Южный полярный круг

Хорошо в Мирном! Повсюду тает снег, в домах сы-

ро, ничего не стоит окунуться в лужу, но вспоминаешь

про Восток – и тебя охватывает тихое блаженство.

Мне даже дико слышать, что некоторые миряне пору-

гивают свой земной рай, где можно дышать сколько

влезет, греться на солнышке и при желании погладить

собаку.

В первые дни я сильно скучал по Востоку. Понимаю,

что сам себе противоречу, но разве вся прелесть жиз-

ни не в том, чтобы время от времени отбрасывать ло-

гику? На Востоке страдало тело, но ликовала и пела

душа. Человек в Антарктиде – это звучит гордо, но че-

ловек на станции Восток – это гордость, помноженная

на сознание исключительности своего положения. На

Востоке я оставил друзей, два смонтированных при

моем участии домика, которые по последним сведе-

ниям ещё не развалились, и новую дизельную элек-

тростанцию, две стены которой я соединил так лихо,

что при их перестройке моё имя упоминалось чаще,

чем мне того хотелось. Да, ещё на Востоке я оста-

вил свой фотоаппарат и захватил чужой – обстоятель-

ство, сыгравшее злую шутку с инженером-механиком

Геннадием Басовым. На острове Фулмара Гена сде-

лал мне на редкость опрометчивое предложение: он

будет снимать меня своим аппаратом, а я его – своим.

В результате мир получил десяток отличных фотогра-

фий, на которых я общаюсь с пингвинами, и ни одной,

на которой была бы запечатлена мужественная и ат-

летическая фигура шагающего по Фулмару Васева: я

снимал его на уже отснятую плёнку.

Восток, однако, это яркий, но безвозвратно отлетев-

ший сон, на Востоке мне больше не бывать: лётчики и

так яростно спорят из-за каждого килограмма груза, и

вряд ли Василий Сидоров пожертвует ради меня вто-

рым мешком картошки…

Обуреваемый этими мыслями, я бесцельно шатал-

ся по Мирному. На пороге кают-компании спал Воло-

сан, та самая собака, которую можно погладить. Я с

наслаждением погрузил пальцы в его густую шерсть.

Волосан – старый и мудрый пёс, он многое повидал

на своём веку, и плохое и хорошее, и теперь относит-

ся к жизни с философским спокойствием. Он пришёл

в Мирный молодой и полной сил собакой, энергия би-

ла из него ключом. Но годы шли, и Волосан одряхлел.

Теперь он все чаще лежит с закрытыми глазами, вспо-

миная бурные эпизоды былого: войну не на жизнь, а

на смерть со своим братом Механиком, тайную охоту

на пингвинов, свои эстрадные выступления на вече-

рах в кают-компании… Но Механика уже давно увез-

ли на Молодёжную, за пингвинов пришлось распла-

чиваться, и жестоко, а сольные номера, среди кото-

рых наибольшим успехом пользовались такие шедев-

ры, как «Докладчик на собрании» и «Подвыпивший

полярник», известны теперь только по воспоминани-

ям очевидцев.

Волосан сладко потягивается во сне и улыбается:

вспоминает, наверное, один из прекраснейших эпизо-

дов своей жизни, когда в чудесное летнее утро он вы-

шел обойти свои владения и… увидел подругу! Сказ-

ка! Этот сюрприз преподнесли ему лётчики. Приле-

тев на станцию Моусон, они долго объясняли австра-

лийцам, что Волосану нужна подруга, причём нужна

до зарезу. Разговор шёл главным образом при помо-

щи пальцев, и австралийцы никак не могли понять

смысла разыгрываемой русскими пантомимы. Нако-

нец один лётчик нашёл нужные слова: «Вы нам ле-

ди гав-гав! Леди дог!» Как Волосан был счастлив в те

незабываемые дни!

Но те же самые лётчики заставили Волосана пере-

жить самую, наверное, тяжёлую неделю в его жизни.

Эту историю я услышал от Василия Семёновича Си-

дорова. Както полярники в Мирном стали чуть ли не

ежедневно находить убитых пингвинов. ЧП! Ведь Ан-

тарктида – заповедник! Стали следить за Волосаном.

И что же? Браконьером оказался он. Пса посадили на

цепь, но он сорвался и снова начал игру, в которой ве-

селилась только одна сторона. За Волосаном, застиг-

нутым на месте преступления, началась погоня, и пёс,

спасая свою преступную шкуру, примчался на полосу.

– А мы уже погрузились и должны были улететь

на Восток, – вспоминал Сидоров. – Кричим: «Воло-

сан, сюда!» Он стрелой по трапу и в самолёт! Ласка-

ется, смотрит преданными собачьими глазами – за-

щиты просит. Начальник авиаотряда Герой Советско-

го Союза Марченко говорит: «Ладно, берите, а то ему

достанется, хулигану!» Так Волосан скрылся от пра-

восудия на Восток. Пока летели – был донельзя дово-

лен, лапу каждому подавал, все свои трюки показы-

вал, то и дело благодарил: «Спасибо, друзья, выручи-

ли!» Как прилетели – поначалу вёл себя резво, бегал,

изучал станцию, а ведь бегать-то на Востоке нельзя! И

начались муки акклиматизации: взгляд у нею потуск-

нел, аппетит пропал, било мелкой дрожью. Пёс таял

на глазах. Засунули мы его в спальный мешок, и там

он почти целыми днями лежал, один нос торчал. А на

седьмой день окончательно слёг, и пришлось беднягу

отправлять обратно. Внесли его в мешке в самолёт,

сам он уже ноги не мог передвигать. В Мирном, рас-

сказывали, вышел из самолёта, шатаясь, ну не Воло-

сан, а его тень. Вот когда Механик за все свои оби-

ды отыгрался! Но через несколько дней Волосан от-

дышался, ожил, восстановил силы и задал Механику

здоровую трёпку. А пингвинов с тех пор не трогал ни

разу. Начальник экспедиции Николай Иванович Тябин

смеялся: «Мы твой метод, Василий Семёнович, ис-

пользуем, распространим на всех нарушителей. Как

кто будет вылезать из оглобель – сразу на Восток!»

Но все это для Волосана далёкое прошлое. Нынче

он находится на пенсии и воспитывает Ксюшу, свою

ласковую дочурку, унаследовавшую от папы мощные

лапы и атлетический торс. Кормят старика хорошо,

любят его в Мирном по-прежнему и уважительно от-

мечают, что Волосан благодаря своему непрерывно-

му антарктическому стажу имеет право на высшую

полярную надбавку. Так что не будь он бессребрени-

ком, на его текущем счёту накопилась бы изрядная

сумма.

Приласкав Волосана, я пошёл в медпункт наве-

стить Рустама и приятелей-врачей. Ночью Рустам за-

гружал самолёты и теперь пользовался своим закон-

ным правом «спать на всю катушку». Из тамбура вниз

вела лестница, которая сама по себе могла бы успеш-

но поставлять медпункту клиентов. «Лестница имени

Склифосовского» – любовно называли в Мирном это

сооружение. Спустившись, я услышал бодрый воз-

глас: «Миша, клиент идёт, точи скальпель!» Решив не

принимать это на свой счёт, я вошёл в помещение.

Увидев меня, главный врач экспедиции Юлий Льво-

вич Дымшиц, или просто Юл, энергично потёр руки.

– Миша, ну как, лечить его будем или пусть живёт?

– Пусть потопчет землю, – великодушно согласился

Миша Полосатов.

– Погоди, может, у него что-нибудь болит? – с на-

деждой спросил Юл, доставая скальпель.

На моё счастье, в медпункт явился всамделишный

клиент, радиотехник Сева Сахаров. Невысокого ро-

ста, но невероятно широкий в плечах, с грудью штан-

гиста и могучими руками. Сева не был похож на чело-

века, нуждающегося во врачебной помощи. Свежий

воздух, щедрое полярное питание и аппетит, который

вызвал бы зависть у Гаргантюа, помогли Севе выле-

пить тело весом в один центнер – непременное усло-

вие членства в Клубе «100». Сева добродушный и ве-

сёлый человек, разыграть ближнего для него – пара

пустяков, но сегодня его широкое лицо было искаже-

но гримасой: верный признак того, что стоматолог не

останется без куска хлеба.

– Зуб? – жизнерадостно спросил Юл.

– А-а-а, – подтвердил Сева.

– Отлично! – весело воскликнул Юл, вытаскивая от-

куда-то из-под стола гаечный ключ. – С утра я очень

люблю вырвать зуб-другой!

Приёмную главного врача украшает каннибальское

ожерелье – четыре насаженных на нитку зуба това-

рищей по экспедиции. Но прибавить новую драгоцен-

ную бусинку Юлу не удалось: Сева сначала получил

гарантии, что зуб, который дорог ему «как память о

скушанной пище», останется на месте, а потом при-

ступил к уникальному в его положении занятию – на-

чал ремонтировать для самого себя бормашину.

В медпункте людно, врачи проводят профилактиче-

ское обследование личного состава экспедиции, и по

утверждённому графику сюда один за другим прихо-

дят миряне. Здесь их простукивают, взвешивают и из-

меряют толщину жировой прослойки при помощи при-

бора, прозванного «саломером». Каждый пришедший

считает своим долгом дать добрый совет Сахарову.

– Зря, Сева, время тратишь, затолкай лучше в

пасть электродрель.

– Сева, принести зубило? Не стесняйся, я сбегаю,

мы люди свои.

Кто-то вспоминает, что несколько лет назад в этом

самом медпункте произошло удивительное происше-

ствие. Оба врача из-за чего-то повздорили и переста-

ли друг с другом разговаривать. Случилось, что у од-

ного из них в этот период свирепо разболелся зуб. Но

не идти же на поклон к коллеге! И страдалец муже-

ственно рванул из своей челюсти зуб – соседний, здо-

ровый… Это не анекдот, а подлинный случай, и фа-

милию не в меру гордого эскулапа я не называю лишь

потому, что он и так наказан.

Громовой хохот потряс медпункт: это Сева жалобно

промычал, что бормашина отремонтирована. На шум

из своей комнаты в одном бельё высунулся заспан-

ный Рустам.

– Трудовому народу спать не даёте, бездельники!

И снова хохот: настолько экстравагантно выглядел

наголо остриженный чернобородый Рустам.

– Как дела на каторге?

– Где твои кандалы? В постели забыл?

– Граждане, бежал из острога преступник по про-

звищу «Бубновый валет»! Особые приметы: носит го-

лубое шёлковое бельё и за обедом съедает три ан-

трекота!

Кое-как отбившись, Рустам оделся и сел пить кофе.

У него было превосходное настроение: ночью вместо

положенных по инструкции шестисот килограммов он

засунул в самолёт все семьсот.

– Комар носа не подточит! – похвастался он. – Ди-

ма, второй пилот, на полминуты отошёл, а мы раз, два

– взяли! И стоим покуриваем: «Все? – Все

– От винтов!»

Рустам страшно доволен, а я с трудом сдерживаю

улыбку: посмотрели бы друзья-микробиологи на свое-

го старшего научного сотрудника, молодого и перспек-

тивного учёного Ташпулатова, который весь светится

от счастья, потому что ему удалось затолкать в само-

лёт сверх нормы два ящика консервов!

Из зубного кабинета, умиротворённый, вышел Сева

Сахаров, а за ним Юл.

– Отвертелся-таки, – ворчал Юл. – Ты, Сева, эгоист,

не хочешь понять, как украсил бы твой зуб моё оже-

релье.

– Юл, взгляни, рука болит, – пожаловался Рустам. –

Потянул, наверно.

– Почему я должен смотреть на твою руку? – уди-

вился Юл. – В жизни не испытывал ни к чему такого

равнодушия, как к твоей руке. Кругом айсберги, льды

и разные достопримечательности, которых я, кстати

говоря, ещё не снимал, а ты призываешь смотреть

на твою здоровенную и, прошу заметить, волосатую

клешню. Ладно, вылечим. Миша, где наша пила?

– Пойдём подальше от этих живодёров, пока они не

успели ничего оттяпать, – предложил Рустам.

И мы отправились на окраину Мирного, к столбу с

волнующей надписью: «Южный полярный круг». По

дороге Юл предложил снимать фильм не дилетант-

ски, а по сценарию, который тут же был разработан.

Мы с Рустамом, изнемогающие от усталости путеше-

ственники, из последних сил ползли к столбу, а Юл

запускал в нас очереди из своего киноаппарата. До-

бравшись до столба, мы встали, шатаясь, и со слабы-

ми, но гордыми улыбками победителей торжествую-

ще смотрели куда-то вдаль. Потом к столбу полз Юл,

и мы снимали его. Потом Рустам уложил меня на во-

локушу и тащил, изображая смертельную усталость.

Короче говоря, фильм получился очень даже впечат-

ляющий, и он мог бы стать украшением телевизион-

ного «Клуба кинопутешествий», если бы Юл не поте-

рял отснятую плёнку.

Возвращаясь домой, мы встретили Севу. Весело

посвистывая, он шёл в кают-компанию обедать.

– Где были? – поинтересовался Сева.

Мы рассказали.

– И туда, – Сева показал рукой на снежное поле за

нашим столбом, – тоже заходили?

– Ну да, – подтвердил Юл. – А что?

У Севы округлились глаза.

– А чистое бельё перед прогулкой не надели?

– Какое бельё? – встревожились мы.

– Давно таких везучих людей не видел, – вздохнул

Сева. – Знаете, где вы дурака валяли? В зоне трещин.

– В какой зоне? – переспросили мы осипшими гол-

дсами.

– Трещин, – повторил Сева. – Есть там, знаете ли,

такие очаровательные отверстия, прикрытые снежны-

ми мостиками. Ступишь на мостик – и летишь мину-

ту-другую, насвистывая песни и марши.

– Н-да, – пробормотал Юл.

– Н-да, – эхом откликнулись мы с Рустамом.

– Чего я с вами разболтался? – спохватился Сева. –

Сегодня на обед жареные куры. С приветом!

Месяца два спустя, уже на «Оби», я рассказал

про этот случай гидрологу Вениамину Александрови-

чу Совершаеву. С зоной, по которой мы прогулива-

лись, он был хорошо знаком – специально обследо-

вал её по указанию начальника Четырнадцатой экс-

педиции Д. Максутова. Оказывается, нам здорово по-

везло, что в это лето в Мирном не было интенсивного

таяния, а то снежные мостики могли бы не выдержать

тяжести беззаботных гуляк. Ширина трещин в этой зо-

не четыре-пять метров, а глубина «до конца геогра-

фии».

– И ещё вам повезло в одном, – заключил Совер-

шаев, – что о вашей прогулке не узнал Гербович. На-

весил бы по хорошему выговору!

Я подумал про себя, что все же лучше жить со стро-

гачом, чем умереть с незапятнанным личным делом,

но промолчал.