ВИКТОР МИХАЙЛОВИЧ ЕВГРАФОВ

Полярники делятся на две большие группы.

Первая группа – те, кто уже с юных лет мечтал о

высоких широтах и с железной настойчивостью доби-

вался осуществления своей мечты. Это полярники по

призванию, по зову сердца, как Трёшников и Толсти-

ков, Сомов и Петров, Гербович и Сидоров.

Вторая группа более многочисленная. В неё входят

те, кто стал полярником в известной мере случайно,

благодаря какому-то повороту судьбы, и, став им, не

мыслят для себя другой жизни. В наше время, когда

борьба человека с природой для большинства сво-

дится к тому, надеть ли галоши или достаточно взять

зонтик, некоторые люди страдают от избытка гибну-

щих втуне жизненных сил. Иногда им так и не нахо-

дится выхода, и тогда человек становится нервным и

трудно выносимым для окружающих брюзгой. Но ча-

ще выход находится, вулкан взрывается, и тогда вели-

кое племя бродяг получает ещё одного геолога, лёт-

чика, моряка, полярника. И случается это не только в

юном, но и в достаточно зрелом возрасте. Помните,

как говорил у Лермонтова Максим Максимыч? «Ведь

есть, право, этакие люди, у которых на роду написа-

но, что с ними должны случаться разные необыкно-

венные вещи!»

Да, многие полярники стали таковыми в известной

мере благодаря случаю. Сделай жизнь другой зигзаг –

и они могли бы бродить с теодолитом по тайге, добы-

вать золото или рыбачить у Ньюфаундленда на трау-

лере. Но главное в другом: просто «этакие люди» не

в состоянии жить обычной, размеренной и спокойной

жизнью, они ищут бури и, – что не менее важно – эта

самая буря ищет их!

Сейчас я расскажу вам, как впервые попал в Ан-

тарктиду Виктор Михайлович Евграфов, а вы решите,

случайно это произошло или не случайно.

Евграфов и его жена, беседуя несколько громче и

энергичнее, чем обычно, шли по Фонтанке. Здесь эле-

мент случайности, так как если бы супруги шли по дру-

гой улице, эта история, возможно, не имела бы про-

должения. Но они шли именно по Фонтанке. Мало то-

го, судьбе было угодно, чтобы кульминационный мо-

мент беседы пришёлся на тот момент, когда супруги

шествовали мимо изящного особняка, в котором из-

давна расположен Институт Арктики и Антарктики.

– Вот возьму и уйду в Антарктиду! – вырвалось у

Евграфова, который наверняка до сего дня и думать

не думал о том, чтобы покинуть родной Ленинград и

уехать на край света.

– Хоть сегодня! Немедленно! – столь же мудро от-

ветила жена, ставя мужа в исключительно сложное

положение.

Другой бы человек на месте Евграфова для виду

зашёл бы в отдел кадров, чтобы потом на саркастиче-

ский вопрос жены: «Как там поживают пингвины?» –

жалко промямлить, «что, на твоё счастье, у кадрови-

ка кончились анкеты» или какую-нибудь другую чушь

в этом роде. Но Виктор Михайлович был устроен по-

иному. Он сразу же направился в отдел кадров, подал

заявление, прошёл отборочное сито и стал поваром

Второй антарктической экспедиции.

Случайно?

Да ни в коем случае! Это было бы грубейшей ошиб-

кой считать, что Евграфов попал в Антарктиду по во-

ле слепого и бессмысленного жребия. Дело обстоит

как раз наоборот. Антарктиде очень нужны были та-

кие люди, как Евграфов, а Евграфову, сильному и во-

левому человеку, столь же необходимо было вложить

в настоящее дело огромный запас своей энергии, из-

расходовать которую в обычных условиях ему не уда-

валось. И они – Евграфов и Антарктида – потянулись

друг к другу и нашли друг друга. Если бы Виктор Ми-

хайлович не нашёлся сам, Антарктида нашла бы дру-

гого Евграфова. И наоборот, если бы Антарктиду ещё

не осваивали, Евграфов нашёл бы себе другую, столь

же трудную область приложения сил. Человек ищет

дело, а дело человека. Я уже не говорю о том, что по-

сле случайного своего ухода во Вторую экспедицию

Евграфов был в Антарктиде ещё пять раз! Больше,

чем кто-либо другой!

Когда я узнал об этом факте, то почему-тв уве-

рился, что в жизни Виктора Михайловича Евграфо-

ва должны были случаться «разные необыкновенные

вещи». И в самом деле, как я потом узнал, такие вещи

с ним случались по меньшей мере дважды.

Первая. Всю Отечественную войну молодой Евгра-

фов провёл на фронте. Был ранен, награждён орде-

нами, командовал отделением разведки. И вот одна-

жды немцы неожиданно прорвались и окружили штаб

дивизии как раз в то время, когда генерал и все офи-

церы выехали на совещание в штаб корпуса. Некому

командовать обороной! И командир разведчиков, на-

дев генеральский китель, сумел собрать вокруг шта-

ба несколько разрозненных пехотных и танковых под-

разделений и отбить атаку фашистов.

– Сам себя произвёл в генералы, сам себя и разжа-

ловал! – смеялся Евграфов.

Победителей не судят, и отчаянному сержанту про-

стили его экстравагантную выходку.

Второй эпизод – антарктический. Прошу вас при-

помнить приведённый выше рассказ об эвакуации

двенадцати полярников со станции Лазарев. Так вот,

Виктор Михайлович с первого дня и без всяких коле-

баний вошёл в ту железную шестёрку во главе с Гер-

бовичем, которая не пала духом во время драматиче-

ских событий на станции и потом полетела на айсберг

на повреждённом самолёте Ляхова.

Ну разве эти два эпизода не «разные необыкновен-

ные вещи»? По-моему, любого из них достаточно, что-

бы человек всю жизнь чувствовал в своём прошлом

что-то весомое, какую-то моральную опору, что ли.

Да, я ещё забыл сказать, что в промежутке меж-

ду антарктическими экспедициями Евграфов дважды

дрейфовал на станциях Северный полюс. Такого по-

служного списка, кажется, не имеет ни один полярник.

Повар Виктор Михайлович отменный, маркой сво-

ей весьма дорожащий. Полярники большие любите-

ли поесть: лишённые домашнего стола, они к пова-

ру придирчивы и не склонны прощать ему недостаток

квалификации («не умеешь – не лезь в экспедицию!»).

Мне рассказывали, что одному санно-гусеничному по-

езду повар достался никудышный, и ребята просто из-

велись и оголодали, пока не решились свергнуть хал-

турщика с камбузного трона и посадить на вакантное

место простого любителя. А что вы скажете о поваре,

который утром спрашивал своих подопечных, чего бы

они хотели поесть, а в ужин кормил одного пирожками

с вареньем, другого беляшами, а третьего кулебякой?

О поваре, который ставит себе за работу двойку, если

у кого-нибудь из сидящих за столом плохой аппетит?

У Евграфова есть ещё одно достоинство, неоцени-

мое на полярной станции.

Просто балагура полярники не уважают. То есть по-

слушать послушают, даже посмеются, но как только

он замолчит, позабудут о его существовании. Таких

балагуров, которые только и умеют, что балагурить,

хватает на одну неделю. А вот если человек и работ-

ник уважаемый и в свободное время в центре внима-

ния – такому на зимовке нет цены. Считается, что та-

кой имеет право на байки. И стоит Михалычу стрях-

нуть с себя камбузные заботы, снять халат и войти в

кают-компанию, как с этой минуты он ни на мгновение

не будет один: Михалыч – живая летопись антаркти-

ческих экспедиций, слушая его, приобщаешься к ис-

тории, пусть не в самых важных её проявлениях, но

все-таки к истории.

Однажды вечером в кают-компании я услышал и

потом записал его монолог.

– Какие вы едоки! Видимость одна. Были люди в

наше время… Вот Козлов на Молодёжной из строи-

тельного отряда, в Одиннадцатой экспедиции это был

едок! Выставляю я сковороду на двадцать пять яиц,

он кладёт себе на тарелку половину. «Можно, я по-

том ещё возьму?» – «Да бери сразу!» – «Нет, осты-

нет». Яишницу из двадцати пяти яиц съедал на зав-

трак! Или в Мирном в транспортном отряде был Илья

Абушаев, мясоед. Он брал чуточку гарнира и солид-

ные куски мяса. Съедал и снова подходил: «Гарнир,

вишь, остался, ещё мяса возьму». И так по пять раз!

А вы какие едоки! У настоящего едока при виде стола

кровь должна кипеть! Во Второй экспедиции был у нас

врач-стоматолог Гаврилов, заядлый болельщик «Ди-

намо». А я, как вам известно, убеждённый спартако-

вец. Он входит в кают-компанию и орёт: «Виват „Дина-

мо“ – „Что? – грозно спрашиваю я. – Повтори!“ – „А что

сегодня на ужин?“ – „Оладьи“. – „Тогда „Виват „Спар-

так“!“ – исправляется Гаврилов. И получал за это це-

лую тарелку оладий. Зато потом, когда он пошёл вра-

чом и по совместительству поваром в санно-гусенич-

ный поезд на Восток, то отыгрался за все. Он пове-

сил в камбузе динамовский спортивный флаг, а Трёш-

ников Алексей Фёдорович, и механик-водитель Куле-

шов, и метеоролог Евсеев повесили свой, спартаков-

ский. В обед происходило такое: „Спартаковец? – до-

пытывается доктор. – Не получишь добавки! Целуй

динамовский флаг!“ Кто хотел добавки – целовал, что

поделаешь, не оставаться же голодным… Помню, в

пургу однажды я чуть весь Мирный на диету не поса-

дил. Это было в Четвёртую экспедицию. Тогда меж-

ду домиком, где живут повара, и камбузом не было

тоннеля, как теперь, поверху нужно было идти. А пур-

га задула – пятьдесят метров в секунду, занесло нас.

Звоню дежурному в кают-компанию! „Откопай!“ А он:

„Меня самого засыпало!“ Часа два возился, с грехом

пополам открыл люк, выбрался наружу и пополз по

направлению к фонарю, что на кают-компании. Дует

– не унесло бы мои сто килограммов в Центральную

Антарктиду! Ползу, чувствую, что ползу не туда: как-то

вверх у меня получается. Оказывается, вскарабкался

я на крышу дома номер пять. Сполз обратно, сориен-

тировался и откопал дверь в кают-компанию… Про-

фессора Шумского, нашего гляциолога, чуть тогда не

унесло в голубую даль. Дело было так. Возле склада

лежал ящик с гусями, ящик разбило, а гусей разнес-

ло на все четыре стороны. Одному водителю трахну-

ло гусем по спине, другому мёрзлый гусь чуть не ото-

рвал голову, а Шумский, спасаясь от этого града, за-

городился фанерой. Словно парусом себя оснастил!

Понесло его со страшной силой. „Ребята, держите!“

Задержали. В ту пургу так дуло, что разорвало тол-

стые тросы и унесло за барьер в море самолёт ЛИ-2…

Хорошо, ещё машины были, а то остались бы лётчи-

ки без работы… Забавная у них была компания! Глав-

ный штурман отряда Павел С. очень любил красави-

цу артистку Л., просто таял от счастья, когда смотрел

картины с её участием. Его уговорили: „Она не заму-

жем, Пашка, напиши ей!“ Написал. Такой, мол, я и та-

кой, одинокий и хорошо зарабатывающий покоритель

Антарктиды. На радиостанции, конечно, задержали,

не послали. Через две недели: „Пашка, пляши, тебе

радиограмма от Л.!“ А радиограмма такая: «Горжусь

вашим несгибаемым мужеством, отважный полярник!

Сообщите, когда приедете, буду встречать. Ваша Л.“

Павел С. на седьмом небе, собрал друзей, выставил

на стол весь свой запас коньяка. Выпили, негодяи, и

признались. Ну и гонял он их потом!..

Евграфову уже за пятьдесят. Здоровье у него хоро-

шее, руки по-прежнему могучие, но… внучка растёт в

Ленинграде, и внучка любимая . А когда у полярника

появляются внуки, значит, подходит время прощать-

ся с высокими широтами. Но Михалыч старается не

думать о столь неприятных вещах. Нужен он ещё Ан-

тарктиде, и она ещё очень нужна ему.