Гена и Рустам

В нашем изолированном от всего света мирке да-

же самая маленькая новость – событие. А новости по-

шли навалом. С Востока начинают возвращаться се-

зонники. Завтра прилетают Иван Терехов и Гена Ар-

наутов, ещё через несколько дней – Зырянов и груп-

па Фисенко. Потом мы проводим на Восток Рустама и

будем встречать поезд Зимина. И самое главное, са-

мое долгожданное – в конце февраля придёт «Обь»,

и мы, простившись с Мирным, уйдём домой.

Но перед одной новостью эти грядущие события

при всей их важности как-то терялись, меркли, слов-

но свечи на фоне прожектора: в Мирный с Востока

вылетел самолёт, на борту которого находится цен-

нейший груз. Наверное, правильнее будет сказать –

бесценный груз. Для Антарктиды он настолько необы-

чен, что даже видавшие виды лётчики были потря-

сены оказанной им честью. Арнаутов потом расска-

зывал, что командиры кораблей, демонстрируя своё

благородство, долго уступали друг другу право доста-

вить этот славный груз в Мирный и в конце концов да-

же бросили жребий. Высокая честь, так сказать, до-

сталась экипажу Евгения Русакова, который и пере-

вёз в Мирный триста килограммов наверняка самого

дорогого в мире снега.

Все остряки Востока и Мирного изощрялись по по-

воду этого снега, ценою если не на вес золота, то уж

как минимум на вес серебра. Арнаутов, предвидя лег-

комысленное отношение мирян к своему багажу, от-

чаянным письмом воззвал к нашим лучшим чувствам.

Он умолял беречь и лелеять этот снег как любимое

дитя («значит, держать в теплом помещении», ком-

ментировал Юл), помнить о том, что снег поднят не

только с глубины шести метров, но и с глубины веков

и что из него (написано с хорошей дозой лести, специ-

ально для Рустама) наверняка можно будет извлечь

ископаемого микроба, который расскажет о тайне ми-

роздания.

Снежные монолиты, упакованные каждый в два

мешка, полиэтиленовый и бумажный, мы выгрузили

из самолёта и отвезли на холодный склад. А на сле-

дующее утро прилетели Арнаутов и Терехов.

Боже, какие они были худые! Особенно Гена. Те-

рехов, тот просто оставил на Востоке своё круглое

брюшко. Но Гену, всегда стройного и подтянутого,

пять недель жизни на Востоке выжали как центрифу-

гой. От него остались только огромные глаза и мушке-

тёрская бородка. Да, нелегко достались им эти моно-

литы. В мою бытность на Востоке Арнаутов, Терехов

и Миклишанский докопались до отметки три метра, и

уже тогда ребята уставали до изнеможения.

– И это всё, что я любил! – обнимая похудевшего

ни полпуда Гену, продекламировал Юл.

– Где вы сложили монолиты? – первым делом по-

интересовался Гена.

– Да, где монолиты? – повторил Терехов.

– О монолитах потом, – сделав серьёзную мину,

скорбно сказал Юл. – Сначала отдохните, вымойтесь

в бане…

– Что случилось с монолитами? – заорал Гена.

– Не волнуйтесь, ничего особенного, – успокоил Ру-

стам. – Так, пустяки.

– Какие такие пустяки? – Гена схватился за сердце.

– Что вы, в самом деле? – удивился Юл. – Все ваши

восемь монолитов целы и невредимы.

– Восемь?! – у Терехова от возмущения сорвался

голос. – Мы переслали вам пятнадцать!

– Всех убью! – простонал Арнаутов.

– Какие пятнадцать? – сделав круглые глаза, спро-

сил Юл. – Рустам, у них просто кислородное опьяне-

ние.

– Они, наверное, считают те семь, которые пропи-

тались бензином, – догадался Рустам. – Русаков рас-

сказывал, что бортмеханик выбросил их из самолёта.

Здесь уже владельцы столь необходимого науке

снега по-настоящему взвыли, а мы не выдержали и

расхохотались.

– Ладно, черт с вами, – дружелюбно сказал Ру-

стам. – Все монолиты в порядке. Только места много

занимают, полкамбуза.

– Камбуза?! – хором возопили геохимики. – Так они

уже растаяли!

Арнаутов и Терехов успокоились только тогда, ко-

гда лично съездили на холодный склад на седьмой

километр и убедились, что их драгоценные монолиты

покоятся, покрытые инеем, при температуре воздуха

минус двенадцать градусов.

Поселились геохимики у гостеприимного Юла в

медпункте. Первые двое суток они спали (с переры-

вом на еду), третьи сутки ели (с перерывом на сон), а

на четвёртый день пришли в себя, и в медпункте ста-

ло на добрых десять градусов веселее.

Включённые в состав «ударной бригады грузчиков

имени Ташпулатова», они не раз приводили Руста-

ма в исступление. Предметом особой заботы Рустама

были грузы, которые он должен был лично доставить

на Восток: коньяк, икра, спирт, крабовые консервы. Их

и сделал Гена своей мишенью. Когда мы грузили про-

дукты для Востока, Гена тихо, но так, чтобы услышал

Рустам, говорил:

– Ваня, эти два ящика отодвинь в сторонку, пусть

занесёт снегом, только поставь веху, чтобы потом

найти.

Рустам немедленно разоблачал преступные проис-

ки, но через минуту слышал приглушённый голос Ге-

ны:

– Ваня, у тебя нет с собой консервного ножа? Я дав-

но крабов не пробовал.

Или:

– Миша, скорее неси бутылку, здесь спирт.

Рустам вставал на дыбы и делал то, что и должен

был делать на его месте настоящий хозяин; заставлял

нас усиленно работать,

– Эксплуататор! – рычал на него Гена. – Работорго-

вец! Буду жаловаться в профсоюз, затаскаю по судам.

– Жалуйся, жалуйся, – посмеивался довольный Ру-

стам. – Тащи наверх два ящика с огурцами.

– Ой! – вскрикивал Гена. – Я, кажется, на банку с

икрой наступил.

И, отомщённый, хохотал во все горло, глядя на пе-

репуганного насмерть Рустама.

На Восток Рустама провожали дважды.

Сначала вылет в последний момент был отменён, и

пришлось с проклятьями разгружать самолёт и снова

везти продукты в тёплый склад. Через два дня погода

наладилась, и Рустам улетел. Почти два месяца стар-

ший научный сотрудник и кандидат наук Ташпулатов

занимался, по его словам, исключительно «ликвида-

цией существенных различий между умственным и

физическим трудом – в пользу труда физического», и

многие тонны грузов для Востока прошли через его

плечи. На прощание начальник авиаотряда Шкарупин

сделал Рустаму подарок: разрешил взять сверх за-

грузки сто килограммов сгущёнки, «раз её так любят

на Востоке». Под шумок мы забросили на самолёт все

двести килограммов. Обнимая друга. Гена восклицал:

– Я не поэт, но сегодня хочу говорить стихами: «На-

конец-то я от тебя избавился!» Ребята, представляе-

те? Придём домой – нет Рустама, ложись в постель и

спи спокойно, дорогой товарищ!

А наутро весь Мирный снова смеялся. Оказывает-

ся, Рустам, как полномочный министр, с борта кораб-

ля дал телеграмму Гербовичу: Покидая Мирный, го-

рячо благодарю…» и так далее, как в таких случаях

пишут министры.