Главный врач и его товарищи

В Мирном пурга…

Тоскливо на полярной станции в пургу. Она, как

минорная музыка, навевает грусть, угнетает своим

неистовым воем, в котором слышится: «Понимаешь,

куда ты попал? Теперь поздно, ты здесь надолго…»

Тоскливо в пургу. Самое опасное – спрятаться в сво-

ём доме и уйти в себя: это может закончиться чёрной

меланхолией. Больно, когда вырывают с корнем зуб,

а когда с корнем вырывают человека из родной сре-

ды – разве это не больно? Одолевают мысли о доме,

о семье; нет такого полярника, который не пережил

бы такого состояния, когда душа переворачивается,

как поднятый плугом пласт земли. Много усилий нуж-

но приложить потом, чтобы обрести душевное равно-

весие.

Я знал свою слабость – на меня пурга действовала

именно таким образом, и поэтому старался ни на ми-

нуту не оставаться один.

Сегодня ветер дует со скоростью метров двадцать

в секунду. Для Мирного это ещё не настоящая пурга.

Так, репетиция перед грядущими настоящими пурга-

ми, когда человек забудет о том, что сто тысяч лет на-

зад он встал на ноги, и поползёт, как ползали когда-то

его ископаемые предки. А сегодня можно запросто ид-

ти на полусогнутых, позволяя себе роскошь время от

времени поднимать голову и посматривать, чтобы не

сбиться с пути. В такую пургу пройти сто-двести мет-

ров ничего не стоит. Вот задует сорок-пятьдесят мет-

ров в секунду, тогда и сто метров – это путешествие

в ад, борьба за жизнь.

Иду в медпункт, к Юлу и Рустаму. Несмотря на вры-

тые в снег щиты и прочие аэродинамические уловки,

дверь, конечно, засыпана, осталась маленькая щёл-

ка. В неё просовывается рука с лопатой. Слышу голос

Миши Полосатова:

– Откопайте нас, пожалуйста!

Лихо разбрасываю лопатой снег и вхожу в тамбур.

Миша обкалывает лёд на ступеньках лестницы.

– Только без халтуры! – высовываясь, предупре-

ждает Мишу Юл. – Учти, потом проверю! – И, увидев

меня, разъясняет: – Я поклялся сделать из Миши на-

стоящего врача. Подметать пол он уже умеет, вчера

впервые выстирал свою рубашку, а завтра того и гля-

ди научится штопать носки. Входите, у нас весело.

У Юла всегда весело, медпункт – это вторая кают-

компания. За столом, потягивая из стаканов чай, си-

дят Рустам, Володя Куксов, Сева Сахаров и Виктор

Каменев. Разговор идёт о пингвинах.

– А как ты измеряешь у них температуру? – спра-

шивает Юл.

– Очень просто, – смеётся Каменев. – Хватаю за но-

ги, переворачиваю головой вниз и загоняю термометр

в то место… Туда, одним словом. Сначала негодует,

а потом привыкает. Терпит во имя науки. Но это что!

Пусть лучше Куксов расскажет, как ваши коллеги-вра-

чи отличились в Двенадцатой экспедиции.

– Доктора Афанасьев и Рябинин, – с удовольстви-

ем вспоминает Куксов, – решили поставить выращи-

вание пингвинов на научную основу. В самом деле,

стоят на льду императоры, прячут в жировых склад-

ках яйца и мёрзнут как собаки – не современно. Долг

врача-гуманиста облегчить воспроизводство пингви-

ньего поголовья. Афанасьев и Рябинин взяли у импе-

раторов несколько яиц, положили в термостат и обес-

печили нужную температуру, около сорока градусов

тепла. Шуму было на всю обсерваторию – доктора

пингвинов выводят! Переворот в науке! Кое-кто снача-

ла посмеивался, а через несколько дней, когда в яй-

цах началось шевеление, возник ажиотаж. А доктора

восхищённо прислушивались, чуть ли не на цыпочках

ходили вокруг термостата и потирали руки – шутка ли,

какой научный материал рождается! Только одного не

учли: императоры, когда начинается шевеление, что-

то с яйцами проделывают, кажется, дырочки сверлят,

а в медицинском институте наши эскулапы этого не

проходили. И в один прекрасный день несколько яиц

дружно взорвались, облепив стены, потолки и все на-

ходившееся в комнате оборудование невообразимо

вонючей массой. Хохоту было – до конца зимовки. А

оба врача неделю скитались по другим домам, пото-

му что в медпункте больше десяти минут подряд на-

ходиться было невозможно.

Входит Миша Полосатов и хватается за голову: на

его машину Сахаров положил чемоданчик с инстру-

ментами. Сева извиняется, снимает чемоданчик, но

Миша ещё долго ворчит и с подозрением на нас по-

глядывает, не без оснований считая, что чемоданчик

был положен нарочно.

Эта машина создана Мишей для изучения психики

полярников, их работоспособности, сна и прочих яв-

лений, связанных с высшей нервной деятельностью.

Миша защищал свою диссертацию в Ленинградском

институте экспериментальной хирургии, том самом,

где возникла первая лаборатория Ивана Петровича

Павлова и где была проведены первые опыты на со-

баках. Кстати говоря, именно на территории этого ин-

ститута воздвигнут один из немногих в мире памятник

собаке.

– При помощи этой машины изучаются биотоки со-

бачьего мозга, – разъясняет Юл посетителям. – Но

Миша Полосатов докажет, я в этом уверен, что наши

с вами мозги работают не менее продуктивно!

На машине множество лампочек. Миша нажимает

на ключ, лампочки по очереди загораются, и испыту-

емый должен как-то на это реагировать. Юл коммен-

тирует:

– Загорается одна лампочка – выделяется слюна.

Загорается вторая – нужно лаять!

Миша обижается и бурно протестует.

– Разве я смеюсь? – оправдывается Юл. – Наобо-

рот, я сознаю, что это очень, очень нужно. Только ты

скажи, можно ли при помощи твоих лампочек решить,

когда кончать клиента?

Миша непрерывно экспериментирует, на высоком

техническом уровне. Недавно он подложил под мат-

расы нескольких ребят резиновые трубки с каки-

ми-то хитрыми датчиками. Ребята ночью ворочаются,

встревоженные сновидениями, а датчики реагируют

и дают Мише бесценный научный материал: кто как

спит в условиях зимовки в изолированном от женщин

коллективе. Но ещё большей популярностью в Мир-

ном пользуется другой Мишин эксперимент: операция

«Извилина». Биотоки мозга Миша изучает тоже при

помощи датчиков. Выбрав себе жертву, он прилепля-

ет датчики к её голове какой-то замазкой. Несколько

дней назад такой жертвой оказался Рюрик Максимо-

вич Галкин, человек лысеющий и, естественно небез-

различный к остаткам своей причёски. Но Миша так

переусердствовал с замазкой, что она буквально при-

кипела к волосам Галкина, и теперь её никак нельзя

отодрать. И разъярённый Рюрик Максимович пообе-

щал при первой же встрече стереть Полосатова с ли-

ца земли.

Улучив момент, Миша хитроумным манёвром пере-

ключает общее внимание на Рустама. Кандидат меди-

цинских наук, представитель советской школы микро-

биологов, Рустам Ташпулатов вот уже полтора меся-

ца решает научную проблему ликвидации существен-

ных различий между умственным и физическим тру-

дом.

– Я забыл, как выглядит микроскоп! – яростно вос-

клицает Рустам. – Весь запас своих жизненных сил я

трачу на погрузочно-разгрузочные работы и на борь-

бу со Шкарупиным!

Наголо остриженный, бородатый и обросший му-

скулами Рустам вызывает всеобщее сочувствие.

– Не переживай. Рустам, – успокаивает друга Юл. –

Стране нужны не только учёные, но и грузчики. А если

уж очень соскучишься по науке, можешь вымыть пол

в медпункте.

Над несчастным Рустамом смеются, а он считает

дни: наверное через неделю все продовольствие бу-

дет отгружено и он сможет вылететь на Восток. Ру-

стам ещё не знает, что и на Востоке до середины мар-

та он будет заниматься не столько микробами, сколь-

ко досками и гвоздями.

Понимая состояние Ташпулатова, Владислав

Иосифович Гербович попросил его прочесть полярни-

кам лекцию по микробиологии. Нужно было посмот-

реть, как радостно засверкали чёрные глаза Рустама!

И вечером в кают-компании он страстно ораторство-

вал:

– Человек без микробов существовать не может!

Без книг, без стадионов и без мороженого – пожалуй-

ста, но без микробов – ни единого дня! У каждого из

нас, как отпечатки пальцев, имеется присущая только

ему микрофлора. Мы рождаемся стерильными, но с

первым же вздохом обретаем свои первые микробы.

Однако Антарктида – безмикробный континент, здесь

только мы с вами носители микробов! И вот мои орга-

низм должен привыкнуть к вашим микробам, а ваши

организмы – к моим. В процессе зимовки часть микро-

бов погибает, но со снижением их общего количества

снижается и иммунитет. Порочный круг! Ведь сниже-

ние иммунитета создаёт благоприятные условия для

развития эндогенных инфекций! Вот почему полярни-

ки по окончании зимовки, заходя в первый же порт,

часто заболевают гриппами и ангинами. Моя тема:

«Исследование микрофлоры и иммунитета человека

в условиях Антарктиды». Я попытаюсь доказать, что

мы за короткое время уже обменялись своими микро-

бами. У нас есть методы, которыми мы определяем

микробы каждого человека по определённым генети-

ческим меткам, так что по микробу можно определить

человека. Мы можем даже организовать бюро нахо-

док микробов!

Темпераментный доклад был награждён аплодис-

ментами, и умиротворённый оратор благодушно от-

нёсся к дружескому шаржу: «Рустам Ташпулатов с ар-

каном гоняется по Антарктиде за микробом».

В медпункт на обследование вваливается очеред-

ная группа «снежных людей». Миша загоняет их в

тамбур – чиститься. Чаепитие окончено, врачи при-

ступают к работе. Чтобы не мешать, я уединяюсь в

комнате Юла и читаю книгу. Но сосредоточиться не

так-то просто. Из кабинета доносится:

– Голова болит? Вылечим. Завещание написал?

– Так точно, Юлий Львович, написал.

– Меня не забыл?

– Что вы, док, как можно. Завещал вам остаток мо-

его долга за кооперативную квартиру.

– Миша, этот клиент должен жить вечно, не вздумай

снимать с него скальп!

Я люблю Юла, и это не оригинально: Юла любят

все. Так уж его скомпоновала природа, что одним сво-

им видом он вызывает доверие и симпатию. Поче-

му это так получается – один бог знает. Остроумный?

Так остряками на полярных станциях хоть пруд пру-

ди. Добрый, ласковый? Не добрее и не ласковее дру-

гих. Честный? И остальные полярники не мошенники.

Сильный, красивый? Не думаю, чтобы Юл успешно

выжал двухпудовую гирю, а уж на конкурсе красоты,

будь таковой проведён в Мирном, главный врач экс-

педиции мог бы и не занять первое место.

Наверное, дело в другом. Юл сотворён, выращен и

пущен в жизнь человеком на редкость гармоничным.

Гармоничный – этот термин в данном случае точнее,

чем цельный. Я, честно говоря, уж очень цельных лю-

дей побаиваюсь. В исключительно цельном человеке

нет недостатков; согласитесь, что это ужасно – быть

совершенством, не иметь ни одного недостатка. Ведь

такой человек и другим ничего прощать не будет!

Гармоничные люди мне как-то симпатичнее. Если

бы королю Христофору из «Рубашки» Анатоля Фран-

са знаменитый доктор Родриго прописал носить ру-

башку симпатичного человека, то именно Юл мог бы

оказать ему эту маленькую услугу. Уверен, что да-

же служащий ломбарда, сделавший недоверие своей

профессией, и тот дал бы Юлу крупную ссуду под за-

лог простой улыбки.

Внешне Юл – типичный интеллигент, правда, без

очков и традиционной лысины. Рост средний, высо-

кий лоб, лицо удлинённое, глаза серые. Особые при-

меты: заразительный смех и пламенная любовь к вы-

мирающему млекопитающему – лошади. Вот краткое

жизнеописание современного типичного интеллиген-

та: пастух башкирского коневодческого колхоза (от-

сюда любовь к лошадям), курсант аэроклуба (пятна-

дцать прыжков с парашютом), сельский врач (от од-

ной деревни к другой – верхом на лошади), врач на

подводной лодке (спал на узенькой коечке между тру-

бами с ледяной и горячей водой), детский хирург (обо-

жающий детей вообще и своего Андрюшку в частно-

сти).

Насмотревшись на своём поприще страданий и из-

бавив от них множество детей и взрослых, Юл при-

обрёл право на лёгкую ироничность в рассказах об

отдельных «клиентах» – только взрослых, дети для

него священны! Он может часами рассказывать о пре-

лестных переломах и резекциях, о психотерапии, при

помощи которой обретали несокрушимое здоровье

страдавшие неизлечимой мнительностью, и о всем

том, что скрыто от глаза простого смертного. Рассказ-

чик Юл превосходный, что у полярников не редкость,

и великолепный слушатель, что редкость везде.

Юл одинаково предупредителен со всеми, кто нуж-

дается в его помощи. Правда, если оказывается, что

помощь не нужна, мобилизуй своё чувство юмора и

отбивайся от саркастических советов, которые Юл да-

ёт со свойственной ему щедростью.

– Счастливец! – вздыхал Валерий Ельсиновский,

когда я покидал Восток.

– Вы сегодня увидите Юла!

– Юл – это поэма! – пылко восклицал Арнаутов. –

Правда, Алик?

– Никакие стихи, – возражал Миклишанский, – не

могут заменить человеку Юла!

– При-вет Ю-лу! – скандировали восточники, когда

я поднимался по трапу в самолёт.

А Владислав Иосифович Гербович, немногослов-

ный и скупой на похвалы, как-то сказал:

– Ничего не скажешь, с главным врачом нам повез-

ло. Надёжный человек.

…Когда в Мирном начиналась пурга, я шёл к Юлу.