Гл. 10 П А Ц А Н Ы

От разбросанного войной вооружения дети

страдали больше всего.

Сегодня мы загрузили два вагона бомб и, усталые брели на обед, голодные, но не настолько, чтобы бежать. Впереди хотя и был харч, но невкусный и постный. Нужно было обладать прекрасным зрением и искусством жонглера, чтобы отыскать и поймать в супе крошку мяса. А запах от пищи отнюдь не напоминал то, что когда - то готовили наши мамы и бабушки. Это, наверное, останется в воспоминаниях, как сказка о вымышленном и прекрасном мире, а в действительности нам придется есть продукцию нашего повара, который когда-то готовил похлебку пастухам. Единственное, что он мог варить, так это гречневую кашу, причем весьма оригинально. Он брал кастрюли с крупой, выходил во двор, что-то шептал, и, говорят, откуда-то появлялся ветерок. Он просеивал ее, потом засыпал в котел с водой, закрывал и через полчаса раздавал, забывая положить масло или жир и соль... Чародейство какое-то, но не кулинария.

- Николай, ты сегодня бачковой, сходи за первым, - я посмотрел умоляюще на Комиссарова, чтобы он не спорил. - Я что-то устал, да и не забывай, что ты моложе. - Я улыбнулся ему, понимая то, что он устал не меньше моего и разница в летах у нас совсем небольшая.

Комиссаров был действительно моложе меня, кажется, на целых два года, но в те годы это было много. Молодой, высокий, с темной шапкой волнистых волос, с живыми приятными глазами, он излучал доброжелательность и располагал к себе людей. Наверное, не случись война и попади он на глаза какому-нибудь режиссеру, был бы это прекрасный артист. А так, стал он пиротехником, и что-то ему еще судьба готовит...

Мы только начали хлебать пустые щи, как вдруг к нам подбежал дежурный по столовой, и быстро сказал:

- Тебя вызывает дежурный по части. Сказал, бегом. Возьми кого-нибудь из молодых и скорее. Он приказал обед вам оставить, что-то очень срочное.

Ну, раз срывают с обеда и обещают покормить, то, значит, случилось что-то серьезное.

- Николай, бросай все, побежали со мной. Что-то случилось. На ходу, надев пилотки, мы выскочили из столовой и побежали к дежурному.

- Товарищ Чебанюк, начальник караула звонил, что наш часовой увидел недалеко от своего поста, что в поле какие-то мальчишки жгут костер, и в костер они несли что-то тяжелое. Очевидно, нашли снаряды. Бегом туда, а то они могут подорваться. Это напротив третьего поста, в сторону деревни Кавказ – пригород Курска.

- Мы побежим, а вы передайте на пост, что как только мы выбежим на поле, чтобы часовой выстрелил вверх, в сторону пацанов. Они обязательно оглянутся и увидят нас, бегущих к ним, испугаются и убегут от костра. - Сказав это дежурному, мы с Комисаровым побежали через дорогу в поле.

Мы увидели костер. Он полыхал, как на пожаре. Вокруг него стояли трое или четверо ребят и глазели на огонь. Вдруг прозвучал выстрел, и мы увидели, что, действительно, ребята посмотрели в сторону часового и увидели нас. Мы бежали, грозили ребятам кулаками и кричали. Двое мальчишек повернулись и побежали от нас, а двое смотрели, то на нас, то на костер, выжидая, что будет ...

- Уходите! Бегите! Сейчас будет взрыв. - Я кричал, но мне не хватало воздуха, так как я задыхался от бега.

Они все же услышали нас, но не знаю, поняли ли они то, о чем мы кричали. Двое оставшихся пацанов, медленно отходили от костра, посматривая то на нас, то на костер. Осталось буквально метров восемьдесят - сто, когда прогремел взрыв.

Я остановился, буквально на миг, чтобы увидеть, что происходит и перевести дух. Двое ребят, которые убежали раньше, повернулись и смотрели в сторону взрыва. Двое оставшиеся у костра лежали на земле.

Сто метров мы пробежали секунд за пятнадцать. Взрыв разметал костер метров на пятнадцать-двадцать, и по всей окружности дымились головешки. Кое-где загорелась сухая трава. Сквозь дым я увидел ребят. Один мальчишка, лет двенадцати, сидел на земле и плакал. На лбу была ссадина, а из носа текла кровь. Второй мальчишка лежал на земле лицом вниз и пытался встать, но не мог и тоже плакал. Мы с Николаем осторожно повернули его на спину и внимательно осмотрели. Лицо было в земле, грязное от грунта и слез. Он скулил и что-то бормотал. От взрыва и удара при падении он был еще в шоковом состоянии.

- Где болит? Покажи, ты слышишь меня? - Но он не реагировал на мои вопросы и только плакал.

Я попробовал его поддержать, и когда дотронулся рукой сзади за плечо, он закричал от боли, а я почувствовал, что его рубашка намокла от крови.

- Николай, беги, позвони по телефону и найди врача. Его нужно перевязать и отправить в госпиталь. Да крикни ребятам, пусть подойдут ко мне и помогут. Дежурный по части слышал взрыв, думаю, что он предупредил нашего врача. Давай, скорей.

- А ну-ка герои, подойдите ко мне.

Мальчишки медленно, как будто боялись меня, подошли и остановились метрах в трех.

- Вы откуда? - Спросил я ребят.

- Из деревни, вот этой, - показал мне рукой один мальчишка.

- Ты знаешь, где этот мальчик живет?

- Да.

- Давай быстренько беги к нему домой, и пусть, если кто-нибудь есть из родных дома, придут сюда и возьмут с собой кусок чистой тряпки. Нужно его перевязать. Ясно?

- Ясно.

- Бегом! Быстро! И не пугай родных, понял?.. - но мальчишка уже побежал.

- Как тебя зовут? - спросил я второго мальчика.

- Вова.

- В каком ты классе учишься? В пятом?

- Что-то мне показалось, что ты старше.

- А при немцах нашу школу закрыли, и мы год не учились. Но я пятый класс закончил!

- Уже закончил? Молодец! Давай помоги мне, только тихонечко.

- А что делать?

- Я тебе буду говорить, а ты внимательно слушай и делай.

- Ага.

- Сейчас мы его чуть поднимем за плечи, и я посмотрю ранку. - Я достал из кармана носовой платок, сложил его вчетверо, и когда мы приподняли нашего пострадавшего, прижал платок к месту, где шла кровь.

- Вот теперь будем так его держать, пока не приедет доктор. Понял?

- Да.

- Как зовут твоего дружка? Вы вместе учитесь?

- Да, в одном классе. А его Сашка зовут.

- Саша, ты слышишь меня, а? Говори громче.

- Да, слышу, - сказал он сквозь слезы, морщась от боли.

- Расскажи, где у тебя болит? Где самое больное место?

- Сейчас уже не так болит.

- Хорошо. Теперь слушай внимательно. Я буду потихонечку, медленно двигать твоими руками, а ты скажешь, когда будет очень больно.

Он слушал меня, но молчал и как-то сжался, так как внутренне приготовился к боли.

- Ты меня понял?

- Да, понял, - тихо проговорил он..

Я взял его левую руку и начал медленно поднимать вверх.

- Ну, как, ничего? И так ничего?

- Нет, почти не болит.

Я опустил его руку и взялся за вторую.

- Ой!

- Что, больно?

- Чуть - чуть. Сейчас уже нет.

- Тогда давай, я подвигаю, а ты потерпи, и если будет больно, то кричи.

- Я начал медленно и осторожно поднимать его руку.

- Как?

- Больно, но не очень...

Я поднял и опустил руку. По его реакции я понял, что кости целые. Так как он падал лицом вниз, то позвоночник должен быть тоже целым, но я решил не поднимать его, лучше дождаться врача. Тем более, что я еще не врач, да, наверное, им никогда и не буду.

- Ну что, Вова, расскажи, чем вы здесь занимались?

- Да ничем. Просто игрались.

- А кто костер зажег?

- Мы.

- А зачем?

- Стало холодно, вот мы и решили погреться.

- А кто снаряд в костер бросил? Вы что, хотели его поджарить? Ну, что молчишь? Большой снаряд?

- Да нет. Мы его нашли около оврага. Там окоп был, и стояла наша, пушка, наша. Вообще-то две пушки, по обе стороны от дороги. Но одну разбили, немцы подстрелили, и потом наши солдаты ее увезли. А мы ходили посмотреть, что там осталось. Были гильзы, так мы их давно забрали, а вот теперь еще и один снаряд нашли. Он в земле был.

- А ты понимаешь, что было бы, если бы вы не отошли от костра? Вас же убило бы. Разве в школе вам не рассказывали, что нельзя трогать боеприпасы и тем более разогревать их в костре! Вот я расскажу твоим родителям.

Вовка молчал, потупив взор.

Со стороны деревни бежала женщина и причитала.

- Успокойтесь. Все в порядке, - крикнул я, чтобы успокоить ее.

- Он живой? Саша, Сашенька. Что ты? Что ты наделал?

- Мам, не плач, меня чуть ударило, просто дядя не разрешает мне вставать.

- Вы не волнуйтесь, гражданка. Его ранило в спину осколком снаряда, который они зачем-то «поджаривали» в костре. Сейчас кровь, по-моему, остановилась. Я думаю, лучше его не трогать, пока не приедет врач. И вы не волнуйтесь. Скоро он будет бегать, но ему не помешало бы дать ремня... А вот и врач едет.

Со стороны шоссе приближалась пролетка, на которой ехала врач нашей части.

- Как мальчик? - Спросила она.

- По-моему, все с ним нормально. Кости целы, только было сильное кровотечение. Осколком пробило мышечную ткань на спине, с правой стороны. Я зажал рану носовым платком. Кровь остановилась, но где осколок, я не представляю.

- Что ж, давайте, посмотрим.

Мы вдвоем с Николаем тихонечко подняли мальчика и положили на стоящие рядом носилки. Врач осторожно обрезала рубашку вокруг раны и промыла ее спиртом. Опять пошла кровь, и мамаша мальчишки “захлюпала”. Но тихонько. Она уже поняла, что сын живой и с ним ничего особенного не случилось.

Посмотрев рваную ранку, врач сказала:

- Осколок застрял в мышцах предплечья. Нужно мальчика доставить к нам в санчасть. - Она повернулась к его матери, спросила и записала имя, фамилию и адрес, где жил мальчик.

- Я извлеку осколок, сделаю перевязку, а потом мы отправим ребенка в больницу. Приходите к нашей части через два часа, вы сможете сопровождать сына в больницу. А пока не волнуйтесь, все будет хорошо.

- Я пойду вместе с вами. Можно?

- Не нужно. На территорию части вас не пустят, все равно вы будете стоять на дороге, за забором. Лучше сходите домой, и подготовьтесь к поездке в город. Самое страшное уже позади. Теперь только нужно не забыть: когда он поправится, его нужно будет выпороть... Поехали. - Удивительное совпадение в некоторых методах воспитания, подумал я, а вслух сказал:

- Товарищ капитан, мы вам не нужны? Я хотел с Комисаровым осмотреть место, где они брали снаряд и еще узнать, в какой школе они учатся.

- Хорошо, оставайтесь.

- Ну, голубчики, снимайте штаны! - Обратился я к пацанам.

Они испуганно насторожились и приготовились убегать.

Я смотрел на этих ребятишек, таких неухоженных и несчастных, переживших страшную оккупацию и жестокие бои, которые никого не жалеют, живущие в голоде и неудобствах быта, не знающих ласки и внимания. Что они видели, как и чем, они могли развлекаться, во что играть? Трудная им доля досталась.

- Ладно, бить вас не буду, хотя надо бы, это ведь не страшно, и ничего с вашей попкой не случится, а вот если вы будете заниматься такими делами, то голову может оторвать.

- Мы больше не будем....

- Вы слышали, что случилось с ребятами из деревни Сапогово? Одного мальчика убило, второму оторвала ногу, а третий так и не пришел в сознание. Разве это хорошо? Теперь он на всю жизнь калекой остался.

- Мы больше не будем.

- Ну, что вы заладили “не будем, не будем”. Сейчас пойдем с вами, и вы покажете, где взяли этот снаряд. Пошли.

- Мы прошли метров триста и остановились у края дороги. Сбоку на обочине росли реденькие кустики, и около одного из них мне показали место, где они взяли снаряд, но теперь там ничего не было. Откуда же взялся этот снаряд? Непонятно. Увидев воронку от взрыва и засыпанный окопчик, я подумал, что, очевидно, здесь стояло орудие, его разбило, и саперы при осмотре места просто не заметили снаряд. Один снаряд. Мы с Николаем Комисаровым облазили все кругом, но ничего не нашли. Наверное, так и было, как мы предположили в самом начале. Вероятно, дожди смыли верхний слой грунта и оголили снаряд.

- Вы, ребята, идите домой. Я завтра приду к вам в школу, и мы побеседуем со всем классом. А пока, бегом домой, и расскажите своим родителям.

- А у нас сейчас каникулы, - заявил Вовка. - В школе никого нет.

- Ничего, где-то директор есть. А ну, быстро домой!

Я доложил обо всем дежурному и попросил передать замполиту, чтобы послали кого-нибудь в школу и провели беседу с учителями и ребятами.

- Разрешите идти обедать?

- Давай, шагай. И спасибо, что успел вовремя...

- Нам просто повезло. Еще бы две - три минуты и было бы поздно.

А иногда мы не успевали, и дети погибали... Потом я узнал, что в деревне Сапогово погибли все три мальчика.

Вечером меня вызвал замполит и попросил подробно рассказать о происшествии.

- После войны на полях боев и в местах расположения складов боеприпасов осталось много не взорвавшихся бомб, мин, снарядов. От взрывов будут погибать в первую очередь дети. Мы что-то должны сделать кардинальное. Так? Что ты предлагаешь? - Замполит внимательно посмотрел на меня и задумался. - Ясное дело, что здесь должны работать милиция и учителя. Но коль скоро мы здесь рядом и знаем устройство бомб, мин и снарядов, наша задача им помочь. Это же самое страшное, когда фронт ушел за сотни километров, а здесь гибнут дети. Согласен?

- Да.

- Ну, вот, я завтра поговорю с директором школы, и мы тебя направим к ним с беседой. Ты подготовься. Не нужно мудрить, нужно рассказать просто, чтобы они поняли, что с боеприпасами шутить нельзя. Приведи примеры, уж тебе их не занимать... Можешь их попугать: пусть лучше боятся, чем трогают или разбирают разные боеприпасы. Они сделаны для того, чтобы убивать людей. Ты на этом сделай акцент. Такова правда жизни. Хочешь я пошлю с тобой комсорга?

- Нет, не надо, там же президиума не будет. Если мне не доверяете, то пусть со мной пойдет старшина Ершов. Он здешний, пожилой, и своим присутствием он придаст серьезность этому вопросу...

- Нет, Ершова я тебе не дам. Сам справляйся. И не думай просто так, “на арапа”. Я спрошу директора, как ты справился.

Я попал в школу только через две недели, когда начались занятия. Беседа, по-моему, прошла нормально, так как меня внимательно слушали и задавали вопросы. В результате пришло письмо из РайОНО, с просьбой провести такие беседы в других сельских школах нашего района.

А пацанов я больше не видел. Впрочем, приходила мамаша Сашки с просьбой, чтобы я пришел к ним домой. Она, очевидно, хотела меня отблагодарить. Но не удалось.

Замполит поблагодарил ее за внимание и память, но меня к ним не пустил.

- Пошли тебя, так ты там напьешься, - начал он читать мне нравоучения. - Тебе учиться нужно, война кончается, значит, ты должен думать, как дальше жить.

- Так я уже решил, что после войны вернусь в свой институт.

- А может быть, лучше пойти в училище. Армии после войны нужны будут специалисты и очень грамотные. Ты же видишь сам, что война многому нас научила и главное тому, то нужно смотреть серьезнее. Сейчас такое время, что техника, новейшее вооружение играет колоссальную роль и главное, защищает человека в бою.

Я сидел и слушал. Что будет, я и сам не представлял, так что пока лучше не возражать, а поддакивать.

Немного позднее, когда я начал ходить в подшефный детдом, я узнал, что и там были случаи подрыва детей на брошенных войной боеприпасах. По заданию воспитательницы несколько ребят понесли обед тем, кто работал в поле. На обратном пути они нашли снаряд и принесли в детдом. Там они спрятались в спальне и начали его разбирать. Закончилось их любопытство страшно. Снаряд взорвался и убил всех троих.

Как бы мне хотелось всем им сказать: Дети бомба, снаряды, мины, это не игрушки, это смерть. С болью и кровью!

* * *

Неожиданное продолжение.

Первое издание этой книги я раздавал знакомым, в школах, где приходилось выступать перед школьниками, ветеранами и так далее. Вдруг, совершенно неожиданно ко мне позвонила одна женщина, ветеран войны и труда, и спросила:

- Я прочитала вашу книгу «Пиротехники». Скажите, деревня Сапогово, которую вы упоминаете в своей книге, это в Курской области?

- Да, - ответил я. - Это недалеко от города Курска.

Так вот, я работала в госпитале и жила недалеко от Сапогово. К нам привезли тех троих мальчиков, о которых вы упоминали в рассказе. Они где-то нашли снаряд и разбирали его. Снаряд взорвался. Один мальчик был убит взрывом сразу же, а двое других были смертельно ранены и умерли по дороге в госпиталь. Но это еще не все. Оказывается, все эти мальчишки были братьями, дети одной матери. К нам пришла их мать, страшно расстроенная, совершенно в диком психическом состоянии, вся в слезах и начала просить, чтобы ей сделали аборт. Она говорила, что больше не хочет иметь детей, что это Бог ее наказывает и так далее.

Врачи пытались ее уговорить, давали ей успокоительное, но, к сожалению, ничего не могли сделать. Жалко, очень жалко, когда гибнуть люди, какие бы они ни были. Но неизмеримо страшнее видеть горе матери, потерявшей всех своих детей. Такое горе никакой мерой не измерить.

Тогда я поблагодарил мою читательницу за сообщение, и за то, что она так близко приняла мой рассказ. А она сказала, что это, мол, вам спасибо, что рассказали об этом случае. Возможно после этого рассказа дети (прочитавшие его) будут осторожнее обращаться с найденными боеприпасами, и это спасет чью-то жизнь. Это особенно важно в так называемых «горячих точках». Да и не только дети, но и их родители по другому будут относиться к шалостям детей. Во всяком случае, они расскажут своим детям, какую опасность представляют боеприпасы и какая в них сила, которая несет смерть.