Ритуал продолжается

В конце ланча Кастанеда сказал, что дальше мы будем работать в тройке. Ведущим он назначил меня, Теду велел выполнять все мои указания, а Касси должна была наблюдать за ритуалом. Как объяснил Карлос, моя главная задача — научиться взаимодействовать со своим союзником. Это надо было сделать очень быстро, пока Кастанеда и некоторые из магов еще оставались в Милуоки.

— В привычной реальности на это уходят годы, — говорил Карлос. — Но именно здесь и именно в эти дни для тебя, Яков, создана особая магическая среда, весьма благоприятная для подобного рода обучения.

Взаимодействие с союзником-Смертью заключалось в том, что я должен был замечать каждое изменение, происходящее в моей повседневной жизни и ритуально проживать его. Словом, все то, что я делал во время покерного чемпионата — только теперь этот опыт будет происходить в течение нескольких дней. Я мог занимать свое время какими угодно делами, главное, чтобы я ни на секунду не забывал о наблюдении за тем, что изменилось. Мы договорились, что в конце каждого дня я буду давать Кастанеде краткий отчет о прожитых сутках (потому что задание распространялось и на ночное время), и если что-то пойдет не так, он меня поправит. При этом Карлос приказал не строить планы, а полагаться на интуицию и больше доверять спонтанным решениям — так я позволю моему союзнику действовать.

— Да, собственно, планы строить особо и не нужно, — сказал я. — Первый и последний раз я был в Милуоки еще в детстве, так что этот город мне, в общем-то, незнаком. Я собираюсь познакомиться с ним — думаю, на этом пути меня ждет немало того, что можно пережить как ритуальную смерть.

Кастанеда одобрил это решение. Но у меня к нему был еще вопрос. Я не знал, что мне делать с многократно увеличившейся наличностью.

Наилучший выход я видел в том, чтобы отдать их Кастанеде и забыть об этих деньгах, как о кошмарном сне. Я не мог признать их своими: они достались мне странным путем, и мне казалось, что ничего, кроме неприятностей, ждать от них нельзя.

Но Карлос снова отказался от денег и снова подчеркнул, что эти деньги принадлежат мне — мне и решать, что с ними делать. Ловенталь, разумеется, сразу же вспомнил о своем африканском фонде. Я был не против. До закрытия банков оставалось еще часа два, так что можно еще сегодня перевести их на счет фонда. Мы уже собирались расходиться... но тут я увидел своего союзника. Темная фигура склонилась у барной стойки, повернув голову в мою сторону. Я почувствовал, как она смотрит мне в спину; еще не обернувшись, я уже прозревал ее образ и склоненную позу. Бросив короткий взгляд через левое плечо, я воочию увидел очертания темной фигуры. Союзник снова показался мне. Он явно хотел меня о чем-то предупредить.

— Ты его видишь? — спросил Кастанеда.

— Да. А ты?

— Нет, — ответил Карлос. — Это же твой союзник, и никто, кроме тебя, не может заметить его. Твоя точка мира сместилась именно так, как это бывает при появлении смерти. По этой примете я и понял, что твой союзник рядом. Это знак, Яков. Ты уже знаешь, о чем он предупреждает тебя?

— Да, — я повернулся к Ловенталю. — Тед, прости, но эти деньги я не отдам в твой фонд.

Лицо Теда сразу же сделалось таким, словно он вот-вот расплачется.

— Почему, Яков? Тебе же все равно, что делать с этими деньгами! — он и в самом деле чуть не плакал.

— Не знаю, Тед. — ответил я. — На самом деле не знаю. Но эти деньги вам давать нельзя.

— Отчего нельзя? — это был вопрос Кастанеды.

— Оттого что они полны силы. Джон в этом не ошибся. Хотя он и сосисочник. Деньги Силы нельзя отдавать туда, где нет Силы. — Я произнес это и испугался. Это не была моя мысль. Кто-то другой сказал это за меня.

— Да где же и есть Сила, как не в нашем национальном парке? — взорвался Тед. — Мы же пытаемся сохранить ее! Мы собрали там остатки племен колыбельных цивилизаций, чей уклад жизни не менялся на протяжении тысячелетий! Именно у нас — истоки Силы!

Если эти племена погибнут, человечество вообще забудет, откуда оно родом. И вот тогдато и наступит конец света. Как ты этого не понимаешь, Бирсави? Тебе показалось, что за барной стойкой кто-то стоит? — эка невидаль!

— и ты считаешь это достаточной причиной отказывать нам?

— Успокойся, Ловенталь, — устало отмахнулся я. — Вернемся в Нью-Йорк — я лично похлопочу, чтобы твой фонд включили в число наших благотворительных программ.

— Знаешь, сколько я слышал таких обещаний? — Тед впал в истерику. — Вам, банкирам, верить нельзя! Такие, как ты, дают деньги или сразу, или никогда...

— Я даю тебе слово при свидетелях, — твердо сказал я. — Фонд без финансирования не останется. Но эти деньги ты не получишь.

Разговор окончен.

Ловенталя затрясло. Касси приобняла его и стала успокаивать. Мне было не по себе. Я понимал, что веду себя непоследовательно, но у меня было четкое ощущение, что поступаю совершенно правильно. Только объяснить толком это я не мог. Мне на помощь пришел Кастанеда.

— Все верно, Тед, — мягко сказал он, — у вашего проекта действительно нет Силы. А значит, нет и будущего, потому что там, откуда уходит Сила, воцаряется небытие. Вкладывать в него деньги, наполненные энергией созидания — значит, тратить Силу понапрасну. Этого маг не может позволить себе ни при каких обстоятельствах. А Яков сдержит свое обещание, и вы получите от банка необходимые средства.

— Но я не понимаю, почему вы оба утверждаете, что там нет Силы? — Ловен-таль чуть успокоился.

Я не мог ответить на его вопрос: мне это и самому было неизвестно.

— Потому что люди, современную культуру которых вы ошибочно принимаете за истоки цивилизации, — медленно проговорил Кастанеда, — на самом деле живут не в прошлом человечества, а в его далеком будущем — том будущем, которое мы с вами уже не увидим.

— Что? — одновременно воскликнули мы с Тедом.

— Когда я еще был серьезным антропологом, но еще не был магом, я думал так же, как и большинство ученых — что все эти африканские и австралийские племена как бы законсервировались в своем развитии, а значит, изучая их, мы можем понять прошлое нашей цивилизации, — рассказывал Каста-неда. — Лишь потом, постигая наследие магов Древней Мексики, я увидел, как ошибается официальная наука. Наука считает: чем дольше живет человечество, тем большее развитие получает культура. Но будь это так, это бы противоречило процессам, происходящим во всех мирах и временах. Ничто не получает развития, но все деградирует. Свой наивысший взлет человечество пережило сразу после акта Творения.

Вся остальная история — это история его угасания.

И это касается не только человеческой истории.

Угасает сама вселенная. Энергия, полученная миром при начале (в момент сотворения), постепенно растрачивается. Маги об этом знали еще много тысячелетий назад. Именно этим они объясняли то, что в лесах от века к веку становилось меньше дичи, сами леса редели и погибали, в водах исчезала рыба, хуже родился хлеб... Впрочем, кроме магов об этом никто не думал: с одной стороны, время до определенного момента текло медленно, а значит, медленно уходила и энергия; вторая причина заключается в том, что люди — слепы. Они замечают что-то, лишь когда это начинает доставлять неудобства. Об экологических катастрофах заговорили совсем недавно, хотя катастрофа длится уже не одно тысячелетие. Но самое опасное не то, что в материальном мире становится все меньше благ. Способности магов слабеют — вот что по-настоящему гибельно.

Сильных магов давно уже нет на этом свете.

— Как нет? — удивился я. — А ты, Кар-лос, а дон Хуан?

— Дон Хуан не обладал особой силой, — задумчиво произнес Кастанеда. — А я... иногда мне кажется, что я не имею права называться магом.

Путешествия по мирам в сновидениях, способность видеть точку мира у других людей — все это доступно и простым ученикам. Вы — тому подтверждение.

— Что же тогда должны уметь настоящие маги? — спросил Ловенталь.

— Во все времена шаманы, маги, люди Знания существовали лишь для того, чтобы посредством магических ритуалов восполнять убывающую Силу.

И когда магическая традиция была сильна, мир находился в безопасности и благополучии. Любое ослабевание магов приводило к эпидемиям, природным катастрофам и вымиранию огромного количества живых существ — не только в нашем мире, но и в бесконечном множестве соседних миров. Сейчас магические линии оскудели настолько, что маги уже не способны восполнять Силу. Все, что они могут — сберегать как можно дольше ее остатки. Экономия и разумное распределение Силы — вот главная задача современных магов. Этим занимался дон Хуан, и я продолжаю его дело.

— Значит, племена, которые мы принимаем за хранителей древней культуры — вовсе не хранители? — догадался Тед. — Это люди, которые некогда были такими же развитыми, как мы — а, возможно и более развитыми — но сейчас деградировали?

— Так и есть, — подтвердил Кастанеда.

— И нашу цивилизацию ждет то же самое?

— спросил я.

— Если ты говоришь о европейской цивилизации — а именно она сейчас правит миром — то ее ожидает будущее постраш-нее, — сказал Карлос. — Культура, к которой некогда принадлежали племена, чьим сохранением сейчас занят Тед, была все же в основе своей не материальной, а духовной.

Предки этих людей напрямую общались с Силой, оттого им не нужны были технические костыли, чтобы летать по воздуху или преодолевать тысячи миль под водой. Наша цивилизация давно утратила связь с Силой, а потому деградация ее будет ужасней любой антиутопии. Мы не можем это предотвратить, но в наших силах сдерживать воронки небытия, не позволять им аннигилировать жизненную энергию. Поэтому Яков прав: деньги, напитанные Силой, нельзя тратить на сохранение того, что обречено на небытие.

— Значит, проблема осталась, — вздохнул я. — Вернее, даже удвоилась. До этого я просто не знал, куда деть эти деньги, теперь же мне надо думать еще и о том, чтобы не отдать их Силу небытию. Только вряд ли я придумаю что-либо подходящее, потому что любое благое дело может оказаться лишенным Силы.

— Я слышала, — задумчиво произнесла Касси, — у игроков есть такое поверье: чтобы игре сопутствовала удача, выигранные деньги нужно тратить только на игру, и ни на что более. Тебе не кажется, Яков, что удача — это одно из проявлений Силы?