Манипуляция этническими идентичностями и мультикультурализм

Во время распада советской и югославской систем происходили самые кровопролитные конфликты, вызванные непримиримой борьбой национальных групп. Как только центральное правительство потеряло
свою силу, посткоммуиистические страны захлестнули кровавые конфликты. На основании этих конфликтов некоторые исследователи сделали пессимистический вывод о том, что после этнонациональных конфликтов уже невозможно восстановить единство бывшей когда-то гражданской общности. Однако этническая идентичность не является окаменевшей навеки структурой. В худшем случае идентичность навязывается людям; в лучшем - различные народы могут добровольно объединиться под знаменем общей идентичности. История демонстрирует нам множество примеров того, как сильные и воинственные народы, наподобие этрусков и парфинян, были завоеваны соперниками и впоследствии приняли их идентичность. И сегодня в западных демократиях некогда враждебные группы живут в мире и согласии друг с другом, объединенные общим государственным флагом. Так, Великобритания является общим домом для потомков пиктов, англов, шотландцев, саксонцев, уэльсцев,
норманнов и других этносов, которые в далекие времена жестоко сражались друг с другом, а сегодня имеют общую национальную идентичность. Если удается успешно воплотить в жизнь идею создания новой идентичности в странах, переживших этнические войны, то повторения этих разрушительных конфликтов вполне можно избежать.

Хотя возникновение новых идентичностей является общеизвестным историческим фактом, ученые часто пренебрегают этой возможностью урегулирования насильственного конфликта. Напротив, большинство считает, что манипуляции идентичностями являются одной из причин конфликта между народами. Агрессивная верхушка нации, пытаясь заполучить или усилить свою власть, создает или эксплуатирует шовинистические варианты этнической идентичности, что и создает благодатную почву для конфликтов. Однако манипуляции идентичностями - это обоюдоострый меч. Элиты могут формировать не только шовинистические и агрессивные этнические идентичности. Они точно так же могут деполитизировать их и создавать новые, более миролюбивые и способные

объединить враждующие группы.

Пренебрежение позитивными возможностями манипуляции особенно удивительно, потому что история изобилует подобными примерами эффективного разрешения конфликтов. Многие политические лидеры заняты процессом «создания нации» и стараются объединить формально разделенные и воюющие народы в единое целое. В своих попытка они прибегают к законодательному регулированию этнической проблемы, стирая различия между этносами посредством системы запретов на определенные виды одежды, обучение на родном языке, а также путем обязательного введения общего для всех учебного плана и национальных символов (флаг, гимн, национальные герои). Наряду с этим предлагаются различные поощрительные стимулы, призванные помочь людям отказаться от первоначальной идентичности. Эти стимулы затрагивают надежды людей на лучшее будущее (возможность получении лучшего образования, карьеры и т.п.), если они принимают другую идентичность. Цель данной политики заключается в создании такой идентичности, которая будет выступать центральным звеном национальности граждан этой страны. В идеале, при таких обстоятельствах традиционная вражда исчезает, перестает иметь политическое значение или, по крайней мере, не принимает насильственных форм. Стратегии манипуляции сосредотачиваются на поддающихся изменению элементах этнической идентичности. Попытки изменить идентичность не сводятся к простому изменению правил, по которым индивиды и группы получают статус, безопасность и доступ к ресурсам. Они, скорее, затрагивают изменения в уже существующей идентичности и предпочтениях самих людей.

Антиподом этой мечты о гармоничной общей идентичности выступает мрачная реальность, состоящая из враждебных друг другу этнических групп, добровольно-принудительно объединенных в одну нацию. Феномен «советского человека» был создан из миллионов представителей национальных меньшинств, но и он доказал хрупкость такого единения народов. Бангладеш, Турция и Индонезия показывают еще один пример того, как попытки установить новую идентичность для традиционных народностей закончились кровопролитием, а не единением. Как утверждает Ч. Кауфманн, «в этнических войнах и сверхнационалистическая риторика, направленная на мобилизацию этноса, и реальные злодеяния укрепляют этническую идентичность до такой степени, что политические призывы к межэтническому единению реализовать практически невозможно, да их никто и не услышит».18

Манипулировать идентичностью отдельного человека или предлагать людям множественную идентичность, чтобы сгладить несовпадающие этничности, становится все труднее из-за процессов укрепления этнического самосознания. Например, политик мог бы обратиться к американскому избирателю как к американцу, миннесотцу, афроамериканцу, христианину, пожилому гражданину, получателю социальной помощи и т.д. На все эти обращения к разным идентичностям вполне может откликнуться один и тот же избиратель: американец, живущий в штате Миннесота, с черным цветом кожи, пенсионного возраста, пользующийся услугами службы социального обеспечения. Люди сейчас имеют целый репертуар возможных идентичностей и всякий раз выбирают из него наиболее полезную или ситуативно значимую (так, все получатели социальной помощи, независимо от расы и места жительства, разделяют общий интерес в более высоких ставках пособий, тогда как многие миннесотцы вполне бы поддержали отмену налога на уборку снега, независимо от возраста и религии). Однако когда человек считает себя членом референтной группы, страдающей от массовых притеснений, идентич-
ность с этой группой начинает занимать ведущее место в иерархии. Евреи, курды, армяне и другие этносы, пострадавшие от насилия именно из-за своей групповой идентичности, никогда с легкостью не откажутся от нее. Поэтому куда проще манипулировать уже окрепшей идентичностью, чем пытаться установить новую общность.

Приведенный краткий обзор убеждает нас, что стратегии манипуляции идентичностью могут привести к серьезным осложнениям в решении этнонационального конфликта, но могут и многое дать для его успешного разрешения. Правительства, выбирающие этот путь, должны понимать сложность процесса манипулирования идентичностью. Как новая идентичность может помочь в решении этнического конфликта? Какие стратегии манипулирования обычно применяются? В какой степени они успешны? При каких обстоятельствах легче изменять идентичность?

Какую роль играют внешние силы?

Можно выделить две различные стратегии эффективной манипуляции этническими идентичностями с целью презентации насилия в этнонациональном конфликте: стратегия разрушения и стратегия «включения». Стратегия разрушения вот уже более 50 лет используется в Иране для уничтожения идентичности бахтияров. Стратегия включения со дня объявления независимости в 1956 г. применяется в Марокко для объединения арабов и берберов. Можно рассмотреть самые разные факторы, которые способствуют или мешают процессу успешного изменения идентичности. В качестве примера того, как не нужно манипулировать идентичностями, приводится опыт Ирака в решении курдской проблемы.

Манипулирование идентичностью можно осуществлять четырьмя способами. Во-первых, можно обещать людям успешную ассимиляцию, при которой представители этнической группы получат больше шансов на приобретение высокого социально-экономического статуса в случае смены имеющейся идентичности на желаемую. Во-вторых, можно ограничить организационные способности этнической группы с тем, чтобы
большинство ее членов увидело больше общего со своими бывшими врагами и меньше идентифицировало себя с традиционной этнической группой, когда их идентичность начнет изменяться. В-третьих, можно ослабить взаимные опасения и страхи по поводу безопасности: сниженные организационные способности группы, членство в которой перестало иметь монолитный характер, затрудняют процесс этнической мобилизации, и в то же время постепенные изменения идентичности создают новое восприятие народа-брата, замещающее образ врага. В-четвертых, политика ассимиляции может утихомирить гегемонные группы посредством удовлетворения их ожиданий, что образ жизни, которого они придерживаются, будет продолжать оставаться ведущим.
Эти потенциальные выгоды можно получить только ценой определенных затрат. Даже если изменение идентичности протекает без осложнений, на деле это изменение может оказаться неполным, что приведет к значительным неприятностям. Провозглашение новой идентичности угрожает потерей власти для традиционной элиты, которая чаще предпочитает возглавить восстание, чем отдать свою власть. Кроме того, попытки манипулирования идентичностью часто укрепляют еще не размытую в достаточной степени групповую идентичность, что усиливает ее разъединительный потенциал. Чтобы успешно преодолеть эти проблемы за короткий срок, в попытках изменения идентичности должна содержаться значительная доля принуждения в сочетании с кооптацией. Нужно заигрывать с элитой и подкупать ее, чтобы она начала сотрудничать с правительством. Для успешного изменения также необходимо наличие особых условий:

а) низкий уровень межгруппового насилия в прошлом;

б) группы должны иметь высокий уровень культуры;

в) ассимилирующая группа должна принимать новых членов как относительно равных.

Кроме того, внешние силы также могут усиливать этнический партикуляризм, склоняя людей считать себя в первую очередь представителями определенного этноса, и только потом - гражданами государства.

Степень изменения групповых идентичностей - предмет серьезных споров. Примордиалисты утверждают, что группы объединяются на основании внутренне присущих их членам биологических, культурных или расовых черт.

Этнические группы - это отдельные островки. Рождение определяет членство в группе, а социализация только подтверждает его. Регулятивные принципы, определяющие различия между группами, могут варьироваться, но в одном они сходны: эти принципы определяют границы и значение принадлежности к роду таким образом, что «своя» и «чужая» группа всегда четко разделены. Если какие-либо изменения и наступают, то черепашьими темпами, что делает процесс манипулирования идентичностью практически бесполезным с политической точки зрения.
Сторонники концепции конструктивизма19 и модернизации общества20 утверждают, что идентичности можно создавать, а значит, можно и манипулировать ими. Проблема только в том, что новые идентичности становятся зрелыми в течение долгого периода времени, а старые исчезают с большим трудом. Взгляды модернистов основываются на опыте рождения наций в странах Запада, поэтому они изучают процесс превращения идентичностей во влиятельную эмоциональную и социальную силу на весьма ограниченном материале. Грамотность и сопутствующая ей письменная история - вот что, сточки зрения модернистов, делает из слабой идентичности развитую.

Теория перенниалистов, в сущности, перекликается с концепцией модернизации, но в ней акцент сделан на том, почему когда-то возникшие идентичности сохраняют свою устойчивость. Власти могут способствовать становлению новых идентичностей, но как только последние обретут силу, этими идентичностями уже будет трудно манипулировать. Одним из современных вариантов концепции перенниалистов является теория Ч. Кауфманна, который утверждает, что широкое применение насилия способствует укреплению идентичности.21 С эскалацией конфликта восприятие группой своих врагов становится более отчетливым, поскольку в этом случае действия шовинистов начинают бросаться и глаза. Таким образом, упрочившимися идентичностями значительно более трудно манипулировать, особенно если это идентичность противоположной стороны конфликта.

Согласно концепции инструментализма, чиновники могут манипулировать этническими идентичностями при определенных условиях. Они могут либо создавать этническую идентичность в качестве средства политической мобилизации, либо активно поддерживать те элементы уже существующей, которые способствуют лучшей эксплуатации. Государство может прибегать к таким средствам, чтобы утвердить собственную автономию или для выживания в трудных условиях. Именно такая практика общепринята при колониальных режимах. Колониальные правительства часто предпринимают усилия поднять значение одной идентичности, чтобы исключить влияние других.

Взгляды гегемонистов на идентичность как чрезвычайно текучий феномен во многом опираются на концепцию конструктивистов. Как отмечает Дж. Шнайдер, ответы на вопросы, к какой группе присоединятся люди, как они осмыслят свои обязательства, как воспримут угрозу, «отчасти зависят от фактов их жизни, но в социальной сфере факты никогда не есть нечто само собой разумеющееся. Фактам нужна интерпретация, и еще их нужно наделить неким моральным значением».22 Тем или иным образом определяя идентичность, государство пытается задать способ понимания гражданами своих обязательств, интересов, предпочтений. Особое место в конструировании идентичности принадлежит культурной элите, преследующей цель поддержать собственное социальное превосходство.

Концепция стратегического манипулирования выдвигает сходный тезис о том, что выбор людьми своей идентичности отчасти основывается на рационализации собственных интересов. У людей есть множество
собственных историй и идентичностей, поэтому они в определенный момент времени актуализируют то, что сейчас оказывается наиболее востребованным. Если сейчас выгодно объединяться в этническую группу, они будут это делать. Этническая идентичность, наряду с другими, является средством доступа к определенным ресурсам, статусу, власти, которые в данный момент необходимы группе. По сути, стратегическая концепция сродни инструменталистскому подходу. Но только если инструменталисты сосредотачиваются на интересах государства, сторонники стратегической концепции фокусируются на интересах индивидов в процессе изменения идентичности.

Данные исторической науки поддерживаю! представление о том, что идентичности могут изменяться. В 1648 г., когда Вестфальский мир открыл новую историческую эпоху обновления в Европе национальных государств, мнение из существующих сегодня стран представляли собой сборище мелких этнических групп, имевших между собой мало общего. Так, Франция сложилась из районов проживания французских, кельтских, германских, фламандских, баскских, испанских и итальянских этносов, не имевших даже общего языка. Сегодня это этнически однородная территория. Когда в 1870 г. происходило объединение Италии, только незначительная часть населения говорила на стандартном итальянском языке. И хотя пессимисты могут приводить в пример басков, шотландцев и другие народности, провозглашающие сегодня собственную исключительность, уровень насилия в странах их проживания незначителен, а настроения народа не способствуют расколу общества.
Сходные попытки построения национальных государств предпринимались в странах третьего мира во время освободительной борьбы. Однако они оказались значительно менее успешны на этом пути. От колониальных правительств остались общие территории, но народы, их населявшие, не всегда рассматривали себя единой нацией.

Большинство правительств на Ближнем Востоке и в Африке боролось за то, чтобы сформировать у населения лояльность по отношению к создаваемому национальному государству, опираясь на лояльность граждан к своей этнической группе или религиозной секте. Эти попытки оказались неуспешными, вследствие чего новые государства оказались втянутыми в межэтнические конфликты.

Несмотря на то, что у людей всегда множество оснований для формирования идентичности, они не всегда их четко осознают. Кроме того, принятие новой идентичности часто требует добровольного сотрудничества с государством и членами других групп. А если эти «другие» принимают ассимиляцию «чужих» и не хотят вносить никаких изменений в свою идентичность, то процесс трансформации идентичности прорывается. Когда государство или другие группы отказываются от попыток изменения своей идентичности, это приводит к возникновению конфликта, что ведет к ухудшению межэтнических отношений.

Предупреждение Кауфманна о том, как этническое насилие может ограничить процесс изменения идентичности, подтверждается событиями новейшей истории. Насилие, которое осуществляли гегемонные группы в Югославии, Руанде и Ираке, не изменило, а, напротив, укрепило локальную идентичность этнических меньшинств. В результате народы оказавшиеся жертвами насилия, не могут забыть страдания, которые они претерпели из-за своей этнической принадлежности.

Итак, история доказывает, что процесс изменения идентичности вполне естественное явление. Но процесс намеренного манипулирования идентичностями, о чем свидетельствует опыт стран третьего миг, трудно осуществим, особенно если народы пережили геноцид со стороны гегемонией группы. Поэтому вместо того, чтобы задаваться вопросом, можно ли изменить идентичность после этнического насилия, нужно задаваться вопросом, при каких условиях это изменение возможно. Каковы же механизмы изменения идентичности? Теоретически, политика изменения идентичности может осуществляться четырьмя способами

1) усиление и гарантия чувства безопасности у людей;

2) помощь людям в достижении более высокого социального статуса;

3) препятствование деятельности групп, использующих насилие;

4) ограничение амбиций гегемонией группы.

Политика изменения идентичности способна уменьшить опасение людей за свою безопасность. Самой общей причиной этнонационального конфликта выступает дилемма безопасности. При успешной ассимиляции взаимные страхи по поводу безопасности исчезают. Эта политика может уменьшить озабоченность людей своим социальным положением. Конфликты часто возникают потому, что группы хотят добиться большего признания своей культуры. Политика ассимиляции предлагает индивидам и группам основания для перестройки, смены или изменения своей собственной групповой идентичности в пользу другой. Если ассимиляция происходит успешно, то с ее помощью люди могут достичь цели повышения своего социального статуса, получить больший доступ к жиз-ненным ресурсам и образованию, а также занять руководящие должности в социальной и политической сферах. Ассимилирующиеся индивиды понимают, что их будущее зависит от изменения их политической идентичности (они должны принять сторону доминирующей группы, а не бороться с ней). Если претензии относительно социального статуса высказывает не индивид, а группа как единое целое, то эти требования часто не признают.

В случае, когда процесс изменения идентичности протекает успешно, блокируются попытки этнической организации, что затрудняет мобилизацию группы с целью конфликта. Когда люди принимают в качестве своего какой-либо национальный миф, общий язык или религию, то дальнейшее следование традиции становится затруднительным. В этих условиях также трудно сохранить образ конкурирующей группы как вражеской. Ассимилируемые члены групп становятся менее враждебными друг к другу, даже не ассимилируемые могут испытывать друг к другу большую симпатию в процессе изменения идентичности, так как их этнические соперники начинают занимать вместе с ними равный социальный статус. Таким образом, эффект от манипуляции идентичностью сходен с эффектом стратегии силового контроля.

Манипуляция идентичностью может умерить амбиции гегемонией группы. Гегемонные группы часто применяют насилие, чтобы заставить другие группы признать их верховенство, а также жить так, как этого хочет данная группа. Когда государство старается защитить или усилить влияние гегемонной идентичности, гегемонная группа оказывается этим удовлетворена.

Манипуляции идентичностью могут установить этнический мир через взаимодействие с организацией группы, повышение статуса ее членов, снижение чувства страха за свою безопасность и умиротворение гегемонной группы. Организация группы является важнейшим фактором применения ею насилия. И.В. Кудряшова отмечает, что когда бахтияры в Иране потеряли способность действовать как одно целое, то даже после кризиса власти в 1979 г. они более не смогли поднять вооруженный мятеж. Многие бахтияры были ассимилированы, поэтому сплоченность группы снизилась.23 Сходная ситуация наблюдалась в Марокко. Когда вследствие манипуляций с идентичностью со стороны правящего режима марокканские берберы потеряли способность к организации в единую группу, то даже высокий уровень угнетения не изменил их восприятия себя в качестве марокканцев, а не исключительно берберов.24

Успешная манипуляция идентичностью в состоянии справиться и со страхом за свою безопасность. Поскольку группам вообще трудно организоваться в монолитную группу, то страхи представителей конкурирующих групп в отношении угрозы со стороны противника будут малообоснованными. Такая ситуация может запустить «спираль мира»: восприятие своей собственной слабости наравне со слабостью противника ведет к снижению потребности в самозащите, что, в свою очередь, вызывает еще большее ощущение бессилия. В Марокко и Иране становление более сильной национальной идентичности создало условия для появления диффузной идентичности у бывших противников. Если бы бахтияры вздумали сегодня начать борьбу за отделение, то среди защитников единого Ирана оказалось бы немало этнических бахтияр. Многие марокканцы видят представителей различных этнических групп в качестве единого народа, поэтому они сомневаются в том, что прежние конфликты будут возможны сегодня.

Манипуляции с идентичностью также позволяют положить конец конфликту через повышение социально-экономического статуса членов общества. Берберы в Марокко и бахтияры в Иране смогли найти хорошие рабочие места и занять руководящие должности вследствие знания основного языка и принятия идентичности государства, в котором они живут. Поскольку и правительство, и другие социальные группы приняли их в качестве «своих», имеющих равные права и обязанности, изменение идентичности позволило членам бывших бунтарских групп улучшить свое социальное положение.

Наконец, изменение идентичности может удовлетворить и амбиции гегемонией группы. Единственное условие заключается в том, что удовлетворение интересов гегемонной группы не должно сопровождаться
уничтожением культуры меньшинства, как это происходило в Ираке. Силовое запрещение другой культуры и дискриминация ее представителей не вызывают желания изменить идентичность. Напротив, такие действия

заставляют подавляемую группу мобилизоваться на борьбу с гегемонным режимом и усилить собственную идентичность.

Внешние силы могут сыграть ключевую роль в недопущении изменений в идентичности. Так, поддержка иракских курдов со стороны Ирана и курдской диаспоры в мире усилила их сопротивление процессу ассимиляции и спровоцировала вооруженный мятеж. Эта поддержка заключалась в распространении среди иракских курдов сепаратистской литературы, оппозиционных исторических знаний, в культивировании отличий своего языка. Кроме того, активно подчеркивались различия между курдами и арабами, однако это оказалось возможным только потому, что сами арабы считали меньшинства своего рода «пятой колонной» в своей среде.

Внешние силы могут действовать не только как защитники меньшинства, но и как помощники не доминирующей в обществе групповой идентичности. Они могут помогать сохранить идентичность и более осмотрительно, поддерживая только культуру и стиль жизни.

Наиболее важный фактор успеха или неуспеха процесса изменения идентичности - насколько правительство сильнее этнической группы, чью идентичность оно собирается изменить. Когда центральное правительство имеет достаточное влияние на людей, политика манипулирования идентичностью со временем даст свои плоды. Когда группы разделены территориально или внутренне, влияние правительства становится более сильным. Принуждение в короткие сроки сделает процесс манипулирования идентичностью успешным.

Принуждение - это не единственный источник этнического мира. Для мира также нужна кооптация верхушки группы, поскольку кооптация снижает желание бороться с помощью оружия против режима.

Установки доминирующей группы (а также ее лидеров) тоже серьезно влияют на успешность манипуляции идентичностью. Так, иракские курды отвергают арабскую идентичность, потому что она не дает им того статуса, который они хотят иметь в обществе.

Чтобы быть успешным, процесс изменения идентичности должен охватить несколько поколений. Освоение нового языка, принятие других символов и истории может длиться годами, прежде чем группа воспримет культуру другой группы. Поначалу, конечно, сопротивление изменению привычного уклада жизни неизбежно. Однако с течением времени идентичность, которая приносит малую экономическую выгоду, не дает высокого статуса и имеет ограниченное политическое влияние, затухает.

Как следует из вышеуказанной работы Ч. Кауфманна, политику изменения идентичности сложнее всего осуществлять, когда группа пострадала в результате массового насилия, сопровождавшегося кровопролитием и эмиграцией.

Также важное значение имеет позиция интеллигенции, потому что она сохраняет память о конфликте и пользуется ею как орудием мобилизации группы, не давая переписать заново культурную и социальную
историю таким образом, чтобы они соответствовали той идентичности, которую собирается установить правительство.

Роль интеллигенции и внешних сил (например, диаспоры) дает основание предположить, что процесс манипулирования идентичностью в будущем станет еще более трудным. С распространением грамотности
будут распространяться и исторические сведения о конфликте между группами. Соответственно, наличие диаспоры и возможность ее общения с соплеменниками на территории государства, проводящего политику изменения идентичности, будут способствовать сохранению прежней идентичности в пику усилиям правительства.

Политика манипулирования идентичностью страдает рядом существенных недостатков, снижающих ее привлекательность для политиков и правозащитников. Государство, строящееся по гражданско-национальному признаку, часто разжигает опасения групп за свою безопасность и социальный статус. Немногие группы по своей воле желают ассимилироваться в другую культуру, поскольку этот процесс предполагает отказ от предпочтения своей культуры. И когда государство принуждает делать это, дилемма безопасности может усилиться.

Политика изменения идентичности вызывает гнев со стороны элиты группы, что толкает ее на организацию беспорядков. Статус, власть и благополучие элиты зависят именно от сохранения культурных особенностей группы, которой она руководит. При всяком удобном случае элита будет стараться саботировать попытки манипулирования идентичностью со стороны центральной власти. При слишком сильной (по сравнению с государственной властью) элите, могущей наказывать членов группы за измену своей идентичности, усилия государства могут оказаться тщетными. Когда элиты слабы или когда государство имеет силы принудительным образом заставить людей менять свою идентичность, манипуляции идентичностью происходят с легкостью.

Манипулирование идентичностью также унифицирует культурные различия между группами. Хотя мы обычно акцентируем внимание на вопросах жизни и смерти членов групп, культурные аспекты успешного урегулирования конфликта не менее важны, поскольку именно они с течением времени могут запустить процесс дезинтеграции государства заново. Нивелирование различий объединит людей, однако это единение произойдет ценой уменьшения культурного многообразия мира.

В 1980-1990-х гг. XX в. в западной и отечественной социологии получила распространение либеральная теория мультикультурализма, объясняющая перспективы урегулирования конфликтов в полиэтнических обществах

в эпоху глобализации.25 Мультикультурализм был реакцией либеральных интеллектуалов развитых стран на рост этнокультурного разнообразия общества и усиление местного этнического напряжения, вызванные, главным образом, массовостью иммиграционных потоков. Западные страны не могли справиться с этим давлением методами привычной политики ассимиляции. В основу мультикультурализма были положены принципы терпимости к этническим различиям и культурная автономия этнических пришельцев.

Принцип терпимости к этническим различиям обосновывает Д. Ролз в своей теории «моральной нейтральности» государства. Ролз признает факт этнических различий, дающих повод к враждебности.
Справедливость либерального государства состоит в том, что оно признает эти различия и нормативно гарантирует условия, позволяющие индивиду и этногруппам «преследовать свои интересы и жить в соответствии со своими обязанностями».26 В основу терпимости государства к различиям образа жизни этногрупп положены принципы человеческих прав и индивидуальной автономии.27 Мы можем, утверждает Ролз, на личностном уровне сожалеть об этих принципах. В политическом процессе мы терпим эти принципы потому, что верим в значение того образа жизни, который они считают для себя лучшим. Следовательно, конфликты местного населения и этнических иммигрантов оказываются непродолжительными и решаются правовым или переговорным способом, поскольку их участники привержены ценностям конституции либерального государства и проявляют терпимость во взаимных отношениях.

Ю. Хабермас определяет роль мультикультурализма в урегулировании этнических конфликтов по эволюционистской схеме. В XVIII - первой половине XX в. западные государства решали проблему трансформации революционной классовой борьбы в демократическую борьбу посредством институционализации экономических, демократических и социальных свобод. В этот период политика этнической аккультурации (ассимиляции) использовалась в урегулировании этнических конфликтов. Мультикультурализм является политикой, адекватной периоду глобализации. Хабермас считает аккультурацию легитимной только в рамках политической культуры и неприемлемой в других сферах жизни этногрупп: «В демократическом правовом государстве должен быть такой уровень политической культуры, который охватывает всех граждан и не зависит от субкультур. Государство должно требовать от иммигрантов только политической аккультурации».28 Предоставление иммигрантам гражданства и демократических прав не предусматривает право этногруппы на сецессию, что «предохраняет общество от сегментации и дезинтеграции».29

По мнению Т. Эриксена, мультиэтническое общество в целях своей стабилизации отказывается от принципа национальности, т.е. совпадения этнической и гражданской принадлежности людей. В этом случае происходит децентрализация государства в сфере регулирования межэтнических отношений. Вопросы сохранения культурной автономии становятся делом местного самоуправления и индивидуального выбора.30

В теории мультикультурализма этнический конфликт имеет позитивные последствия для стабильности общественных систем. Сторонник мультикультурализма Л. Кризберг в работе «Конструктивные конфликты: от
эскалации к разрешению» утверждает, что этноконфликты конструктивны, поскольку «создают основу для продолжения отношений».31 Для участников борьбы и социального окружения вознаграждающие, адаптивные и упорядочивающие последствия конфликта преобладают над негативными. Распространение Крисбергом общей теории функций конфликта32 на область этнических отношений вполне объяснимо. В полагаемом этнически неразделенном обществе конфликты институционализированы, кратковременны и утрачивают политический
характер.

Следовательно, в основу либеральной теории мультикультурализма, объясняющей регулирование конфликтов в полиэтническом обществе, вызванных глобализацией экономики и миграцией населения, положены принципы терпимости общества к этническим различиям и культурная автономия этногрупп. Поскольку государство отказывается от политики этнической ассимиляции, оно перестает политическими средствами регулировать межэтнические отношения. Культурная автономия этногрупп становится делом местного самоуправления и личного выбора. Поскольку местные этнические конфликты институционализированы,
они становятся кратковременными, менее политизированными и имеют скорее конструктивные, нежели деструктивные последствия для участников борьбы и социального окружения.

Теория мультикультурализма имеет свои преимущества и ограничения. Она применима в объяснении регулирования конфликтов в интегрированном полиэтническом обществе, в котором приверженность граждан основам демократической конституции поддерживается чувством этнокультурной самобытности людей. В интегрированном обществе процессы этнической аккомодации и кооперации преобладают над процессами этнических расколов и конфликтов, имеющих кратковременный характер и не выходящих за пределы местного уровня. В случае конфликта правительство интегрированного общества обладает способностью контролировать

конституционный порядок демонстрацией или применением силы. Теория мультикультурализма не может объяснить конфликты и способы их регулирования в кризисном полиэтническом обществе, для которого характерны затяжные конфликты.

Таким образом, к стратегиям контроля насилия в этнонациональном конфликте относятся манипуляция этническими идентичностями и мультикультурализм. Стратегии обусловлены межэтнической проблемой принудительной ассимиляции. В социологии продолжается дискуссия о возможностях манипуляции этническими идентичностями. В отличие от сторонников примордиализма, отрицающих эту возможность, инструменталисты (Б. Андерсон, Э. Гэллнер), конструктивисты (3. Хобсбаум, Д. Шнайдер) и теоретики теории модернизации (У. Алер-
матт) допускают возможность изменения этнической идентичности посредством социализации и рационализации этнического присоединения индивидов. Применяемая авторитарными режимами политика принудительной аккультурации оказывается неэффективной и становится мотивом конфликта при ослаблении правительственной власти. Стратегия включенной аккультурации связывает добровольную идентификацию представителей этноменьшинств с титульным этносом, с расширением возможностей социальных карьер. В аспекте презентации этнического насилия она направлена на усиление чувства безопасности, повышение людьми социального статуса и удовлетворение культурных амбиций национального большинства общества. К условиям изменения этнической идентичности относятся сильное правительство, кооптация этнической элиты и экономический рост общества
Стратегия включенной аккультурации имеет свои недостатки. Она длительно охватывает несколько поколений, унифицирует культурные различия людей. Нивелирование различий объединяет людей ценой уменьшения культурного многообразия мира.

В основу стратегии мультикультурализма положены принципы терпимости к этническим различиям (Д. Ролз, Ю. Хабермас) и культурная автономия этногрупп (0. Бауэр). Стратегия мультикультурализма применима в интегрированном полиэтническом обществе со свободной миграцией, в котором гражданская приверженность конституции поддерживается чувством этнической самобытности людей. Данная стратегия неэффективна в этнически разделенном обществе с затяжными конфликтами.