Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


I. Идея парадокса в исходном определении




 

Понятие "парадокс" существует сейчас в самых различных смыслах — от чисто словарного и повседневного ("ну, это уже парадокс", то есть красиво звучащая бессмыслица) до строго (формально) логического, наиболее осознанного в парадоксах теории множеств. Здесь я отталкиваюсь от того сопряжения логического и естественнонаучного смыслов, что насущно современному мышлению.

Однако, отталкиваясь от этого реального сопряжения, я — далее — формирую собственно философско-логическое понятие парадокса — идею парадокса, несводимую к исходным определениям.

В нашей Философской энциклопедии под парадоксом подразумевается "рассуждение, доказывающее как истинность, так и ложность некоторого предложения (или, что то же, доказывающее как это предложение, так и его отрицание)". Далее утверждается, что от подобной парадоксальной ситуации в наших рассуждениях необходимо и возможно избавиться. "Парадокс как абсолютное противоречие легко может возникнуть в теории, если логические основы этой теории недостаточно изучены и выявлены не полностью. Отрицательная роль парадокса состоит в том, что он обнаруживает логическую несостоятельность той теории, в которой он получен... Поэтому в связи с каждой теорией, представляющей логический интерес, возникает задача — освобождение теории от парадокса". В наиболее острых ситуациях, освобождение от парадокса "требует пересмотра исходных допущений теории (ее постулатов или аксиом)" (курсив мой. — В.Б.) 1.

Этот привычный смысл понятия "парадокс" (даже смысл термина "парадокс") неявно сдвигается и уточняется в наше время (в современном мышлении) примерно в таком контексте 2.

К середине XX в. теоретик (наиболее ясно — математик или физик, но, наверно, наиболее остро — логик и гуманитарий) подошел к решающей логической трудности. В самых различных науках почти одновременно обнаружилось, что дальнейшее развитие и само существование теоретического знания зависят от решения одной проблемы:

теоретик должен оказаться способен логически обоснованно формировать и преобразовывать логические начала собственного мышления.

Затем выяснилось, что проблема эта ставит под вопрос не только теоретическое мышление, но и само бытие современного человека.

Обращение математики к проблеме обоснования ее исходных понятий (таких, как "множество"), обращение физиков к проблеме обоснования ее элементарных определений (время, пространство, неделимость, атомарность, действие), обращение всего мышления XX в. к исходным трудностям обоснования своих логических начал, впервые определенных в XVII в. (эти начала — причинность, или (и) causa sui; траекторная точка, или (и) монада; предел и (или) беспредельное к нему приближение...), обращение человека XX в. к переосмыслению изначальных основ — нравственных, эстетических, философских, социальных — его бытия... — все это означает, что сформулированная выше проблема не надумана, не случайна, не побочна для нашего интеллектуального (и не только интеллектуального) существования.

По сути во всех "парадоксах" современного научного знания (особенно остро и осознанно в парадоксах обоснования начал математики, в частности в — до сих пор неустранимых, хотя и конвенциально смягченных — парадоксах теории множеств) речь идет об одном и том же.

Обнаружилось, что исходные, сформулированные в XVII в. понятия очень хорошо применимы к неким феноменологическим конкретным "случаям" — тем или иным частным "множествам" или тем или иным "элементарным" явлениям — атомам, электронам и т.д., но сразу же отказывают, не срабатывают, когда их пытаются применить к идеальным предметам, воплощающим самый смысл данного понятия как исходного и изначального. Когда эти понятия понимаются в их само-относимости, тоща и возникают парадоксы (в современном смысле слова): эти понятия должны быть поняты одновременно и как самоотносимые, и как несамоотносимые, исключающие себя (внутрипонятийные идеальные предметы, скажем бесконечное множество) из своих определений 3.

В логическом основании всех этих парадоксов лежит исходная парадоксальность самого принципа начала (какой-либо теоретической системы и соответственно предмета этой теории). Это начало должно быть исходным пунктом некоей предметной области (исходным определением данной теории), и вместе с тем оно должно быть основанием этой теории, лежащей вне ее, неопределимым в собственных терминах и понятиях этой теории. Только так возможно избежать логического круга. И — добиться... парадокса.

Все эти рассуждения нам понадобились для того, чтобы уточнить (но еще не до конца) само понятие парадокса в том смысле, в каком это понятие существенно в настоящих размышлениях.

Правда, по отношению к отдельным позитивнонаучным теориям возможно — до поры до времени (до времени, когда становится необходимым логическое философское осмысление) — не обращаться к "логике начала", можно отделываться ссылкой на историческую данность исходного пункта (предположим, принципа инерции или Галилеева принципа относительности), а далее следить за набиранием конкретности в последующем движении теоретической структуры, за логичностью воспроизведения — во все более конкретной форме — исходной понятийной абстракции. В анализе коренных превращений теории (перехода от одной теории к другой) могут — опять-таки до поры до времени — спасти ссылки на "новое экспериментальное открытие", "замыкание теории на факт", "вмешательство воображения, развитого в сфере искусства" или, наконец, на то, что обращение к началам есть метафизика и вообще "не наше" (а логиков) дело...

По отношению к науке логики все эти ссылки спасти не могут. Логично то, что обосновано логически. Если начало логического движения само логически не обосновано (в качестве начала) и даже — как выясняется — в полном своем развертывании, в полной мере логического выведения, необходимо опровергает само себя1, то такое начало не может быть логическим основанием последующего движения мысли. Гёделевское отодвигание начала в дурную бесконечность лишь усугубляет катастрофу. Но если все это так, тогда говорить о логике невозможно не только в начальном пункте, но и в целом — тогда такой штуки, как логика, вообще не существует — ни в смысле реального логического развития мысли, ни в смысле "науки логики".

Вот та ситуация, в которой проблема "начал логики" (...или — компромисснее — начал математики, физики и пр., и пр.) достигает предельной остроты и коренным образом сдвигает то понятие "парадокс" 4, что столь изящно определяется в Философской энциклопедии.

Конечно, математик, или физик, или формальный логик использует слово "парадокс" большей частью (но не всегда: анализ Бар-Хиллела и Френкеля, к примеру, отличается полной логической сознательностью) в расхожем словарном смысле "неразрешимого противоречия" или "непреодолимой логической трудности", которые надо все же... разрешить и преодолеть. Однако если всерьез продумать логику реальных парадоксов в мышлении XX в., то можно предположить, что глубинный смысл этого понятия заключается именно в необходимо воспроизводящейся проблеме логического обоснования начал логического движения, — проблеме, которую нельзя устранить и разрешить, устраняя логические неряшества и ошибки. Наоборот, чем меньше остается неряшливости и недодуманности, тем острее и неустранимое встает проблема начала.

Мы помним — из той же Философской энциклопедии, — что в наиболее сложных случаях логической парадоксальности для устранения парадокса (поскольку логика приводит к необходимости утверждать и отрицать одно и то же заключение) надо осуществить пересмотр "исходных допущений" теории. Но ситуация, описанная выше, приводит к мысли о более глубоком неустранимом парадоксе — парадоксе самого понятия "начало логики", о парадоксе исходных логических утверждений.

Основной схематизм этого парадокса возможно теперь определить следующим образом: обоснование начал логического движения не может осуществляться на основе тех форм логического вывода и доказательства, которые исходят из этих начал, опираются на них. Это был бы порочный круг. Для обоснования (начал) логики необходимо выйти за пределы этой (1) логики (2). Но выйти за пределы этой логики (чтобы ее логически обосновать) возможно лишь в иную (?) логику, а поскольку логика всеобща — в иное всеобщее (?). Но вместе с тем выйти за пределы этой логики означает все же выйти за пределы логики, за пределы мышления — в нечто вне-логическое как основание (?) логического. Выйти в сферу возможности логики, возможности мышления, то есть в сферу "логики бытия". Но не будет ли в таком утверждении или понятие логики, или понятие бытия чисто метафорическим выражением?

И наконец, эта логика иного (чем наше) мышления, эта логика бытия (отличная от логики мышления) не может быть нейтральной по отношению к исходной, "нашей" логике, от которой мы каким-то образом отстраняемся. Она — иная логика — должна быть началом, должна быть понята как начало (исходный пункт) "нашей логики", нашего логического движения, нашего мышления. Хотя... (см. выше о невозможности для обоснования начал опираться на самые эти начала, на их аксиоматичность).

То, что здесь сформулировано, было первым осмыслением самого понятия "парадокс" в том новом, более ответственном смысле, который вытекает из необходимости в XX в. осмыслить ситуацию "логики начала".

Однако это осмысление парадокса будет еще неполным (и скорее отрицательным), даже недостаточно парадоксальным, если ограничиться той его редакцией, что исходит только из современной феноменологической ситуации.

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 79; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.006 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты