О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающих­ся крестьянского землевладения и землепользования. 3 страница

Следуют также представления Столыпиных великим княгиням — Марии Пав­ловне и Ольге Александровне, а также приемы, приемы, приемы...

Мужество, стойкость, огромное трудолюбие премьер-министра были в очеред­ной раз отмечены Всероссийским Императором Николаем П. 6 декабря 1906 года высо­чайшим приказом по Министерству Императорского Двора Председатель Совета Мини­стров П. А. Столыпин пожалован в гофмейстеры (фото 27).

В тот же день следует Именной Высочайший указ:

«В воздаяние примерно ревностной и самоотверженной службы Председателя Совета Министров, министра внутренних дел, Двора Нашего гофмейстера Петра Столы­пина,— Всемилостивейше пожаловали Мы его кавалером Императорского ордена Наше­го святой Анны первой степени. Вследствие чего повелеваем Капитулу выдать кавалеру орденские знаки и грамоту на оные» [42, с. 21].

1 января 1907 года на имя П. А. Столыпина дан Высочайший рескрипт:

«Петр Аркадьевич. Возложив на вас после роспуска первого состава Государствен­ной Думы председательствование в Совете Министров, с оставлением за вами и обязанно­стей министра внутренних дел, Я поставил главнейшей целью объединенного под вашим руководством Совета Министров восстановление нарушенного революционной смутой об­щественного порядка и проведение, согласно Моим предуказаниям, неотложных законода­тельных мер к удовлетворению наиболее назревших народных нужд. На этих двух первосте­пенных задачах сосредоточилась деятельность Совета министров за истекшие 5 1/2 меся­цев. Проявленная им умелая решительность в борьбе с преступными посягательствами, слу­жащими препятствием к проведению в жизнь настоятельно необходимых преобразований, содействовала заметному укреплению общественного порядка внутри страны, несмотря на отчаянные усилия врагов России ввергнуть ее в пучину мятежа и насилия и на повторяющи­еся отдельные злодеяния, имеющие целью внести смятение и колебание в правящую среду.

Эти возмутительные преступления не помешали неуклонному ходу законода­тельной работы Совета Министров. Его трудами подготовлен ряд законопроектов по

важнейшим государственным вопросам, причем некоторые из этих законопроектов, по неотложности их, Я признал необходимым немедленно ввести в действие, в качестве чрезвычайных по статье 87 Основных Государственных Законов мер.

В этом порядке, для удовлетворения земельной нужды крестьянского населе­ния, предназначены свободные казенные земли в Европейской России, а также удельные и Кабинета Моего земли; разрешена продажа крестьянам участков из состава имений за­поведных, майоратных, ленных и подуховных; понижены платежи по ссудам Крестьян­ского банка; облегчен выход отдельных крестьян из общины; открыт для лиц сельского состояния новый вид кредита под залог надельных земель в Крестьянском банке; кресть­яне уравнены в правах с прочими сословиями; дарованы новые существенные права ста­рообрядцам и сектантам и установлены, в интересах трудящегося класса служащих в тор­говых и ремесленных заведениях, правила об обеспечении за ними нормального празд­ничного отдыха.

Сверх того, Совет Министров усиленно занят был разработкой и многих других законодательных предложений, подлежащих направлению в общем законода­тельном порядке через Государственную Думу и Государственный Совет, а также со­ставлением проекта Государственной росписи на 1907 год, который, по возобновле­нии действий законодательных учреждений, будет равным образом внесен на их рас­смотрение.

С признательным вниманием останавливаясь на трудах Совета Министров, Я считаю справедливым выразить вам и членам Совета Мою искреннейшую благодарность за самоотверженную деятельность. Верю, что и после предстоящего созыва Государст­венной Думы и Государственного Совета Я найду в руководимом вами Совете Министров деятельного сотрудника в осуществлении Моих предначертаний, так как лишь в совмест­ной работе новых законодательных учреждений с назначенным Мною Правительством вижу Я залог утверждения законного порядка и укрепления мощи государственной на ус­тановленных Мною основных началах, в соответствии с потребностями призванной к новой жизни России.

Пребываю к вам неизменно благосклонный» [42, с. 21—23].

С того же 1 января 1907 года в соответствии с Указом Николая II о поименном составе Государственного Совета П. А. Столыпин становится его членом.

НАПРЯЖЕННЫЙ ПЕРИОДжизни Столыпина в Зимнем дворце освещен в воспоминаниях его старшей дочери:

«Работал мой отец далеко за полночь, обыкновенно до трех часов ночи, причем никогда днем не спал, если не считать короткого отдыха, который он себе позволял еже­дневно перед обедом. Тогда он ложился у себя в кабинете на диване и немедленно засы­пал на 15 минут, после чего вставал абсолютно свежим и бодрым. Утром он всю жизнь к половине девятого уже совершенно одетый пил кофе.

При такой напряженной работе была ему необходима хотя бы часовая прогул­ка на свежем воздухе, но каждый выход или выезд папа из Дворца был сопряжен с такой опасностью для его жизни, что прошло некоторое время, пока не был выработан план ус­тройства таких прогулок.

Ведь хорошо было известно не только полиции, но и моему отцу, что партия со­циал-революционеров не прекращает готовить на него одно покушение за другим, и эта работа шла особенно усиленным темпом до 1909 года, когда деятельность революционе­ров несколько ослабела. В 1906 же году боевая дружина партии работала исключительно интенсивно. Не менее основательно работала и полиция, искусно открывая готовящие­ся покушения.

Начальник охраны папа, разработав план прогулок и выездов, доложил, что он только в том случае может взять на себя ответственность за охрану, если папа на улице не будет давать никаких приказаний ни шоферу, ни кучеру, а будет следовать лишь по тем улицам, которые будут заранее указываться при каждой поездке.

Сначала такая постановка дела начальником охраны сильно раздражала папа, но после некоторых открытых покушений он совершенно с этим согласился.

Работа охраны Зимнего дворца была сильно облегчена массою входов и выхо­дов из него, выходящих на разные улицы.

Выходя из дому, папа сам вперед не знал, какой подъезд будет ему указан для вы­хода, куда будет подан его экипаж, и если совершалась прогулка, то не знал, куда его по­везут. В определенном охраной месте экипаж останавливался, папа выходил из него и со­вершал часовую прогулку пешком. По окончании прогулки мой отец не знал ни по каким улицам его повезут, ни к какому подъезду его подвезут. Эти остановки происходили в са­мых разнообразных местах, обыкновенно на окраинах или за городом.

Поездки с докладом к государю, жившему зимой в Царском Селе, а летом в Пе­тергофе, тоже происходили разными способами и были обставлены самыми тщательны­ми мерами предосторожности. Почти всегда папа ездил с докладом к государю вечером и возвращался около часу ночи.

Из частных лиц первые два года папа не бывал ни у кого, за исключением своей сестры Марии Аркадьевны Офросимовой.

Тетя Маша Офросимова переселилась с семьей в Петербург этой зимой и из до­му совсем не выходила, так как была очень больна. Мой отец глубоко любил свою един­ственную сестру и, невзирая на связанную с этим опасность, ездил к ней во время ее бо­лезни.

Через короткое время охрана открыла, что бывшая свободной квартира, на­против дома тети Маши, была нанята возбудившим с самого начала подозрения ли­цом. Когда же установили наблюдение, выяснилось, что квартира нанята террориста­ми. После ареста человека, снявшего квартиру, он сознался, что должен был, по по­становлению партии социал-революционеров, произвести покушение на папа. На следствии он показал, что два раза его рука подымалась для выстрела в моего отца, когда он подходил к окну, но папа оба раза был не один: один раз подвозил на кресле к окну свою больную сестру, а другой раз разговаривал с поставленным им на подо­конник мальчиком и при этом так нежно с ним общался, что рука убийцы невольно опускала револьвер» [4, с. 126—128].

Благополучному исходу Столыпин, видимо, также обязан руководителю Петер­бургского охранного отделения Герасимову, который опекал своего шефа на совесть:

«Мне приходилось постоянно, чуть ли не ежедневно, входить в соприкоснове­ние со Столыпиным по делу службы. Но неоднократно я бывал у него и на дому, среди членов семьи. Насколько Столыпин был строг, суров, энергичен в государственной своей работе, целиком отданный владевшей им политической идее, настолько любезен и дружелюбен об был в личных отношениях. В кругу своей семьи он даже производил впечатление мягкого, податливого человека, и первую скрипку тут играла его жена. Ко мне они оба относились очень сердечно: он видел во мне преданного слугу государства, она же — надежную охрану своего мужа. В тяжелые времена мне приходилось бывать у Столыпина ежевечерне, докладывая ему о событиях в революционном лагере. По прось­бе его жены, часто присутствовавшей при наших беседах, я должен был сопровождать его в поездках вне Петербурга, в Царское Село, и на обратном пути Столыпин мне о мно­гом рассказывал, между прочим и о том, как царь относился к сообщениям, почерпнутым из моих докладов» [11, с. 122].

3 января 1907 года было намечено новое покушение на Столыпина: на торжест­венном освящении нового медицинского института. Герасимов предупреждает своего патрона об опасности, но тот желает выдержать свое обещание присутствовать на тор­жестве. Полковник обращается за поддержкой к Ольге Борисовне, супруге премьера, вместе они уговаривают его остаться дома.

После торжественной службы неизвестный молодой человек во фраке трижды стреляет в затылок петербургского градоначальника фон-дер-Лауница, затем себе в ви­сок. Впоследствии было установлено, что погибший террорист — член группы Зильбер-берга, которая скрывается в Финляндии. Его напарник, не дождавшись Столыпина, по­кинул институт еще до кровавой развязки*.

Герасимов, узнав от Азефа о точном месте укрытия Зильберберга, засылает агентов, молодую пару, под видом студентов, чтобы узнать приметы противников. Опас­ная затея охранки удается, к тому же «студенты» сумели завербовать швейцара и горнич­ную отеля, где скрывались и готовились к новым акциям террористы. Вскоре агенты Ге­расимова, следящие на вокзале за поездами, приходящими из Финляндии, опознают Зильберберга и Сулятицкого - того самого террориста, который готовился к покушению на Столыпина на торжественном богослужении. По приговору военного суда оба пове­шены. Остальные постояльцы отеля от финских полицейских узнают о провале и успева­ют скрыться.

Накануне открытия II Государственной Думы, благодаря информации агента Азефа, был открыт новый заговор против Царя: один из казаков охраны «должен был по­ложить адскую машину под кабинет Николая П. Имена и адреса преемников Зильбербер­га Азеф назвал» [46, с. 94]. Данные подтвердились и другой стороной: пособники заго­ворщиков были выявлены с помощью дворцового коменданта Дедюлина, начальника дворцовой команды полковника Спиридовича и начальника конвоя князя Трубецкого. Выбранный террористами казак Ратимов регулярно сообщал о замыслах заговорщиков, добивавшихся «точного плана дворца и парка со всеми уголками и закоулками, подвала­ми и погребами» [46, с. 95], сведений о доступе к комнатам под кабинетом Николая П. «Затем из него „выжали" обещание сообщить о времени прибытия в Царское Село Вели­кого князя Николая Николаевича и Столыпина и времени их отбытия. Несомненно, оба они тоже были на прицеле. За казаком следили агенты Спиридовича, за одним из глав­ных террористов Синявским — агенты Герасимова. И эти две цепочки соединились. Те­перь было ясно, что данные Азефа бесспорны» [46, с. 95—96].

Заговорщики были арестованы, однако на судебном процессе либеральные ад­вокаты, лучшие петербургские защитники Маклаков, Муравьев, Соколов, Зарудный от­рицали принадлежность террористов к ЦК партии эсеров, доказывая, что «мы имеем тут дело с кружком энтузиастической молодежи, за спиной которой действовали провокато­ры, руководимые политической полицией» [46, с. 96].

Дело это значительно затянулось, в конце концов начальник петербургского ох­ранного отделения Герасимов вынужден был выступить на суде и привести доказательст­ва, в результате которых трое заговорщиков получили смертные приговоры, пятнадцать пошли на каторгу.

Сказанное позволяет лучше понять позицию П. А. Столыпина по отношению к террористам с одной стороны, и к агентам с другой,— позицию, ярко проявившуюся впос­ледствии в его выступлении в Государственной Думе по делу Азефа, ставшему знаменитым.

*По нашим данным, это попытка восьмого покушения на П. А. Столыпина.

Глава VI

II Государственная Дума

20 февраля – 3 июня 1907 г.

Подготовка к выборам в Думу. Декларация 6.III.1907 г. Реакция на речь П. А. Столы­пина. «Не запугаете!» Воспоминания В. Шульгина. Общественный резонанс. Мемуары В. Маклакова. Ораторский дар Столыпина. Продовольственное дело. Речь о военно-по­левых судах. Столыпин и кадеты. Защита государственной росписи. Полемика с Голо­виным. Попытки компромисса с Думой. Политический кризис. Правительственное сообщение о заговоре. Дело «Военной организации». Речь об устройстве быта крестьян: «Нам нужна великая Россия!» Встречи с лидерами фракций. Давление «справа». Дума накануне роспуска.

ВЫБОРЫ В НОВУЮ ДУМУобещали быть жаркими: оппозиция повела актив­ную агитацию, искажая, интерпретируя замыслы властей в свою пользу. Император Нико­лай II, памятуя о неудачном опыте выборов в I Думу, также решил не ждать у моря погоды: от политики полного невмешательства решено было перейти к мягкому нажиму на обще­ственные силы страны. В. А. Маклаков, оценивая эту политику как неудачную, замечает:

«Инициатива этого шага, как почти всех главных ошибок Столыпина, исходи­ла опять от Государя». И далее: «Выборы оказались первой, но зато очень большой неу­дачей Столыпина» [33, с. 56].

Накануне выборов нового состава Государственной Думы генерал-губернато­рам, губернаторам, градоначальникам и для сведения Наместнику Его Императорского Величества на Кавказе были направлены правительственные телеграммы следующего содержания:

«С наступлением начала выборов некоторые политические партии, с целью склонить на свою сторону избирателей, не ограничиваются распространением среди на­селения своих взглядов и убеждений путем печати и собраний, но силятся представить в искаженном свете действия и намерения Правительства, для проведения на выборах лиц, враждебно к нему настроенных. Вам, как представителю власти, не надлежит вме­шиваться в борьбу партий и проводить давление на выборы. Подтверждаю неоднократ­ные указания мои на обязанность вашу ограждать полную свободу выборов, пресекая лишь самым решительным образом попытки использовать публичные собрания для аги­тации революционной. Но, ограничив этим вмешательство администрации в выборную кампанию, считаю нужным указать вам на необходимость широкого опровержения всех ложных слухов, представляющих в извращенном виде действия и виды Правительства.

Ясно и определенно поставленная программа Правительства известна вашему превосходительству. Обнародованная 24-го августа, она не нуждается в повторении. Но от вас, как от представителя правительственной власти на месте, должны исходить авто­ритетные указания на неизменность правительственной политики, не могущей подда­ваться каким-либо колебаниям, вследствие обстоятельств случайных и проходящих.

200 П. А. Столыпин. Жизнь за Отечество

В ряду этих вопросов на первом месте стоит отношение Правительства к Госу­дарственной Думе. Призванная Государем служить основою законодательного строя в Империи, являясь важнейшим фактором воссоздания крепких государственных устоев и порядка, имея право законодательной инициативы, Государственная Дума встретит в Правительстве живейшее и искреннейшее стремление согласованной плодотворной творческой работы. При настоящем бурном течении общественной жизни, Правительст­во сознает громадную трудность безошибочной постановки и решения вопросов, связан­ных с изменением правовых и социальных норм, и в критике своих предположений, так же, как в детальном и практическом обсуждении предложений Думы,— оно видит залог ус­пеха в деле преобразования Государства. Относясь с полным уважением к правам Государ­ственной Думы в области законодательства, бюджета и запросов, Правительство будет не­уклонно держаться во всех своих действиях существующих законов, так как лишь строгим выполнением и подчинением законам, как Правительство, так и Дума могут сохранить Монаршее доверие, наличность которого одна обеспечивает возможность их совместной работы. Установив всю злонамеренность толков о желании Правительства созвать Думу лишь с целью ее непременного роспуска и возвращения к прежним осужденным Госуда­рем порядкам, надлежит иметь на местах ясное представление о предложениях Прави­тельства в области ближайшего законодательства. Приближение органов самоуправле­ния к населению в виде установления всесословной волости, как мелкой земской едини­цы, привлечение большого числа лиц к задачам самоуправления посредством уменьше­ния цензовых норм и расширение компетенции органов самоуправления будут предложе­ны Правительством в целях создания самоуправляющихся ячеек, основы децентрализа­ции. При введении подоходного налога Правительство предполагает подкрепить средст­ва земств и городов, передав им части некоторых казенных поступлений. Вместе с тем введение местных выборных судей и объединение административной власти в губернии и уезде довершит упрочение устойчивого местного уклада. Но главнейшею, неустанною заботою Правительства будет улучшение земельного быта крестьян. Не только создание земельного фонда и справедливая на посильных условиях передача земель этого разряда крестьянам, но предоставление каждому трудолюбивому, энергичному работнику возмож­ности создать собственное хозяйство, приложить свободный труд, не нарушая чужих прав, к законно приобретенной им земле — будут предметом предложений Правительст­ва в области землеустройства. Не менее важны подготовляемые Правительством законо­проекты в области рабочего, школьного и административного законодательства.

Приведенное краткое перечисление дает лишь приблизительное понятие о той громадной работе переустройства, совершить которое является для Государственной Ду­мы, Государственного Совета и Правительства исторической обязанностью.

Переустройство это должно иметь основою укрепление и упорядочение начал истинной свободы и порядка, возвещенных с высоты Престола.

В виду этого Правительство твердо и последовательно будет преследовать нару­шителей права, прекращать со всей строгостью возникающие беспорядки и стоять на страже спокойствия страны, применяя, до полного ее успокоения, все находящиеся в его распоряжении законные средства» [42, с. 23—26].

По общему предварительному заключению правительства состав новой Думы ожидался еще менее подходящим для продуктивной работы, чем первый. Однако резуль­таты выборов превзошли самые пессимистичные ожидания: правые и примыкающие к ним умеренные составляли пятую часть, примерно столько же насчитывали кадеты вме­сте с примыкавшими к ним мусульманами. Зато социалистов было более двух пятых.

В новой Думе определилось 4 течения: правые, стоящие за неограниченное са­модержавие, октябристы, принявшие программу Столыпина, кадеты и левый блок,

Фото 28. П.А. Столыпин произносит декларацию

во Второй Государственной Думе 6 марта 1907 г.

объединявший социал-демократов, социалистов-революционеров, другие социалистиче­ские группы. Вторая Дума была приметна своей крайностью: на первых ролях здесь ока­зались социалисты и крайне правые, между которыми и шла основная борьба. Однако ре­шающую роль при равновесии сторон имело обычно польское коло, что вносило слож­ности в работу народного представительства, становящегося заложником узконацио­нальных интересов польских депутатов. Новый состав отличался меньшим количеством депутатов с высшим образованием, что дало основания именовать ее скептикам «Думой народного невежества».

Открытие Думы состоялось 20 февраля и было по сравнению с первым созывом будничным. Николай II на открытии не присутствовал. Через два-три дня по неизвест­ным причинам обвалился потолок залы Таврического дворца, и заседания Думы на вре­мя ремонта были перенесены в помещение Дворянского собрания.

БУРНУЮ И ПЛОДОТВОРНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬпо обновлению и пере устройству жизни Российской империи Столыпин продолжил в период работы II Думы, где по признанию друзей и врагов был признан лучшим оратором.

6 марта 1907 года глава правительства выступает на думской трибуне с широкой программой намеченных реформ (фото 28). Позже это заявление правительства (декла­рация) было прочитано им и в Государственном Совете.

В этих выступлениях он прежде всего указал на особенности защиты вносимых законопроектов в «<...> стране, находящейся в периоде перестройки, а следовательно — и брожения.

Тут не только каждый законопроект, но каждая отдельная его черта, каждая особенность может чувствительно отозваться на благе страны, на характере будущего

законодательства. При множестве новизны, вносимой в жизнь народа, необходимо связать все отдельные правительственные предложения одной общей мыслью, мысль эту выяс­нить, положить ее в основание всего строительства и защищать ее, поскольку она прояв­ляется в том или другом законопроекте. Затем следует войти в оценку той мысли законо­проекта и добросовестно решить, совместима ли она, по мнению Правительства, с бла­гом государства, с его укреплением и возвеличением и потому приемлема ли она. В даль­нейшей же выработке самих законов нельзя стоять на определенном построении, необ­ходимо учитывать все интересы, вносить все изменения, требуемые жизнью, и, если нуж­но, подвергать законопроекты переработке, согласно выяснившейся жизненной правде <...»> [56, с. 212].

И далее он подчеркнул намеченную перспективу:

«<...> Преобразованное по воле Монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое, так как, пока писаный закон не определит обязанностей и не ог­радит прав отдельных русских подданных, права эти и обязанности будут находиться в зависимости от толкования и воли отдельных лиц, то есть не будут прочно установлены <...»> [56, с. 212].

Следом премьер-министр объяснил и оправдал целесообразность проведения в междумский период ряда законов в порядке ст. 87 основных законов ввиду их чрезвычай­ной важности и спешности. Теперь эти законы вносились на усмотрение Государствен­ной Думы и Государственного Совета для их окончательного утверждения и придания им необратимой силы. Были обозначены также задачи, которые предстояло решить но­вой Думе. Касаясь проблем землеустройства и чрезвычайных законов об устройстве бы­та крестьян, он, в частности, говорил:

«<...> Настоятельность принятия в этом направлении самых энергичных мер настолько очевидна, что не могла подвергаться сомнению. Невозможность отсрочки в выполнении неоднократно выраженной воли Царя и настойчиво повторявшихся просьб крестьян, изнемогающих от земельной неурядицы, ставили перед Правительством обя­зательство не медлить с мерами, могущими предупредить совершенное расстройство са­мой многочисленной части населения России. К тому же на Правительстве, решившем не допускать даже попыток крестьянских насилий и беспорядков, лежало нравственное обязательство указать крестьянам и законный выход их нужд.

В этих видах изданы были законы о предоставлении крестьянам земель государ­ственных, а Государь повелел передать на тот же предмет земли удельные и кабинетские, на началах, обеспечивающих крестьянское благосостояние. Для облегчения свободного приобретения земель частных и улучшения наделов, изменен устав Крестьянского бан­ка, в смысле согласования с существующим уже в законе, но остававшимся мертвой бук­вой разрешением залога надельных земель в казенных кредитных учреждениях, причем приняты все меры в смысле сохранения за крестьянами их земель. Наконец, в целях до­стижения возможности выхода крестьян из общины, издан закон, облегчающий переход к подворному и хуторскому владению, причем устранено всякое насилие в этом деле и от­меняется лишь насильственное прикрепление крестьянина к общине, уничтожается за­крепление личности, несовместимое с понятием о свободе человека и человеческого труда» [56, с. 213-214].

В своей речи он коснулся и способов устранения острого малоземелья, среди которых главнейшим была указана льготная продажа земель земледельцам.

Далее было сказано о свободе слова, собраний, печати и союзов, свободе сове­сти, неприкосновенности личности, жилищ, тайны корреспонденции и веротерпимости и особом отношении Правительства к православной церкви как «господствующей, поль­зующейся данью особого уважения и стороны государства охраною» [56, с. 214].

Столыпин также рассказал о законопроектах, перестраивающих местную жизнь на новых началах, в частности, о введении самой мелкой административной обще­ственной единицы, а также реформе уездного, участкового, городского, губернского уп­равления, земского самоуправления, а также полицейской и судебной реформе.

Признавая «рабочее движение, как естественное стремление рабочих к улучше­нию своего положения» [56, с. 221], П. А. Столыпин коснулся реформы рабочего законо­дательства, направленного на улучшения условий труда рабочих, их страхования, охра­ны жизни и здоровья подрастающего рабочего поколения.

Далее его речь касалась необходимости защиты интересов русской торговли и промышленности на Дальнем Востоке, строительства новых железных дорог на Востоке страны, улучшения шоссейных дорог, эксплуатации водных путей. Как следовало из вы­ступления, большое внимание будет уделено совершенствованию просвещения, которое намечалось сделать доступным широким массам, разнообразным и приближенным к са­мым насущным государственным нуждам.

П. А. Столыпин подчеркивал, что эти поставленные задачи затруднены в испол­нении сложным экономическим положением России вследствие неудачной войны и со­кращения доходного бюджета из-за отмены выкупных платежей у крестьян. Но «<...> как бы ни было велико наше стремление к миру, как бы громадна ни была потребность стра­ны в успокоении, но если мы хотим сохранить наше военное могущество, ограждая вме­сте с тем самое достоинство нашей родины, и не согласны на утрату принадлежащего нам по праву места среди великих держав, то нам придется отступить перед необходимо­стью затрат, к которым нас обязывает все великое прошлое России <...>» [56, с. 223].

Подчеркнув таким образом необходимость возрождения армии и флота, он за­кончил свою знаменательную речь следующими словами:

«<...> лишь обдуманное и твердое проведение в жизнь высшими законодатель­ными учреждениями новых начал государственного строя поведет к успокоению и воз­рождению великой нашей родины. Правительство готово в этом направлении прило­жить величайшее усилие: труд, добрая воля, накопленный опыт предоставляются в рас­поряжение Государственной думы, которая встретит в качестве сотрудника правительст­во, сознающее свой долг хранить исторические заветы России и восстановить в ней по­рядок и спокойствие, то есть правительство стойкое и чисто русское, каковым должно быть и будет правительство Его Величества <...>» [56, с. 224].

РЕЧЬ СТОЛЫПИНАв Государственной Думе была встречена бурными апло­дисментами справа, то есть депутатами, выражавшими национальные, монархические взгляды — людьми, которых оппозиция насмешливо именовала «ура-патриотами». Но бы­ла другая часть, к сожалению, несравнимо большая по массе и более агрессивная, кото­рая воспринимала мирную программу обновления России иначе и которая обрушилась на Столыпина. Вот как вспоминает об этом В. Н. Коковцов:

«<...> Следом за Столыпиным вышел на кафедру депутат Церетелли, и полились те же речи, какие мы привыкли слушать за время первой Думы. Та же ненависть к прави­тельству, то же огульное осуждение всего слышанного, то же презрение ко всем нам и то же неудержимое стремление смести власть и сесть на ее место и создать на развалинах того, что было до сих пор, что-то новое свободное от сплошного беззакония, которое от­личает всю деятельность тех, к кому нет иного отношения, как вражды и желания свести давно подготовленные счеты <...>» [21, с. 216—217].

И дальше Коковцов в своих воспоминаниях говорит:

«<...> Во время этой речи заседание превратилось в настоящий митинг. Пра­вые ораторы прерывали оратора резкими окриками; председатель то и дело останавливал

их, но не останавливал оскорбительных криков слева. Церетелли сменили другие ораторы с тех же левых скамей, и только усиливалось раздражение, искусственно со­здаваемое в пылу деланного красноречия; правые пытались также выходить на трибу­ну, но их голоса заглушались криками и обидными возгласами, а самое появление их только еще более раздражало залу и готовило новые, бесцельные выступления. Нако­нец, среди депутатов возникло предложение прекратить прения; подавляющее боль­шинство поддержало его, но Столыпин совершенно правильно не захотел, чтобы по­следнее слово осталось за бунтарскими призывами к свержению правительства, а тем более, у кого-нибудь могла возникнуть мысль о том, что правительство струсило и рас­терялось. Он снова вышел на трибуну, рискуя услышать те же дерзости, которые так ча­сто раздавались по его адресу в первой Думе. Его выступление было очень краткое, но дышало такою силою и таким сознанием достоинства, что не раздалось ни одного дер­зкого окрика; зала затихла <...>» [21, с. 217].