Основной источник___________________________________ 8 страница

Приводится по: Morgan, Smircich, 1998, c. 492.

Анализируя соотношение объективистски ориентированных количественных и субъективистски ориентированных качественных методов, представители новой парадиг­мы указывают на следующие моменты: во-первых, при использовании количественных методов человек исследуется вне социального контекста, без присущих ему связей с дру­гими; во-вторых, исследуемое поведение отличается от естественного, так как действия

Соотношение количественных и качественных методов

испытуемого строго ограничены и даже заранее обусловлены, он не может планировать и реализовывать свое поведение, как это происходит в обычных условиях. Кроме того, мо­делируемые явления настолько узки, что вряд ли они встречаются в таком виде в реальной жизни.

Было бы большим преувеличением говорить о триумфе качественных методов в психологических исследованиях. Трансформация сознания психологов-профессионалов, социализирующихся на количественных методах, вооруженных инструментарием стати­стического анализа, формирует естественные барьеры на пути переоценки ценностей. Тем не менее, изменения в психологической ментальности очевидны, как очевидна и другая крайность - игнорирование продуктивных возможностей количественных методов. Со­поставительный обзор возможностей и ограничений анализируемых методов представлен в табл. 29. Таблица 29. Сравнительная характеристика специфики, возможностей и

ограничений количественных и качественных методов

Методы социально-психологического исследования

Соотношение количественных и качественных методов

Из схемы видно, что у обоих типов анализа есть уязвимые места, ограничивающие возможности психологического исследования. Наиболее уязвимым местом количествен­ных методов является ограниченность их возможностей по отношению к изучению фено­менологии жизни человека в его экзистенциальной-феноменальности и пространственно-временной континуальности. Различия между количественными и качественными иссле­дованиями заключаются в том, что первые являются позитивистскими, ограничивающи­ми, не способными схватывать перспективу субъекта, абстрактными и основанными на безжизненных описаниях; вторые проявляют тенденцию к ненаучности и основываются на не строгой методологии. Приверженцы их утверждают, что они вводят постмодернист­ский и пост-позитивистский взгляд, соответствующий превалирующим социальным уста­новкам.

Если брать за исходное тримодальную модель оснований человеческих действий Стивенс, социальной активности, фиксирующую наличие биологической, символической и рефлексивной сущностей (1998, c. 75-83), то количественные методы наиболее продук­тивны по отношению к изучению биологической природы человека, так как на этом уров­не наличествует возможность точных измерений; в значительно меньшей степени они применимы к символической, сущности и совсем неприменимы к рефлексивной сущно­сти.

Главной проблемой качественных методов является их субъективность. Еще в кон­це XIX века Дильтей утверждал необходимость четкого разделения между науками о при­роде, Naturwissenschaften, и науками о человеке Geistewissenschaften. По мнению Дильтея, первым соответствуют внешнее наблюдение и причинно-следственное объяснение, вто­рым - постижение значений или понимания. Как отмечают Пиджеон и Хенвуд, «если ис­следователь стремится к пониманию участия человека в социальном мире, он обязан быть вовлеченным в теснейшую проверку того, как этот мир воспринимается глазами самого участника- с его феноменальной и социальной перспективы» (1998, c. 249).

В то же время это «окунание» в мир личных переживаний должно сопровождаться некоторой степенью остраненности исследователя от исследуемого, рефлексии собствен­ной субъективности и проекций, связанных с воздействием собственного жизненного опыта. В наиболее разработанном виде эта проблема представлена в психоанализе и в гер­меневтике. И если в позитивистской методологии акценты делаются на «очищение» эмпи­рических данных от посторонних «примесей», то в названных традициях они смещаются на «очищение» от неизбежной субъективности интерпретаций и не в контексте доступа к объективным данным, а в контексте наиболее полной их репрезентативности тем смыслам и значениям, которыми оперирует автор.

В традиционном социально-психологическом разрезе эта проблема рассматривается в аспекте соотношения внешней и внутренней перспектив. Сегодня утверждается, что ис­следователь и исследуемое взаимозависимы, и постижение субъекта возможно только с позиций взаимогенерации знаний, а не «холодной» нейтральности или дистанцирования от изучаемого, что предполагается позитивистской методологией (1996, c. 251).

Отдавая приоритетность качественным исследованиям, как наиболее полно схваты­вающим реалии социальной жизни субъекта во всей гамме ее оттенков, Пиджеон и Хенвуд подчеркивают, что «исследователь, полагающийся на квантификацию для операционали-зации предсуществующих концептов в целях проверки ригидной теории, претендующей на развитие (с позиции внешнего наблюдателя по отношению к переживаемому миру ис­следуемого), не в состоянии решить поставленную задачу. Это происходит в силу того, что он фиксирует значения вместо их изучения через взаимодействие исследователя и иссле­дуемого» (Pidgeon, Henwood, 1998, с. 252).

Различение количественной и качественной исследовательских парадигм по их от­ношению к объекту исследования сказывается и на их возможностях. В то же время мно­гими авторами они рассматриваются не как взаимоисключающие, а как взаимодополняю­щие друг друга. Квантификация (число) и качественная репрезентация (слово) вместе мо­гут рассматриваться как способы организации и упорядочивания сложного неструктури­рованного материала и в этом смысле могут последовательно сочетаться с социальным конструктивизмом (Kvale, 1997, c. 98).

Сегодня очевидно, что феномен человека не может полностью контролироваться или быть изолированным, как это предполагается в экспериментальном исследовании. Ис­ключая качественные методы, исследователи могут упустить многие феномены социаль­ной сущности человека, которые могут быть поняты только в контексте обстоятельств.

В то же время, исключая причинные взаимосвязи между переменными, устанавли­ваемые посредством количественных методов, а также квантификацию и анализ этих пе­ременных для определения статистической вероятности, мы можем столкнуться с отсутст­вием какого-либо осязаемого результата вообще. Более того, не полагаясь на количествен­ную определенность, мы лишаемся возможности сравнения как исследуемых феноменов, так и изучаемых характеристик человека или конкретного сообщества людей. Другое дело проблема критериев и способов соотнесения их друг с другом, что особенно остро стоит в рамках кросс-культурных исследований.

Количественное исследование стремится к идентификации и обособлению опреде­ленных переменных (поиск корреляций, взаимоотношений, причинности), в то время как качественные фокусируются на холистическом подходе к исследованию (анализ докумен­тов, история случая, наблюдение, интервью).

Количественные данные собираются в контролируемых условиях, следуя принципу вероятности того, что исследуемая переменная может описывать идентифицируемые взаимоотношения, в то время как качественные данные собираются в контексте естествен­ных условий. Однако как те, так и другие стремятся к достижению надежности и валидно-сти полученных результатов. Постоянство или стабильность данных показывают способ-

Соотношение количественных и качественных методов 263

ность исследователя повторно подтверждать полученные результаты в рамках количест­венного подхода, в качественных же исследованиях главным является репрезентативность данных по отношению к истинной или полной картине.

Правда нераскрытым остается фундаментальный вопрос, связанный с разграниче­нием их сферы компетенции. Должно быть, создаваемые на данном основании оценочно-сравнительные системы координат должны восприниматься как относительные и тре­бующие, во-первых, постоянного уточнения в связи с динамикой истории, во-вторых, адаптации к конкретной культуре и субкультуре, как обладающими собственной имикой и итикой, обусловливающими своеобразие мира смыслов и значений, определяющих отно­шение к происходящему.

Качественные методы, будучи практически неприменимыми по отношению к био­логическому аспекту человеческой тримодальной сущности, в высшей степени продук­тивны по отношению к аспекту символическому и исключительно - к рефлексивному. Способность улавливания тончайших нюансов поточного мира экзистенциально-феноменальных переживаний личности является для них приоритетной, но одновременно создает ряд проблем, связанных с соотнесением уникальных переживаний в рамках одной личности, а тем более - множества людей и их социального окружения.

Решения проблемы оптимального сочетания количественных и каче­ственных методов

Осознание ограниченности попыток решения проблемы углубления психологиче­ских представлений в рамках одного из полюсов исследовательской дихотомии количест­венное - качественное стимулировало поиск поля возможных решений, предпринимаемых в психологии, социологии, антропологии, педагогике и т.п. При внешней простоте реше­ния в виде простого механического объединения или эклектизации продуктивных воз­можностей данных двух групп методов оно сталкивается с рядом объективных сложно­стей: 1) с нахождением механизмов сопряжения разнокачественных подходов; 2) с перево­дом «живых», эмоционально и экзистенциально окрашенных, холистичных и поточно-процессуальных переживаний на «препарированный», «сухой», дискретный, статичный язык количественных данных.

На этой проблеме мы и остановимся.

Многочертные-многметодные матрицы

Понимание ограниченности ресурсов отдельно взятых, пусть и высоконадежных, методов побудило D. Campbell и D. Fiske) [1959] к разработке процедуры обеспечения конструктной валидности исследований, предполагающих наличие ряда измерений и свя­занных с все той же проблемой соотнесения результатов исследования с реалиями фено­менологии.

К числу классических вариантов, построенных исключительно на посылках позити­вистского подхода, относится метод многочертных-многометодных матриц (далее обозна­чаемый аббревиатурой МММ).

Сам этот метод был разработан исследователями, которые пытались решить слож­ные психологические задачи, но не имели методологически строгого инструментария.

Для реализации подхода МММ D. Campbell D. и Fiske ввели понятия конвергентной и дискриминантной валидности. Первая представляет степень, в которой теоретически взаимосвязанные конструкты взаимосвязаны друг с другом в реальности. В соответствии с принципом конвергентной валидности измерение теоретически сходных конструктов должно быть высоко взаимосвязанным.

Дискриминантная валидность представляет собой степень, в которой концепты, не взаимосвязанные теоретически, являются таковыми в реальности. В соответствии с прин­ципом дискриминантной валидности теоретически отличные конструкты не должны кор­релировать друг с другом.

МММ позволяет оценить как конвергентную, так и дискриминантную валидность и представляет собой таблицу, или матрицу, корреляций, помогающих интерпретировать оценку конструктной валидности, т.е. исследователь должен оценивать каждый из изучае­мых концептов каждым из используемых методов. По этой причине МММ относится к разряду методов, ограничивающих исследователя, и предполагает большую по затратам времени и средств работу.

Представленные в матрице корреляции группируются по диагоналям, треугольни­кам и блокам, отражающим результаты полученных измерений при помощи ряда методов. Комбинации установленных взаимосвязей заносятся в матрицу соответственно методам их получения, затем подвергаются интеркорреляционному анализу. Выделяются следующие интеркорреляции значимых

Диагональ надежности (моночертная-монометодная) оценивает надежность каждого из измерений матрицы; оценка надежности может проводиться рядом образов (например, тест-ретест, внутреннее соответствие); число корреляций должно соответствовать числу измерений.

Диагональ валидности (моночертная-гетерометодная) представляет корреля­ции между измерениями одних и тех же черт разными методами. Так как МММ организована в блоки методов, для каждого из них определяется одна валидность, а поскольку они измеряют одну и ту же черту, предпо­лагается, что корреляция будет строгой.

Гетерометодный треугольник представляет те корреляции между измере­ниями, к которым применялся один и тот же метод. В данном случае речь идет о корреляции между методами, а не чертами. Если эта корре­ляция высока, можно говорить о том, что присутствует выраженный фактор влияния метода на результаты исследования.

Гетерочертный-гетерометодный треугольник представляет те корреляции, которые отличаются как по методу, так и по чертам. Так как они не от­носятся ни к методам, ни к чертам предполагается, что они будут наи­меньшими в матрице.

Монометодные блоки включают все корреляции, которые относятся к одно­му исследовательскому методу измерений.

Гетерометодные блоки состоят из корреляций, не относящихся к одним ме­тодам.

Многочертные-многометодные матрицы 265

После идентификации различных частей МММ начинается процесс интерпретации. В случае соблюдения принципов МММ в полученных результатах исследования можно вести речь о конструктной валидности. К числу их относятся:

Коэффициенты диагонали надежности должны быть последовательно самы­ми высокими в матрице. Черты должны коррелировать максимально друг с другом и ни с чем больше.

Коэффициенты диагонали валидности должны значимо отличаться от нуле­вого уровня и быть достаточно высокими для гарантии результативности дальнейших исследований. Это особенно важно для конвергентной ва­лидности.

Коэффициент валидности должен быть выше по сравнению с другими, пред­ставленными в его столбце и ниже по сравнению гетерочертным-гетерометодным треугольником.

Коэффициент валидности должен выше по сравнению со всеми другими ко­эффициентами в гетерочертном-монометодном треугольнике Во всех треугольниках должны присутствовать одни и те же паттерны взаи­моотношений черт.

Основная идея МММ заключается в предоставлении операциональной методологии для оценки конструктной валидности. В рамках одной матрицы присутствует возможность одновременной проверки конвергентной и дискриминантной валидности. И в этом смысле МММ представляет собой строгую структуру оценки конструктной валидности.

Однако МММ не получил широкого распространения в исследовательской практи­ке, прежде всего потому, что требует полностью пересекающейся организации измерений - каждая черта должна измеряться каждым методом. Акценты делаются именно на воз­можности множественных повторений оценки одних и тех же черт различными методами. Это условие практически исключает использование МММ по отношению к социальной феноменологии. Основанность на принятии решений создает сложности для его распро­странения, особенно для тех исследований, которые предполагают проверку конструктной валидности посредством проверки отдельных или единственных статистических коэффи­циентов. Эта же основанность на принятии решений может приводить к тому, что различ­ные исследователи могут легитимно приходить к существенно отличающимся решениям. Сстрогая структурированность, проверяемость взаимозависимости используемых методов в их адекватности по отношению к изучаемому предполагают обязательную операциона-лизируемость концептов, создают дополнительные сложности по отношению к классу яв­лений, связанных с феноменологией социального бытия личности и ее окружения.

Безусловно, МММ являет собой идеальную модель обеспечения конструктной ва­лидности результатов исследования, но имеет один весьма уязвимый аспект: позволяя определиться в таких важных аспектах, как повторяемость подтверждений выявленных закономерностей и характеристик, их свобода от влияния фактора метода, он не дает само­го главного - доказательности подлинной соотнесенности измеряемого с реальным (что предполагается конструктной валидностью), так как нет возможности измерить непосред­ственно эту реальность наличными инструментами и средствами. Можно вести речь толь­ко о некоторой гипотетической соотнесенности, да и то лишь проводя сомнительную, с точки зрения, уместности аналогию с достижениями естествознания, в частности, биоло-

Методы социально-психологического исследования 266

гии. Человек же, являясь существом биосоциальным, вряд ли может быть описываем при посредстве этой аналогии, так как невозможно даже гипотетическое изъятие биологиче­ского из социального, и наоборот.

Sensemaking

Термин "Sensemaking (англ. - формирование смысла, значения) предполагает нали­чие активного субъекта, создающего разумные, имеющие смысл представления, которые структурируют неизвестное. Исследователя, в данном случае, интересует, как и что люди конструируют, для чего они это делают и насколько эффективно.

Ряд авторов (R.L.M. Dunbar, 1981); W.H. Starbuck, F. Milliken, 1988) определяют sen­semaking как включение стимулов в некую имеющуюся структуру, которое позволяет лю­дям понимать, объяснять, атрибутировать, делать предположения и предсказания. К при­меру, люди используют следующую стратегию, имеющую вид структуры, которая вклю­чает поступление, производство, синтез, манипулирование и распространение информа­ции таким образом, чтобы обеспечить формирование значения, цели и направления для организации Westly, 1990. M. Louis (1980) считает, что sensemaking - это мыслительный процесс, который с помощью размышлений о прошлом объясняет неизвестное.

Sensemaking можно рассматривать и как повторяющийся цикл, охватывающий по­следовательность событий в течение какого-то периода времени. Начинается он с индиви­дуально осознанных (и неосознанных) предчувствий, антиципаций и предположений бу­дущих событий. Далее индивид последовательно переживает некие события, которые не всегда соответствуют его предвосхищениям. Несоответствующие события или неожидан­ности вызывают у него потребность в объяснении, или постдикции, и соответственно про­дуцируют процесс интерпретации неожиданностей. Интерпретация здесь заключается в том, что значение присваивается неизвестному в результате формирования смысла (sensemaking), а не восприятия или определения различий. Поэтому понимание особенно­стей формирования смыслов означает одновременно и понимание того, как люди справ­ляются с возникающими перед ними при решении той или иной задачи, препятствиями, неожиданностями.

Томас с соавторами (S.M. Clark и D.A. Gioja, 1993) описывают sensemaking как обо­юдное взаимодействие потребности в информации, приписывания значения и действия, что предполагает включенность таких процедур, как изучение окружающей реальности, интерпретация и ассоциативные ответы. M.S. Sackman (1991) говорит о sensemaking как о механизмах, которые используются членами организации, чтобы приписывать значения событиям, включают стандарты и правила для восприятия, объяснения и действия, ис­пользуемые в данной культурной среде.

M.S. Feldman (1989) настаивает на том, что sensemaking не всегда заканчивается действием. Формирование смысла может закончиться пониманием того, что действие в данном случае невозможно, или, что необходимо лучшее понимание ситуации. Включить­ся в sensemaking - значит строить, ограничивать, создавать факты, переделывать субъек­тивное в нечто более ощутимое.

B. Dervin определяет sensemaking как ряд выводов и предположений, а также ряд методов, разработанных для изучения процесса формирования смыслов в повседневной

Sensemaking 267

жизни людей [1992]. Прежде всего это ряд метатеоретических предположений о природе информации, использования человеком природы межличностной коммуникации. Некото­рые из этих предположений принимаются как аксиомы, другие выводятся дедуктивно. К числу таковых относится положение о пространственно-временной континуальности ме­жду реальностью и органами чувств человека, между человеком и культурой, между чело­веком и социальными институтами, между институтами, между народами и т.п.

В русле данного подхода осуществляется изучение того, как концептуализируется информация, конечно, не рассматриваемая как нечто находящееся вне человека и незави­симо от него. Учитывая то, что в каждый момент времени человек не обладает исчерпы­вающей информацией, констатируется наличие информационных пробелов, заполнение которых изучается в рамках sensemaking.

Формирование смысла подразумевает реальность, обретающую форму в результате ретроспективного осмысления ситуаций, в которых люди обнаруживают себя. Этот про­цесс характеризуется сильным рефлексивным качеством: люди формируют смысл вещей, наблюдая мир, в который, как им кажется, они уже погружены; объясняют, почему sensemaking понимается ими как изобретение, а интерпретация - как открытие.

Можно выделить семь основных характеристик, которые отличает процесс форми­рования смыслов от других интерпретационных процессов - понимания, интерпретации, атрибутирования.

Sensemaking понимается как процесс, основанный на конструировании идентично­сти; ретроспективный; предписанный чувствительным окружением; социальный; про­должающийся; фокусирующийся на и посредством вычлененных сигналов; движимый в основном правдоподобностью, а не точностью (Porac с соавт., 1989).

Эти характеристики отобраны как чаще всего упоминаемые в литературе. Каждая из них содержит ряд исследовательских вопросов, касающихся самости, непосредственно связана с остальными шестью характеристиками, объединяет действие и контекст, кото­рые являют собой ключевые аспекты процесса формирования смысла. Все семь характе­ристик можно представить в виде последовательности: люди соприкасаются со своей идентичностью в контексте того, как другие связывают последующие события, из которых они извлекают ориентиры и ретроспективно формируют разумный смысл, что в конечном итоге приводит более или менее в порядок текущие события.

Прикладной аспект данного подхода к анализу социальной феноменологии разраба­тывается с 1970-х годов Брендой Дервин. Она попыталась создать альтернативу в изуче­нии того, каким образом люди используют информацию и информационные системы в своем постижении окружающего. Теория формирования смысла изучает потребности, об­разы, удовлетворение пользователей информационных и коммуникационных систем, ко­роче - что пользователь хочет получить от системы, что получает на деле, что думает об этом. Sensemaking имеет широкое практическое применение, поскольку формирование смысла - основа любой коммуникационной ситуации (внутриличностной, межличност­ной, массовой, кросс-культурной, общественной или межнациональной).