ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ МАЗОХИЗМА СО ВРЕМЕН ФРЕЙДА: ПРЕВРАЩЕНИЕ И ИДЕНТИЧНОСТЬ 5 страница

Приняв этот опыт полного подчинения собственных переживаний объекту, человек начинает понимать происхождение добра и зла, вместо того чтобы считать их за некую абсолютную данность. Ведь даже если человек с чьей-то помощью приобрел в Сверх-Я ценности добра и зла, следует все же задать вопрос, на основе какого знания о добре и зле эти ценности Сверх-Я могут быть упорядочены.

Если переживания все более обеспечивают разделение субъекта и объекта, то есть, если мать устраняет неудовольствие и делает радость еще большей, то тогда в дальнейшем будут иметь место только здоровье и недомогание, но, разумеется, ни в каких отношениях между матерью и ребенком достичь этого в полной мере не удается. Там, где разделение на Я и Ты не происходит, Я по-прежнему переживается отчасти как Ты, а Ты — отчасти как Я. Поэтому в процессе дальнейшего развития разграничение Я и Ты должно произойти в собственном Я — ив этом заложена основа добра и зла. Особенно неприятные переживания, которые не удается отреагировать, воспринимаются отщепленно, как часть себя. Эти чувства неудовольствия, которые не могут быть перенесены на объект, но затрагивают отщепленную часть Я, воспринимаются как плохие или дурные. Это очень часто приводит к тому, что добро воспринимается только как отсутствие зла. Некоторым людям также удается полностью проецировать зло вовне, вследствие чего, однако, возникают недоверие и паранойяльные страхи. Я бы не хотел сейчас углубляться в детали сложного развития этих различных источников добра и зла. Особо следует назвать Винникотта (Winnicott 1973), исследовавшего это расщепление в Я и привлекшего его, например, для объяснения преступных наклонностей человека.

Это исходное расщепление в Я впервые выявила Мелани Кляйн (Klein 1932), изучая интроекцию доброй и злой матери (см. статью Р. Ризенберг в т. III). Поэтому она также боролась за признание идеи о возникновении Сверх-Я в первые месяцы жизни. Многое из того, что она говорила, осталось непонятым. Причиной тому отчасти послужил тот факт, что она не следовала общепринятым схемам научного изложения. Отчасти же это связано с огромным сопротивлением, на которое наталкивается любое обсуждение сущности характера на первом году жизни. Кроме того, следует иметь в виду, что Мелани Кляйн тогда еще ничего не знала о симбиозе, из-за чего ее изложение казалось незавершенным и для многих даже непоследовательным.

Сегодня в психоанализе тезис о возникновении Сверх-Я в первую фазу жизни уже не является предметом спора. Но к этому пришли путем долгих и ожесточенных баталий. В особенности Анна Фрейд отстаивала воззрения своего отца и придерживалась убеждения, что Сверх-Я возникает только после преодоления эдипова комплекса (то есть с началом латентного периода). Однако постепенно, на основе собственных наблюдений при работе с маленькими детьми, ей пришлось согласиться с кляйнианца-ми. Она стала допускать, что существует предтеча Сверх-Я (А. Freud 1936). Эта идея особенно тщательно разрабатывалось, развивалась и распространялась Рене Шпицем (например: Spitz 1960). Но и позиция Анны Фрейд тоже оказалась верной. Оба представления можно объединить. Говорят ли ныне с оглядкой на старые разногласия о «раннем Сверх-Я» или о «предтече Сверх-Я» — это лишь дань уважения предыдущему поколению аналитиков. Установлено, что понятия о добре и зле развиваются на первом году жизни в качестве основы Сверх-Я. Но в этот период ребенок еще ничего об этом не знает. Такой опыт остается бессознательным и в дальнейшем, если только он не воспроизводится с помощью особой техники анализа в ситуации переноса и контрпереноса и тем самым, поскольку он переживается теперь во взрослом возрасте, становится способным к осознанию. С другой стороны, однако, для психоаналитика бесспорно, что полностью развитое Сверх-Я становится функционально способным только к школьному возрасту, то есть со вступлением в латентный период. При тяжелых расстройствах может произойти даже частичная утрата Сверх-Я. Но это не означает, как часто еще утверждается, будто бы имеет место недостаток Сверх-Я. Скорее в этом случае верх берет раннее, то есть бессознательное, Сверх-Я. Речь идет о недостаточном развитии сознательных нормативных представлений и ценностного сознания, обеспечивающих критический анализ этих ценностей и тем самым большую гибкость.

Грунбергер (Grunberger 1974) сумел показать, что концепция абсолютного послушания, «послушание трупа» полностью связана с представлением о праматери (к примеру в армии, церкви или «альма-матер»-университете), а не с патриархальными воззрениями. Однако он пытается свести истоки стремления человека к всемогуществу к периоду внутриутробного развития. Я бы скорее согласился с Винникоттом (Winnicott 1945), что оно восходит к здоровому развитию в симбиотическую фазу. У маленького ребенка, имеющего добрую мать, возникает чувство, что он все может, все знает, на все имеет право и все получит. Это является основой, необходимой ему для того, чтобы научиться признавать ограничения со стороны реальности и вырабатывать техники самостоятельного поведения.

В период раннего детства, когда еще преобладают симбиотические элементы, интроекции, а затем и идентификации могут привести лишь к изменениям Я. И только когда Я можно однозначно осмыслить в образах самопереживания, то есть когда ребенок умеет дистанцироваться от самого себя, возникают предпосылки того, что интроекции и идентификации достигнут более высокого уровня сознания и поэтому уже не будут изменять Я непосредственно, а интернализируются в качестве независимой и отдельной от Я инстанции, то есть Сверх-Я. Такие процессы начинаются примерно с двух лет (возможно, даже с полутора) и в дальнейшем связаны с частичными изменениями Я. Их начало относится к тому моменту, когда зеркальное отражение воспринимается как таковое. Процесс завершается, когда становится возможным осознание трехсторонних отношений, то есть когда групповые процессы, в которые вовлечен ребенок, воспринимаются осознанно. Некоторым людям это так никогда и не удается, а в оптимальном случае совпадает со вступлением в латентный период, то есть соответствует так называемому преодолению эдипова конфликта. Осознание групповых процессов продолжается, по существу, на протяжении всего латентного периода. Если все складывается хорошо, этот процесс научения заканчивается в пубертатный период, и тогда, согласно Эриксону (Erikson 1956), может произойти формирование идентичности. В обычном случае детское развитие приводит к частичным решениям; самовоспитание во взрослой жизни должно восполнить то, что не было осуществлено в процессе развития в построении Сверх~Я и отделении от Сверх-Я.

ЛИТЕРАТУРА

Abraham, К.: Ansätze zur psychoanalytischen Erforschung und Behandlung des manisch-depressiven Irreseins und verwandter Zustände. Zentralbl. f. Psychoanalyse, 2,1912,302

Bahnt, В.: Gerechtigkeit und gegenseitige Anerkennung als Erziehungsziele. Psyche, 27,1973,118-128

Balint, M.: Frühe Entwicklungsstadien des Ich. Primäre Objektliebe. Imago, 23,1937,270

Bion, W. R.: Learning from Experience. London 1962

Bitter, W.: Das Gewissen in der Tiefenpsychologie. B: W. Bitter (изд.): Gut und Böse in der Psychotherapie. Stuttgart: Klett 1959

Bonhoeffer, D.: Ethik. München: Kaiser 1963

Bychowski, G.: The Ego and the Introjects. Psychoanal. Quart., 25,1956,11

Coser, L. A.: Theorie sozialer Konflikte. Neuwied: Luchterhandl965

Descartes, R.: Passions de 1 'Arne, цит. по: R. Meyer: Der Protest des Gewissens in der Philosophie. Diss. Zürich 1941

Dürckheim, K. Graf: Der Alltag als Übung. Bern, Stuttgart: Huber 1962

Eder, M. D.: Zur Ökonomie und Zukunft des Ober-Ichs. Intern. Zschr. Psychoanal., 15,1929,192

Eicke, D.: Der Körper als Partner. Geist und Psyche, T. 2108. München: Kindler 1973

Erikson, E.H.: Observations on Sioux Education. Journal of Psychology, 7,1939,101-156

The Problem of Ego Identity. J. Amer. Psychoanal. Ass., 4,1956,56

Fenichel, O.: Die Identifizierung. Intern. Zschr. Psychoanal., 12,1926,309

Freud, A.: Conscience and consciousness in medical psychology. Psychoanalytic Review, 17,1930,20—25

Das Ich und die Abwehrmechanismen. Wien: Intern. Psychoanal. Verlag 1936; Geist und Psyche, T. 2001. München: Kindler 1973

Wege und Irrwege in der Kinderentwicklung. Stuttgart: Klett 1968

Freud, S.: Zur Einführung des Narzißmus (1914). G. W X Triebe und Triebschicksale (1915) G. W. X Das Unbewußte (1915). G. W. X Trauer und Melancholie (1916). G. W. X Massenpsychologie und Ich-Analyse (1921). G. W XIII Das Ich und das Es (1923). G. W. XIII Hemmung, Symptom und Angst (1926). G. W. XIV Das Unbehagen in der Kultur (1930). G. W. XIV Neue Folge der Vorlesungen zur Einführung in die Psychoanalyse (1933). G. W. XV Gehlen, A.: Der Mensch, seine Natur und seine Stellung

in der Welt. Bonn: Athenäum 1958 Gründel, J.: Humanum. Moraltheologie im Dienste des

Menschen. Düsseldorf: Patmos 1972 Grunberger, В.: Gedanken zum frühen Über-Ich. Psyche,

28,1974,508-529 Hartmann, H.: Ichpsychologie und Anpassungsproblem.

Psyche, 14,1960,81 Horn, К.: Dressur oder Erziehung. Frankfurt/M.:

Suhrkamp 1967

Jaspers, K.: Philosophie. T. II. Berlin: Springer 1956 Jones, E.: Der Ursprung und Aufbau des Über-Ich. Intern.

Zschr. Psychoanal., 12,1926,253 Jores, A.: Menschsein als Auftrag. Bern, Stuttgart: Huber

Klein, M.: Die Psychoanalyse des Kindes. Wien: Intern. Psychoanal. Verlag 1932

Das Seelenleben des Kleinkindes und andere Beiträge zur Psychoanalyse. Stuttgart: Klett 1962 Lampl-de Groot, J.: Ichideal und Überich. Psyche, 18, 1963,321-332

Superego, Ego Ideal and Masochistic fantasies. B: Develop of theory mind. New York: Int. Univ. Press 1965 Lewin, В. D: Zur Geschichte der Gewissenspsychologie.

Imago, 14,1928,441-446

Lincke, H.: Der Ursprung des Ich. Psyche, 25,1971

Loch, W: Biologische und gesellschaftliche Faktoren der

Gewissensbildung. B: Zur Theorie, Technik und

Therapie der Psychoanalyse. Frankfurt/M.: Fischer 1972

Mahler, M. S.: On Human Symbiosis and the Vicissitudes

of Individuation. London: Hogarth 1969 Mayer, F.: Schöpferische Sprache und Rhythmus (изд. Е.

Siemenauer). Berlin: de Gruyter 1959 MiTSCHERLiCH, A.: Aggression und Anpassung (II). Psyche, 12,1958,523

Moser, Т.: Lehrjahre auf der Couch. Frankfurt/M.: Suhrkamp 1974 Naegeli, E.: Das Böse und das Strafrecht. Geist und

Psyche, T. 2021. München: Kindler 1966 Neumann, E.: Tiefenpsychologie und neue Ethik (1948).

Geist und Psyche, т. 2005. München: Kindler 1964 Nunberg, H.: Über den Genesungswunsch. Intern. Zschr.

Psychoanal., 11,1925,179

Parin, P., Morgenthaler, F., Parin-Matthey, G.: Die Weißen denken zuviel. Zürich: Atlantis 1963; Geist und Psyche.T. 2079. München: Kindler 1972 Portmann A-: Die biologische Bedeutung des ersten Lebensjahres beim Menschen. Stuttgart: Universitas 1949 Reich, A.: Pathologie Forms of Self-esteem Regulation.

Psa. Study Child, 15,1960,215 Reik, Th.: The Need to be Loved. New York: Farrar, Straus

andGiroux 1966

Richter, H. E.: Die Gruppe. Reinbek: Rowohlt 1972 Ritter, P., Ritter, J.: Freie Kindererziehung in der Familie.

Reinbek: Rowohlt 1972 Rycroft, Ch.: Jenseits des Realitätsprinzips. Psyche, 28,

1974,340 Searles, H. F.: Collected Papers on Schizophrenia and

Related Subjects. London: Hogarth 1965 Spitz, R. A.: Genese des premieres relations objectales. Paris: Presses Universitaires de France 1954 No and Yes. New York: Internat. Univ. Press 1957 Städter, E.: Psychoanalyse und Gewissen. Stuttgart:

Kohlhammer 1970 Stärcke A.: Das Gewissen und die Wiederholung. Intern.

Zschr. Psychoanal., 15,1929,222-230 Sterba, R. F.: Das Schicksal des Ichs im therapeutischen Verfahren. Intern. Zschr. Psychoanal., 20,1934,66-73 Walk, R. D., Gibson, E. J.: A comparative and analytical Study of visual Depth Perceprion. Psychological Monographs, 75,1961,1-44

Winnicott, D. W: Primitive Emotional Development. Int. J. Psycho-Anal., 26,1945,137 Primäre Mütterlichkeit. Psyche, 14,1960,393 Die Lokalisierung des kulturellen Erbes. Psyche, 24, 1970,260

Playing and reality. London: Tavistock 1971 Psycho-Analysis and the Sense of Guilt (1958). B: Joan D. Sutherland (изд.): The Maturational Processes and the Facilitating Environment. London: Hogarth Press and the Institute of Psycho-Analysis 1965 Zuiunger, H.: Psychoanalyse und die Entwicklung und Erziehung des Gewissens. В: J. Cremerius (изд.): Psychoanalyse und Erziehungspraxis. Frankfurt/M.: Fischer 1971

СТРАХ

Концепции фрейдистского психоаналитического направления

Дитер Айке

Страх — это душевное явление, которое любой человек едва ли не каждый день может наблюдать в себе самом. Тем не менее совсем не просто понятийно пояснить, что же такое страх в своей сути.

Как и во всех душевных явлениях, трудность состоит в том, что эти феномены нельзя понять пятью органами чувств. Душевные явления нельзя сделать доступными для этих органов чувств и с помощью тех или иных приборов (например, микроскопа, рентгеновского аппарата, радара, компьютера и т.д.).

Чтобы абстрактно осмыслить душевные феномены и вместе с тем «наглядно» и «понятно» суметь включить их в понятийные схемы, мы вынуждены постоянно прибегать к определенным заключениям по аналогии. Хотя мы и располагаем для установления душевных феноменов известными переживаемыми качествами, а именно, эмоциями. Но эти эмоции при нынешнем уровне развития человека (пока еще?) не столь связаны с мыслительными процессами, как восприятие органами чувств. Остается выяснить, обусловлено ли такое положение вещей культурными предрассудками или же оно объясняется особенностями самого внутрипсихичес-кого аппарата.

Всякий раз, когда в дискуссии речь заходит об «объективной» констатации или «доказательстве» вместо субъективных переживаний, на самом деле имеется в виду проверка соответствующего предмета дискуссии с помощью пяти органов чувств. Наблюдения, установления фактов, суждения и смысловые связи, в создании которых участвуют эмоции, до сих пор не считаются доказательными или поддающимися проверке.

На примере страха, однако, можно было бы вполне доказать, что эмоции обладают качеством констатации, столь же надежным, что и при восприятии органами чувств, которые, однако, легко поддается обману и иллюзиям. Иллюзии возникают даже при использовании «объективных» инструментов, таких, как микроскоп и пр.

Для принципиального понимания феномена страха до сих пор сохраняет свое значение введенное Фрейдом понятие сигнального страха. Я полагаю даже, и таково сегодня общее мнение психоаналитиков (Richter 1972), что это понятие вообще лучше всего способно разъяснить нам феномена страха.

Страх, как известно каждому по своему опыту, это неприятное эмоциональное переживание, когда человек в той или иной степени сознает, что ему угрожает опасность. Иначе говоря, если я испытываю голод, то это есть некое эмоциональное переживание, благодаря которому я замечаю, что мой организм нуждается в пище. Это вполне определенное неприятное чувство, и можно единодушно кон-

статировать, что другие люди, точно так же, как я, способны в равной мере зарегистрировать этот феномен голода и сформулировать это восприятие понятным для других людей способом. Это становится возможным на основе некоей договоренности, подобной той, чтобы называть определенный цвет зеленым, и это позволяет другим людям, если они не страдают цветовой слепотой, зарегистрировать то же самое восприятие и сформулировать его понятным для других способом. Подобной же договоренности с другими людьми я могу достичь и по поводу своего ощущения страха^!, а именно договоренности, что они могут воспринимать то же самое, что я подразумеваю под страхом.

Восприятие эмоционального переживания и понимание воспринятого предполагает определенный процесс научения, позволяющий проникнуть в собственные чувства.

Голод побуждает человека к действиям, которые приводят к приему пищи. Однако он может говорить об этом с другими людьми только тогда, когда у него есть возможность приобрести знание об этом чувстве голода, то есть когда в своем мышлении он располагает категориями для этих ощущений. Также и страх только тогда становится для человека понятным и сознательным переживанием, когда его можно переработать понятийно. Человек может научиться общаться с другими людьми по поводу своих эмоциональных переживаний. Сравнивая себя с другими людьми, он может узнать, что определенные чувства существенно отличаются от других ощущений и что его поймут правильно, если он назовет эти чувства страхом. Далеко не все способны этому научиться. Существует немало больных, которые имеют лишь смутное представление о своем страхе, а некоторые и вовсе не понимают этих своих чувств. Поэтому я считаю необходимым процессом, что все больше людей овладевает стабильным знанием не только об «объективных» явлениях, но и эмоциях. Этого же пытаются добиться и во многих современных формах «групповой» работы.

Следующим встает вопрос: что же представляют собой известные ощущения, которое мы привыкли называть страхом? Страх характеризуется следующими переживаниями или поддающимися проверке процессами: он ощущается физически (подобно чувству голода); во всем теле отмечается некое неопределенное внутреннее напряжение. Это чувство напряжения может с той или иной степенью отчетливости концентрироваться в области желудка, сердца, в шее, голове или в нижней части живота. Если человек испытывает страх, всякого рода судорожное сжатие органов можно «объективно» зарегистрировать с помощью приборов, то есть сделать его доступным для органов чувств. Наблюдаются головокружение, дурнота вплоть до рвоты, дрожь в конечностях, обильный пот, учащенное сердцебиение, возбужденное дыхание, понос. Чем сильнее и неожиданнее состояние страха, тем отчетливее переживается внутреннее напряжение; иногда оно бывает настолько сильным, что причиняет боль. Если же речь идет о смутном, продолжающемся долгое время (иногда на протяжении всей жизни) эмоциональном переживании, то оно восприниматься скорее как приглушенное внутреннее давление. Как и любое сильное чувство, страх может вредить мышлению.

Нунберг (Nunberg 1959) пишет: страх состоит из внутреннего неприятного возбуждения, нарушения дыхания, усиления сердечной деятельности, усиления или ослабления мышечной деятельности туловища и конечностей (дрожь или паралич), а также вазомоторных нарушений (побледнение или покраснение, обильное потоотделение и т.д.). Двигательное возбуждение, учащенное дыхание и усиление сердечной деятельности, повышенная секреция (пот, плач, мочеиспускание), вазомоторные изменения являются физическими выражениями аффекта, который в соответствии со своим качеством имеет адекватный ему эмоциональный тон.

Мы видим, насколько обстоятельным является это описание, поскольку страх может затронуть, по сути, любую функцию тела. При этом страх может концент- : рированно воздействовать на одну телесную функцию или же быть более или менее генерализованным. Удивительно, что Нунберг забыл об усилении функции кишечника. Важно также, что такие психосоматические процессы мы можем охарактеризовать как аффекты.

Таким образом, страх — это психосоматический процесс, то есть он одновременно проявляется в телесных процессах и душевном переживании. Если мы воспользуемся определением Фрейда, что страх является сигналом опасности, то тогда следует пояснить, какая угроза или угрозы вызывают чувство страха. При этом мы должны отдавать себе отчет в необходимости различать внутренние или внешние раздражители, которые действительно могут представлять собой угрозу, и раздражители, которые мы сами себе «воображаем» или «представляем» в фантазии. Чем интенсивнее и живее подобное представление, тем более оно способно вызывать ощущения страха. Фрейд пишет: «В последующей жизни, стало быть, страх имеет два источника происхождения, один страх — невольный, автоматический, всякий раз экономически оправданный, если создалась ситуация опасности... другой — продуцированный Я, когда такая ситуация лишь угрожает, призванный для того, чтобы ее избежать» (XIV, 195). При этом и внешние, и воображаемые опасности могут недооцениваться, переоцениваться или же, разумеется, оцениваться верно.

Наиболее известными из опасностей являются грозящие нам извне события, способные причинить нам ущерб или даже привести к смерти: дикое животное, молния или иные явления природы, разъяренный человек — но также и все те события, которые могут вызвать у нас какое-либо неприятное переживание, как-то: насмешка, голод и жажда, ситуация экзамена, наказание и многое другое. Фрейд подчеркивал, что в отношении этих опасностей возникает ощущение беспомощности, вызывающее (или означающее?) чувство страха. Беспомощность представляет собой одно из самых неприятных для нас переживаний. Возникающее при этом стремление устранить чувство беспомощности может быть таким же элементарным, как при голоде или жажде. Поэтому иногда даже чувство беспомощности рассматривают как состояние напряженности, которое и составляет чувство страха.

Фрейд, однако, обратил внимание еще на один вид опасностей, о которых раньше обычно не думали: на опасности, угрожающие нам со стороны собственных влечений. Если человек не научился в достаточной мере управляться с инстинктивными побуждениями, или инстинктивный импульс не ограничен ситуативными обстоятельствами, или же вследствие невротического нарушения развития вообще уже не может быть отреагирован, то тогда накопившаяся энергия этого стремления грозит одолеть человека (см. статью П. Цизе). Это ощущение превосходства импульса, перед которым человек чувствует себя беспомощным, создает почву для появления страха. Инстинктивные побуждения могут воздействовать как угроза в различных формах. Например, страх может быть связан с тем, что влечение стремится к безграничному удовлетворению и тем самым создает проблемы. Но и сам факт, что человек может утратить контроль над собой, вызывает неприятное ощущение, чувство беспомощности, а в более тяжелых случаях — страх.

Страх может быть связан и с тем, что приходится опасаться определенного наказайия или отмщения, которые человек уже испытывал при подобных обстоятельствах в прошлом. Здесь страх является сигналом знакомого, неприятного опыта. Такой страх называется в психоанализе также страхом перед Сверх-Я, то есть страхом перед наказующими родителями, интернализированными в Сверх-Я, или мы еще называем его страхом совести ². Этот страх становится тем сильнее, чем

522-

больше подавляется влечение. Если же удается найти то или иное замещающее удовлетворение (например, колоть дрова, чтобы отреагировать гнев, ласкать животных, чтобы утолить потребность в любви), то уменьшается и связанное со страхом напряжение. Этот процесс Фрейд назвал сублимацией.

Утрата контроля над собой и ощущение беспомощности перед подавляющим событием могут стать причиной чрезвычайно сильного чувства страха. Страх может настолько затмевать другие переживания, что, по словам Фрейда, напряжение от сексуального влечения, если оно подавляется, просто преобразуется в тревожное напряжение. Это означает, что при «подавлении» напряжение, исходящее от влечений, сохраняется в бессознательном, не находя ни выхода, ни разрешения, и в конечном итоге единственным терпимым переживанием остается страх.

В своей работе о неврозе страха (1895) Фрейд изложил первую свою теорию страха³, в которой отстаивал мнение, что в подобных случаях страх возникает из-за избытка сексуальных веществ, оказывающих токсическое воздействие в результате застоя. Позднее в более общем виде он описывал это как преобладание инстинктивной энергии или превращение бессознательной либидинозной энергии в страх.

Полемизируя с теорией Ранка, согласно которой страх является следствием недостаточно отреагированной травмы рождения, Фрейд в работе «Торможение, симптом и страх» (1926) сформулировал теорию, в которой утверждается, что страх всегда представляет собой реакцию на угрозу, то есть является сигналом опасности. У маленьких детей, полностью охваченным чувством страха, можно наблюдать, как они дрожат от страха и возбуждения, и, словно парализованные, не способны ни к какому действию. И только если удается отвлечь парализованного страхом ребенка, то есть найти искусственный выход для инстинктивных побуждений, это состояние прекращается ⁴.

Еще одним видом страха, которому уделяется недостаточное внимание, является страх перед чуждым и неизвестным. Источником этого страха является априорное, но часто оправдывающееся в нашей жизни представление, что новая, неизвестная нам ситуация или вещь в конечном счете окажется неприятной. Кроме того, неизвестное внушает страх еще и потому, что мы не можем его контролировать и, следовательно, как и в случае инстинктивных переживаний, необходимо опасаться оказаться в его власти. Чем чаще в течение жизни человек сталкивается с новыми ситуациями, экспериментами и приключениями, тем менее сильный страх внушает что-либо новое. К страху перед неизвестным относится отчасти и страх смерти⁵, который, однако, связан также и со страхом отделения. Страх перед неизвестным вынуждает многих людей воспринимать новую идею как угрозу, и поэтому они нападают на нее, поносят ее и объявляют ересью.

Впервые этот страх возникает тогда, когда маленький ребенок научается отличать близких ему людей (мать и других людей, которые о нем заботятся) от посторонних. Этот период в развитии был открыт Шпицем, который придумал для него термин «дичание» или «тревога восьмимесячных». Он называет его вторым этапом социализации. Первым этапом является улыбка.

Именно тогда постороннее впервые вызывает страх, и ребенок предпочитает прятаться за спину матери. Он учится принимать постороннее, если мать с этим посторонним обращается дружелюбно. Винникотт нашел к этому другой подход, установив с помощью своего теста со шпателем, что на одной стадии возрастного развития ребенок начинает колебаться, на следующей стадии отвергает его и только затем уже берет в руки шпатель и засовывает его в рот. Эти наблюдения соответствуют отмеченному Абрахамом появлению амбивалентности во второй половине оральной фазы. На мой взгляд, является очевидным, что эта амбивалентность и связанный с нею страх имеют отношение к умению обращаться с агрессией.

Разумеется, чувство страха не обязательно является болезненным. Напротив, признаком болезни было бы полное отсутствие страха. Существует достаточно опасностей, с которыми мы должны всерьез считаться. Тот, кто никогда не испытывает страха, наивен или легкомыслен и попадает в опасные ситуации, в которых рано или поздно потерпит неудачу. «Поумнев на собственном опыте», человек в дальнейшем будет опасаться ситуаций, в которых не раз «обжигал пальцы». Даже в библейских притчах говорится, что мудрому ведом страх. Кьеркегор (Kierkegaard 1844) описал страх как важный признак одаренного разумом человека; Хайдеггер (Heidegger 1927) говорит о «заботе», имея в виду жизненно необходимый для нас страх. В том же смысле слово «забота» использует психоаналитик Эйсслер.

Переживания страха также подчинены процессу развития. Они изменяются в ходе развития маленького ребенка. Как и все душевные элементы, по мере созревания ощущения страха воспринимаются и перерабатываются все более дифференцированно. В «Новом цикле лекций по введению в психоанализ» (1933) Фрейд сказал, что каждая ступень организации приносит с собой специфическую форму.

Фрейд искал истоки страха и обнаружил страх отделения, или утраты, в особенности страх утраты любви. Он не соглашается также с идеей Ранка, что первый страх возникает при отделении ребенка от матери в процессе рождения. Боулби, которому мы обязаны подробным исследованием страха отделения у детей (Bowlby 1961), описывает эту форму страха как переживание опасности, когда грозит утрата матери. Здесь также речь идет о сигнальной функции страха, поскольку для младенца мать абсолютно необходима для поддержания его существования. Младенец не может накормить себя и без матери или замещающего ее человека погибнет. Это качество переживания сохраняется в дальнейшей жизни и воспринимается как страх утраты объекта любви, возникающий всякий раз при наличии подобной угрозы. Может ли это переживание возникнуть уже при рождении, проверить невозможно. Однако отделение при рождении является важным символом в ходе развития. Не надо никому объяснять, что ребенок должен бояться утратить мать или того, кто ее заменяет. В качестве важной составляющей этого страха утраты или отделения Фрейд опять-таки указал на чувство беспомощности.

Страх отделения от матери является общепризнанным в психоанализе расстройством, которое обнаруживается во всех неврозах. И наоборот, сегодня считается, что описанный Ранком страх, возникающий при рождении, играет роль лишь в возникновении фантазий и представлений, которые можно встретить у некоторых детей.

Общая боязливость, постоянное тревожное напряжение по отношению к другим людям, по отношению к самой возможности сохранить контакты и любовь возникает тогда, когда человек не раз терпел неудачу в любовных отношениях и вынужден жить без человека, который бы его любил. Тогда при каждом новом контакте вновь возникает угроза в очередной раз пережить разочарование и оказаться нелюбимым. При этом важно понимать, что эта боязливость в контактах как раз и способна оттолкнуть партнера и воспрепятствовать установлению желанных любовных отношений. Этот страх утраты любви постоянно описывался Фрейдом, начиная с его работы «Я и Оно» (1923), в связи с возникновением неврозов.