Душевные основы нравственности________

Непосредственно примыкает к нравственности душевное или психическое бытие. Этот уровень включает в себя деятельность животных, обладающих психикой, а также частично поведение человека, насколько оно определя­ется бессознательными психическими механизмами. Термин «психика» образован от греческого «ψυχή» — «ду­ша»; латинским его эквивалентом является «anima». Пси­хические субъекты отличаются неукорененностъю — са­мостоятельным перемещением в пространстве на осно­ве информации о позитивном или негативном значении объектов окружающего мира. Благодаря психике живые существа способны удаляться от разрушительных фак­торов среды на такую дистанцию, где факторы теряют свою отрицательную силу, и активно искать объекты по­ложительного значения. Психикой называется способ­ность живого существа ориентироваться в мире с по­мощью влечений и образов.Влечения — это сигналы, поступающие из центра психики и направленные на ор­ганизацию действия, т.е. на скоординированную работу мышц, вызывающую определенное движение. Современ­ная психология выделяет четыре основных влечения («че­тыре F» в соответствии с их английскими наименования­ми: «fight», «flight», «food» и т.д.): к нападению, бегству, пище и спариванию. Большинство поведенческих актов можно объяснить действием какого-либо из этих органи­ческих влечений. Немаловажную роль играют они и в по­ведении человека.

Образами являются сигналы, поступающие из внешнего мира через органы зрения, осязания, обоняния, слуха, вкуса и содержащие информацию о действительности. По степени сложности психические образы делятся на ощущения, восприятия и представления. В ощущениях даны отдельные свойства предметов, в восприятиях — предметы как комплексы ощущений, в представлениях воспроизводится информация об отсутствующих пред­метах.

Влечения и образы действуют в единстве друг с другом. Влечение к бегству, например, неразрывно связано с об­разом того, кто его вызывает. В психике животных из­начально содержится схема объектов, представляющих опасность для их жизни. Цыпленок, никогда не имевший опыта общения с коршуном (такой опыт бывает одноразо­вым), в панике ищет укрытия, если в поле его зрения ока­зывается этот или сходный по контурам объект. Значит, в его психике имеется соответствующая схема. То же относится и к другим базовым влечениям. Особь безразлич­на к объектам, не имеющим признаков пищи или партне­ра для спаривания. Повышение интенсивности влечения ведет к тому, что соответствие объекта внутреннему пси­хическому образу становится менее значимым. При силь­ном голоде интерес вызывает то, что имеет крайне отда­ленное сходство с пищей. Бывалые рыбаки уверяют, что голодная рыба клюет даже на пустой крючок. Связующим звеном между влечениями и образами служат эмоции (от лат. «emoveo» — «потрясать», «волновать»). К ним относятся движения души, которые преобразуют информацию о внешней действительности или состоя­нии организма в разнообразные побуждения к специали­зированным действиям. Биологической основой эмоций выступает ощущение боли на одном полюсе ^удовлетво­ренности на другом. Боль вызывается разрушением ка­ких-либо элементов или связей организма, т.е. движением от бытия к небытию, с более высокого уровня существова­ния на более низкий. Удовлетворенность вызывается вос­становлением или поддержанием таких элементов, дви­жением вверх по ступеням бытия. Боль — душевный ана­лог инерции, удовлетворенность — притяжения, 'сновные эмоции вырастают из четырех базовых влече­ний: гнев (ярость), страх (ужас, трепет), голод ^удоволь­ствие от насыщения, эрос (как самая простая форма люб­ви, переживание, которое простирается от беспокойства разлуки до приподнятости соединения). Первые два вле­чения в точном смысле являются отвращениями. В пси­хике появляется сигнал о негативном значении какого-то объекта или ситуации. Количественная оценка этой негативной значимости служит основанием для разли­чия между гневом и страхом. Страшным кажется превос­ходящее собственные силы субъекта. Предельный ужас вызывает реакцию оцепенения, полное прекращение ак­тивности. Гнев настраивает организм на действия, проти­воположные бегству. Он побуждает не удаляться от нега­тивного объекта, а, наоборот, удалять его от себя, снимать его отрицательную значимость, разрушая и обезврежи­вая его. Такое отношение возможно к внешним объектам, потенциал которых соизмерим с собственными силами.

Резкое снижение негативной значимости объекта вызы­вает эмоции пренебрежения или презрения. По некото­рым внешним признакам можно догадаться, что подоб­ные чувства испытывает слон, взирая свысока на облаи­вающую его моську.

Влечения к пище и спариванию связываются с соответству­ющими образами через более сложную гамму чувств. Вы­сокая интенсивность данных влечений выражается в не­приятных переживаниях голода и возбуждения. Важней­шее их поведенческое преимущество состоит в том, что они стимулируют сближение с определенными объекта­ми, а не удаление от них. Следовательно, они дают боль­шую полноту бытия, чем влечения к агрессии и бегству. Первые два влечения направлены на то, чтобы отделить «свое» от «чужого», оба последних — чтобы сделать чу­жое своим. Благодаря последним, мир обретает привле­кательность, в нем выделяется класс объектов, которые доставляют удовольствие. Отраженный свет от них пада­ет и на смежные с ними объекты. В канву нравственной жизни будут вплетены все четыре влечения, но положи­тельные в большей степени определят ее колорит. Кро­ме того, половое влечение онтологически более совер­шенно, чем питание, поскольку оно, во-первых, создает новую жизнь, а не просто сохраняет уже существующую; во-вторых, не предполагает разрушения объекта влече­ния, что совершенно обязательно для пищи. Оно откры­вает возможность подлинного диалога субъектов.

На основе влечений и образов разворачиваются разные по­веденческие акты, в том числе сон, поддержка чистоты те­ла, ориентировочно-исследовательская деятельность, иг­ра, репродуктивное и общественное поведение. Две по­следние формы наиболее близки к нравственности.

Репродуктивное поведение животных носит более целесо­образный характер, чем размножение растений. Перекре­стное опыление цветов, осуществляемое при посредстве насекомых или воздушных потоков, не предусматривает никакой избирательности. Выбор здесь вообще невозмо­жен из-за прикрепленности к определенному месту. Ком­бинирование генной информации производится только внешними и случайными факторами. Репродуктивная активность растения прекращается, когда семя отделяется от родительского организма. У животных целесообразен выбор полового партнера. Целью репродукции выступа­ет не просто сохранение вида, но поиск наиболее опти­мальных форм будущего развития в его рамках.

На приближение к этой цели направлены три стадии ре­продуктивного поведения: ухаживание, спаривание и за­бота о потомстве. Все они подчинены конечному продук­ту — максимально жизнеспособному потомству. Дейст­вия приурочены к тому, чтобы потомство появилось- на свет в самое благоприятное время года. Ухаживание раз­ворачивается как бы в предвидении срока вынашивания плода. В самой его процедуре наиболее активную роль играют представители того пола (как правило, самцы), который после рождения потомства не будет нести на се­бе основной груз заботы о нем. Именно они наиболее ра­дикально меняют свой внешний облик: обретают особо привлекательные и даже величественные черты, поль­зуются необычными звуковыми, обонятельными или зри­тельными эффектами (зазывное пение или рев, яркая ок­раска оперения, вспышки света у светлячков и мн. др.). Психическая жизнь в этот период особенно отчетливо сдвигается в сторону нравственности, хотя, разумеется, не вступает в ее пределы. Особь противоположного по­ла становится предметом интенсивного положительно­го внимания. Она явно выделяется из множества других особей и получает своеобразные «привилегии» в плане доступа к пище и некоторым другим удобствам. Пик ин­тереса, что особенно показательно, приходится на пери­од наибольшей вероятности оплодотворения. У шимпан­зе, например, самец старается «увести» свою партнер­шу в «брачное путешествие», чтобы исключить ее связь с другими³³. Вероятно, через такое поведение природа заботится о сохранении всякой однажды сложившейся генетической комбинации, одновременно умножая раз­нообразие возможностей.

Еще большее сближение с нравственностью происходит на третьей стадии репродуктивного поведения — в не­посредственной заботе о потомстве. Родительское поведение у большинства животных осуществляется преиму­щественно самками. Мать обеспечивает кормление, согре­вание, поддержание чистоты, защиту от внешних опасно­стей, обучение навыкам в игре и т.д. Связь между мате­рью и детенышем — самая длительная и прочная из всех, какие представлены на душевном уровне бытия. Материн­ство и есть, по всей видимости, подлинный венец в разви­тии душевности.

Репродуктивное поведение, правда, не является единст­венным биопсихическим источником нравственности. Многие виды животных создают упорядоченные сообще­ства со сложной структурой. Взаимодействие психичес­ких субъектов в такой структуре также составляет базис, на котором при определенных условиях может развиться нравственная жизнь. Основные разновидности общест­венного поведения животных:

а) коммуникация — общение с целью обмена информаци­ей (сигналами о наличии пищи, опасности, призывы к спа­риванию и т.п.);

б) агон — взаимная борьба в конфликтных ситуациях;

в) подражание — устойчивое повторение действий одной особи другою особью;

г) кооперация — объединение усилий нескольких особей для решения общей задачи и др.

Взаимоотношения особей в этих видах поведения опреде­ляются механизмами доминирования и территориаль­ности. Животное доминирование было впервые описа­но зоопсихологом Т. Шьельдерупом-Эббе на примере до­машних кур, почему и названо «peck order» («порядок клевания»). В животном сообществе складывается ран­говая структура позиций, которая определяет порядок доступа к ограниченному ресурсу: пище, подходящему участку, половому партнеру. Возникая первоначально в конфликтных ситуациях, эта структура постепенно за­крепляется и становится не ситуативной, а относитель­но стабильной. В завершенном виде она носит линейный характер. Особи, прежде всего самцы, ранжируются в за­висимости от качеств. Ранг принято обозначать буквами греческого алфавита «α», «β», «γ» и т.д. Он определяет­ся посредством особой формы агона —ритуальных поединков. Решающую роль играют физическая сила, лов­кость, у самых высокоразвитых животных — способность предвидеть ход будущих событий, открывать новые зна­чения вещей и неявные связи между ними. Впечатля­ющий пример подобной карьеры описала Дж. Гудолл. Шимпанзе Майк сумел завоевать и поддерживать в те­чение нескольких лет статус «α-самца» благодаря тому, что нашел пустые металлические канистры и ввергал в панический ужас своих соперников, время от време­ни в случае надобности производя ими оглушительный грохот.

Ранговая структура оказывает существенное влияние на многие формы общественного поведения. В частности она определяет характер коммуникации. При обмене «привет­ствиями» подчиненный самец ведет себя иначе, нежели доминирующий: своими позами демонстрирует пассив­ность и приниженность. Подражание обычно направ­лено на особей высших рангов, те же почти никогда не обращают внимания на нижестоящих. В кооперативных действиях доминирующие особи направляют действия подчиненных, используя угрозы и наказания. Коопера­ция может быть использована животными для того, что­бы повысить свой ранг. Проявляя постоянную угодли­вость по отношению к «α-самцу», «γ-самец», например, может нейтрализовать свое подчиненное положение пе­ред «β-самцом». Благодаря доминированию в наи­более развитых его формах вся структура животно­го сообщества представлена в психике каждого его члена.

Структура среды обитания представлена в психике живот­ных через механизм территориальности. Пространст­во животных популяций не изотропно. В нем различа­ются «свои» и «чужие» участки. На своей территории особь пользуется первенством доступа к ресурсам. В бо­лее резких формах этот механизм проявляется в стрем­лении защищать свою территорию от внешних вторже­ний. Этолог К. Лоренц описал поведение нильского гуся, который вдали от собственного гнезда «без всяких ком­плексов» может спариться с посторонней и малознако­мой ему гусыней. Но если потом она будет иметь неосторожность сблизиться с ним возле его гнезда, где сидит на яйцах его «законная супруга», т.е. на его территории, эта попытка будет пресечена самым решительным обра­зом. Положение в пространстве, таким образом, влияет на действие сил «притяжения» и «отталкивания», но толь­ко в пропорции, обратной по отношению к той, которая установлена законом всемирного тяготения. Чем ближе к центру территории оказывается посторонний субъ­ект, тем интенсивнее действуют силы агрессивного отталкивания.Граница своей территории пролегает там, где силы притяжения и отталкивания уравновешивают друг друга.

Эта особенность освоения пространства свидетельствует о том, что стремление к самосохранению на душевном уровне бытия имеет значительно больший диапазон дей­ствия. Растения, даже такие высокочувствительные, как стыдливая мимоза, используют защитные действия только при непосредственно контакте. Благодаря психике зна­чимость мира становится шире и разнообразнее.

Поведенческим противовесом к доминированию и терри­ториальности, которые разделяют популяцию на мно­жество рангов и устанавливают дистанцию, выступает психическая представленность популяции как целого. Она выражается в негативной и позитивной формах. Не­гативно целостность популяции поддерживается про­тиводействием вторжению «чужаков» — особей из дру­гих популяций; позитивной — когезией и аффилиацией: стремлением членов сообща держаться вместе и своего рода симпатией, которую вызывают члены собственной популяции в силу простого знакомства.

Некоторые ученые не без оснований видели главный ис­точник морали в способности многих животных к альт­руизму. Альтруистическим (от лат. «alter» — «другой») считается поведение, которое направлено на улучшение условий существования другой особи за счет ухудшения собственных условий. Крайней формой альтруизма явля­ется спасение другой особи ценою жизни. Вероятность альтруистического поведения повышается в отношении к особям, находящимся в близком кровном родстве. На­иболее часто жертвуют собой матери ради своих детей, реже жертва производится ради представителей своей популяции, еще реже — своего вида. Это свидетельству­ет о том, что альтруистическое поведение регулируется генетическими программами и связано с другими пове­денческими структурами.

Резюмируя вопрос о душевных основах морали, следует подчеркнуть, что, хотя альтруизм имеет самую тесную связь с нравственным поведением, для перехода на но­вый уровень регуляции важен весь массив усложняю­щихся психических механизмов: и репродуктивное по­ведение, и доминирование, и территориальность. Психи­ческая жизнь двигалась к духу не одним единственным, а множеством путей, поскольку в ассоциировании нуж­дались и внешние, и внутренние условия жизни. При­чем становлению морали способствовало усложнение не только позитивных, но и негативных форм поведения. Высокоразвитые животные способны не только к альт­руизму, но и к явной дезориентации, обману. Дж. Гудолл приводит немало случаев, когда шимпанзе намеренно ута­ивают полезную информацию о местонахождении пищи, чтобы воспользоваться ею в одиночку, и даже способны предоставлять ложную и губительную информацию, на­пример, подставить высохшую ветку, которая обломится от прыжка, обеспечив падение доверчивого «сородича» под ноги разъяренного кабана. Подобное «коварство», су­щественно расширяя поведенческий спектр, ставит про­блему и провоцирует возникновение моральных побуж­дений не в меньшей степени, чем самоотверженность, хотя и другим способом. Кто поручится, что первые про­блески нравственного сознания забрезжили в душе наше­го далекого предка как чувство благодарности за спасе­ние, а не как обида на того, кто вместо помощи подтолк­нул к гибели? Только ли тогда нравственно прозревает ребенок, когда видит, как родной ему человек ради него жертвует своим интересом, а не тогда, когда вдруг обна­руживает камень, завернутый в конфетную обертку? Ду­ша развивается в единстве позитивного и негативного опыта, но только разными своими сторонами. Она притя­гивается к духовному единству и удерживается от паде­ния в неподвижность и бесчувственность.