Скво: «Разрыв привязанности к родственникам».

(Предисловие Бодхи: эта статья написана несколько лет назад, но ее актуальность от этого не снижается - опыт исследования своих родственников и разоблачения своих дорисовок в их отношении - эта тема будет актуальна всегда.)

Год назад тот факт, что я привязана к своей семье - ребенку, мужу, маме, и что эта привязанность влияет на меня самым губительным образом, вообще не доходил до моего понимания. Мои отношения с родственниками всегда складывались так, что я могла делать практически все, что хотела. Я могла надолго уезжать, приглашать в гости кого угодно, уходить на ночь и даже курить марихуану в присутствии мамы.

Каждый раз, когда кто-то из них уезжал, особенно мама или ребенок, я ощущала себя свободной. Каждый раз, когда уезжала я, через какое-то время начинала испытывать такие чувства, которые я всегда обозначала "я по ним скучаю". Интересное наблюдение я сделала, когда увидела, что эти чувства возникают только тогда, когда вдруг мне становится не очень-то хорошо и весело, что-то у меня такое происходит нежелательное, и сразу вспоминается семья - все они такие милые, хорошие. Я помню такую показательную историю - я работала за границей и с какого-то момента каждый день думала - вернуться домой или нет.

Однажды утром я проснулась, посмотрела на фотографию дочери и мужа, сердце мое защемило, и я твердо решила - возвращаюсь, не могу больше без них. Через час я увидела очень симпатичного мальчика, который только первый день вышел на работу. Мысли о семье тут же прекратились - я смотрела на этого мальчика и думала - нежный он или нет, я радовалась тому, что мне еще придется с ним работать около 3 месяцев, и за это время мы сможем много чего интересного вместе сделать. Почти сразу я узнала, что этот мальчик голубой и девочки его не интересуют, и тут же опять вспомнила о том - какая замечательная у меня семья и как я их люблю. Таким образом я пришла к выводу, что начинаю "любить" свою семью тогда, когда мне нужна опора.

Когда я начала заниматься практикой, я была убеждена в том, что мои родственники тоже способны к практике (причем все - и мама, и муж, и ребенок!), и я начала свой крестовый поход - я мучила их ежеминутными указаниями на их НЭ, проводила с ними долгие беседы о необходимости устранения НЭ и работы с концепциями. Я была удивительно терпелива - я говорила с ними часами, и малейшее движение навстречу я принимала за осознание. Каждый день я говорила с ними, и каждый день мне приходилось начинать с одного и того же - они напрочь забывали о том, что было ими же "осознано" вчера. Так прошло несколько недель, но я по-прежнему верила в то, что придет день и они начнут что-то делать.

Когда я жила в Индии, я продолжала с ними общение по Интернету, и в ответ на "достала ты уже своими разговорами про НЭ" я писала - "ну вот, опять у тебя НЭ, и опять ты этого не видишь и т.д."

Полгода назад, когда я вернулась в Москву, я приняла решение не жить со своей семьей, и при этом иногда поддерживать с ними отношения. Проблема с мужем решилась быстро - он был мальчиком красивым и без труда нашел себе девочку, когда понял, что я ушла безвозвратно. Та жизнь, которую он начал вести, оказавшись свободным от каких-либо обязательств, ясно показала мне, что нам не то что не по пути с ним, а мы вообще идем в разных направлениях. И вообще непонятно, как мы смогли прожить вместе 8 лет.

По поводу мамы у меня еще оставались иллюзии. Она всегда была человеком необычным по сравнению с другими людьми. Ну а ребенок продолжал оставаться существом священным.

Каждый раз, когда я приезжала домой, я ощущала себя ужасно - сразу появлялся весь спектр НЭ - раздражение, беспокойство, озабоченность, чувство вины, жалость, чувство долга, чувство безысходности. Я погружалась в эти НЭ по уши, еще не успев даже переступить порог своего дома. Я попадала в какое-то душное, несвободное пространство. Я продолжала вести беседы со своей мамой - это были те же самые беседы, что и полгода назад, но я все равно каждый раз засыпала и начинала верить в то, что вот в этот раз она поймет меня. Я пыталась общаться со своим ребенком, но у меня ничего не получалось - ее интересовали только барби и игры с подружками. Когда я спрашивала ее - о чем она думает - она отвечала: о том, как пройти какой-то компьютерный уровень. Когда я ее спрашивала - не грустит ли она, она не понимала моего вопроса. Я пыталась найти хоть какие-то точки соприкосновения, но ничего не получалось, а врать ей, делать вид, что мне интересна та жизнь, которой она живет, я не могла, это сразу начинало отравлять меня. Но мне продолжало казаться, что она какая-то особенная, просто сейчас в ней это не проявлено. Ну а вдруг?

Каждый раз, когда я уезжала, я была отравлена насквозь своим вовлечением, своей привязанностью, своим страданием, ведь каждый раз какие-то слова мамы меня задевали, казались правомерными, и тогда я забывала обо всем и становилась прежней - опять начинала ощущать себя дочкой своей мамы. Но в то же время я очень хорошо ощущала, что возврат назад для меня невозможен. Как только я мысленно представляла себе, что возвращаюсь к своей старой жизни, у меня возникало ужасное страдание - мне казалось, что каждая секунда нахождения в этом страдании разрушает меня, убивает. Это проявлялось не только в эмоциях, это почти сразу затрагивало и тело - начинались конвульсии в животе, тяжелое дыхание, пропадал сон, аппетит.

Потом проходило несколько дней, и НЭ затихали, вроде как переставали возникать, и тогда мне начинало казаться, что я свободна от НЭ, связанных с семьей. И я начинала заниматься чем-то другим - концепциями, устранением ВД и т.д., но каждый раз, когда я вспоминала о своей семье, возникал всплеск чувства вины, и мне казалось, что я научилась успешно устранять его.

Мне часто снились сны про маму и дочь - все эти сны были насквозь пропитаны целым спектром НЭ, и очень часто я просыпалась в ужасно омраченном состоянии.

В какой-то момент я поняла, что дальше так жить не могу. Вроде как я не думала о семье, они мне даже перестали звонить, но все равно эта привязанность висела на мне как камень, тянущий ко дну. Еще мне приходило на ум вот какое сравнение - как будто мои ноги застыли в бетоне, и все мои яростные попытки "взлететь" ни к чему не приводят, только доставляют боль. Тогда я поняла, что я хочу подойти к проблеме привязанности к семье, как военный стратег подходит к подготовке предстоящей войны. Я поставила перед собой задачу минимум, которую должна была решать до тех пор, пока не решу окончательно - я решила жить со своей семьей и устранять НЭ до тех пор, пока все НЭ не будут устраняться за полсекунды. К этому моменту я уже поняла, что все мои попытки просветлять ни к чему не приводят, поэтому я перестаю это делать и отдаю все свое внимание решению одной-единственной задачи - тотальному устранению НЭ в присутствии своих родственников.

Я составила список тревожных сигналов, которые должны были мне ясно дать знать, что я заснула. Среди них были - "желание просветлять", "мысль о том, что мама все-таки права", "ощущение правомерности чувства вины", "желание курить", "светлые чувства к родственникам". Если какой-то из этих сигналов срабатывал, я должна была тут же бросить все, перевернуть себя с ног до головы и пробудить себя любой ценой.

Когда я сформулировала эту задачу, у меня не сразу возникло ощущение, что пора ее воплощать в жизнь. Прошло какое-то время - около суток, был уже поздний вечер, и вдруг я ощутила, что ПОРА! Я посмотрела на часы, и мой рассудок сказал, что это абсурд, они уже спят, я буду дома только через два часа, это будет уже глубокая ночь. И завтра утром… но все эти механические мысли никак на меня не повлияли - я собралась и поехала к своей семье.

Всю дорогу я устраняла все хаотические отвлечения (ХО) и совершала непрерывные усилия для того, чтобы непрерывно переживать устремленность. Постоянно возникали мысли - "да что ты, расслабься, едешь к маме с дочкой, что страшного может произойти? Обычная ситуация." Но я знала, что если я хоть на секунду опять поддамся на то, что слова мамы - правомерны, если опять испытаю чувство вины и поддамся ему, не устраню его мгновенно, то все - я пропала. Было у меня такое иррациональное ощущение, что если я сейчас не сделаю это, то уже не сделаю никогда.

Когда я зашла в лифт, я ощутила, что сердце выпрыгивает от волнения, а когда я позвонила в дверь, то ощутила себя настоящим воином, который в следующее мгновение должен встретиться с врагом.

Мне приходилось следить за собой каждую секунду - первые два дня мне приходилось устранять НЭ постоянно, почти каждое мгновение. Мне было неважно, как себя проявлять в их присутствии - как хорошая мама и дочка или как капризный ребенок. Главное было - отсутствие НЭ, поэтому внешне я выглядела очень даже спокойно и казалась им вполне умиротворенной, в то время как внутри меня шла настоящая битва. Я записывала происходящее каждые 15-20 минут.

На третий день я проснулась утром и вместо привычных НЭ ощутила свободу. Это не было ярким переживанием - это можно назвать как раз тихой радостью, но НЭ не было. Третий день прошел уже совсем по-другому - НЭ возникали примерно 3-4 раза в час и устранялись мгновенно. Мне приходилось следить за тем, чтобы не впасть в довольство жизнью, не позволять себе расслабляться. Я интенсивно общалась с мамой и с дочкой. Я наблюдала за ними. Если они меня спрашивали о чем-то, я отвечала, но отвечала так, как отвечает обычный человек. Если раньше на настойчивые просьбы мамы надеть тапочки я могла сказать что-то типа - "терпеть не могу ходить в тапочках, отстань от меня", то теперь я отвечала "спасибо, мама".

Я совершенно ясно увидела, что они самые обычные люди, которым нужно все то же самое, что и всем остальным людям. В них не было ни капли стремления к чему-то большему. У дочки вообще не было никаких проблем - у нее были впечатления, и сквозь эту толщу невозможно было пробиться ни к чему, если там что-то и было. По поводу нее у меня еще продолжали оставаться какие-то иллюзии - ну а вдруг все-таки она способна к практике? А вот по поводу мамы у меня не осталось никаких сомнений - я увидела самую обычную женщину, каждое убеждение которой - железобетонная концепция, и не было в ней никакого стремления что-то изменить в своей жизни, кроме одного - вернуть меня обратно в лоно семьи.

На пятый день я смогла вернуться к той практике, которой занималась, не поддерживая общения со своими родственниками. На шестой день я вдруг почувствовала, что сейчас мне уже нечего тут делать и сразу же уехала.

Я знала, что мне придется вернуться еще раз, а может несколько раз для того, чтобы завершить эту работу - окончательно устранить привязанность к маме и дочке, но я не знала, когда это произойдет. Я поняла, что в таких ситуациях хочу доверять своим радостным желаниям, а не рассудку, поэтому я продолжила свою практику, отдавая отчет в том, что привязанность к семье продолжает существовать.

Через 2-3 недели у меня опять начало проявляться чувство вины. Несмотря ни на что, я все равно продолжала думать о том, что поступаю жестоко - бросаю своего ребенка, разбиваю сердце своей матери. Какие никакие, а все же они МОИ. Это были уже не те яркие НЭ, как прежде, это было скорее похоже на ощущение тяжести, серости, а не яркого страдания.

И я опять поехала к ним. Я слушала, что мне говорит мама - она каждый раз говорит одно и то же - она пытается обсуждать со мной книгу Бодхи. Она ее прочитала, и у нее сложилось свое твердое мнение об этой книге. Она говорит, что все это лживая компиляция, что все это предательство любви, что все это вилами на воде писано, что это идет против всей жизни, и уже очень скоро я и сама это пойму, но будет уже очень поздно, и смех у меня стал сатанинский, и человеческий облик я потеряла… но даже такую она меня все равно любит и будет любить, что я могу придти к ней в любое время дня и ночи. Она всегда так много говорит о том, что она принимает мой выбор, что она ничего от меня не требует, но хочет, чтобы я помнила, что они меня любят, ждут и т.д. Я представила себе, что все это мне говорит любой другой человек и тут же поняла, что она бесконечно далека от меня, что меня не связывает с ней ничего, кроме привычки быть привязанной к ней, искать в ней опору, тыл, думать, что я люблю ее, а она меня.

Тогда я вдруг осознала, что у меня ни разу не было ни одного по-настоящему радостного события, связанного с ней. Болезненную привязанность, потребность в опоре я называла любовью. Она была единственной, кто мог дать мне хоть какую-то опору, когда мне было плохо.

Я вспомнила, как я ее раздражала в детском возрасте и как я ее ненавидела, будучи подростком. Я даже желала ей смерти. Она мучила меня каждый день - она читала мои дневники, она ругала меня и заставляла мучиться чувством вины по отношению к ней, когда я приходила поздно. Она пугала меня ужасами раннего секса, призывала меня жить той жизнью, которая мне тогда была отвратительна и постоянно страдала из-за того, что я была не такой, какой должна была быть хорошая девочка в ее представлении. Я все равно продолжала делать то, что хотела, но при этом меня не оставляло непрекращающееся чувство вины перед ней. И так продолжалось изо дня в день годами.

Потом я вышла замуж, но продолжала жить с ней. Жизнь моя изменилась, но ее претензии и раздражение мною оставались прежними. Причины, их вызывавшие, и ее требования изменились, но суть осталась та же - она продолжала быть чужим человеком, который в свою очередь и у меня вызывал массу раздражения.

Сейчас я продолжала ее слушать и у меня ни разу не возникло ни одной НЭ - мне было все равно, что она говорит. Она стала абсолютно посторонним человеком для меня.

Я общалась также и со своей дочерью. Я пыталась рассказывать ей о том, что можно жить по-другому, что можно гулять одной, что можно не ходить в школу, что можно делать то, что хочется, а не то, что заставляют. Я пыталась говорить с ней о НЭ. Я понимаю, что ребенок в семь лет, ежедневно общающийся с мертвыми людьми, по сути дела являющийся сборным механизмом из тех людей, которые его окружают, вряд ли сможет поддержать такой разговор. Но в общении со своей дочерью я не почувствовала ни единого проблеска жизни. Я очень чутко прислушивалась ко всему, что она говорит, о чем спрашивает, и все яснее понимала, что мне не о чем с ней говорить. Нет ни единого момента, в котором я бы почувствовала ее близким существом. И я опять же представила себе, что на ее месте посторонний ребенок, и она стала абсолютно неинтересна мне. Вместо ребенка, к которому я испытываю привязанность, я увидела набор механизмов, среди которых преобладает жажда впечатлений и какая-то скользкая неискренность во всем, в каждом проявлении.

Во мне продолжали возникать мысли - ну а вдруг все же? Ну не сейчас, через год, через пять лет… и тут я осознала - даже если когда-нибудь она вдруг почувствует стремление к свободе (а ведь только в этом случае она сможет стать для меня близким человеком), то как мой уход может повлиять на это стремление? Если что-то может встать на пути этого стремления, то грош цена такому стремлению. А если она станет настоящим практиком, то разве будет иметь хоть какое-то значение, будем мы с ней вместе или нет? Она сама в первую очередь захочет заняться устранением всех привязанностей, и ко мне в том числе.

На следующий день я продолжила общение с ними, и чем дальше, тем яснее я ощущала, как будто отслаиваюсь от них, освобождаюсь. Я смотрела и не понимала - как я могла раньше здесь находить что-то живое? Был уже поздний вечер, я сидела и фиксировала свои наблюдения, как вдруг ощутила словно толчок - я почувствовала, что вот прямо сейчас я хочу встать, уйти отсюда и больше никогда сюда не возвращаться. Мне это показалось безумием - неужели вот так можно встать и уйти навсегда от них? Но я не размышляла - в течение 2-3 минут я собрала свои вещи, посмотрела им в глаза, сказала, что мы больше никогда не увидимся, потому что они для меня абсолютно посторонние люди, и ушла.

Во мне ни на секунду не возникло ни одной НЭ в эти моменты. Я переживала яростную решимость, стремление к свободе, и когда я вышла из дома, я ощутила себя диким животным, вырвавшимся на свободу. Рядом никого не было, и я зарычала, я потребовала свободы. Я осознала, что меня связывало с моей семьей. Когда-то я создала намерение, то есть очень-очень сильно захотела и постоянно возвращалась к этому желанию - быть хорошей дочкой и быть хорошей мамой. Это было самым настоящим намерением, но намерением ложным, потому что нет никакой возможности быть для кого-то хорошим, нет никакой возможности быть таким, чтобы другой человек был счастлив из-за тебя. Только реальные усилия могут что-то изменить, и усилия эти никоим образом не зависят от того, какой я буду в глазах этого человека - хорошей или плохой.

Все мои усилия воплотить это намерение в жизнь приводили к страданиям разной степени интенсивности - от легкого раздражения до глубокого разочарования. Я увидела, что намерение - это не просто слово, это нечто реальное, - это колея, которую я сама для себя высекла в камне, это то, что связывало меня с родственниками все эти годы, и это то, что я хочу прекратить. До тех пор, пока есть эта колея, ничто не возможно для меня.

Я совершила несколько яростных сверхусилий - мне казалось, что я разрубаю что-то, разбиваю огромную, железную цепь, и тогда в меня ворвался ветер свободы.

И только тогда я осознала всю глубину этой привязанности. Мне всегда казалось, что если сейчас у меня нет НЭ, связанных с семьей, то и хорошо. Оказалось, что эта привязанность создавала постоянный НФ, который я просто не замечала и смогла заметить только тогда, когда освободилась от него.

Это было две недели назад. С тех пор у меня ни разу не возникло НЭ, связанных с семьей, хотя мысли возникают достаточно часто - чаще всего включается скептик, который говорит - "ну вот сейчас нет НЭ, сейчас ты чувствуешь свободу от семьи, а вот как через полгодика или через годик опять долбанет! Где гарантии, что этого не случится?"

Я не знаю, как сейчас может такое произойти, что опять возникнет омрачение, связанное с родственниками - сейчас для меня это равносильно тому, что я вдруг опять начну курить марихуану. Гарантий действительно нет, но есть самое главное - есть опыт того, что искренние усилия всегда приводят к результату, и даже такие глубокие омрачения, как привязанность к семье, поддаются устранению.

Сейчас я ощущаю себя ребенком - я иду по улице и ко мне возвращаются восприятия раннего детства - я вспоминаю, что тогда очень часто переживала то, что сейчас называю безмятежностью. Вновь возникло давно забытое ощущение, что я прикасаюсь к тайне каждое мгновение своей жизни, и что в любую минуту может произойти чудо.

Я ощущаю, что разрыв с семьей освободил гигантскую мощь во мне, которая еще только просыпается, еще не осознала свою силу. Я осознала, что поддерживая отношения с семьей, я неизбежно продолжала верить в то, что я точно такой же человек, как и все остальные люди, и что бы я ни делала - ничего в моей жизни не изменится. Несмотря на то, что я не поддерживала отношения с семьей, пока не была поставлена точка в отношениях с ними, эти отношения продолжались. Я продолжала ощущать себя членом семьи и человеком. И это было огромным препятствием для моей практики, но осознать я это смогла не раньше, чем устранила его.

Когда возникают рассудочные сомнения, я сравниваю себя с долго болевшим человеком, который уже выздоровел, но никак не может поверить в то, что это произошло. Я отдаю себе отчет в том, что эта болезнь - привязанность к родственникам - была частью меня почти всю мою жизнь за исключением самых первых лет (я помню, что в самом раннем детстве у меня не было привязанности), и еще долго может "рассеиваться". Я сделала все, что смогла. И теперь мне остается только ждать, когда же эта мощь, которая высвободилась благодаря моим яростным усилиям, пробудится окончательно.

В течение всей работы по разотождествлению с привязанностью к родственникам я разбирала много концепций. Здесь я привожу те из них, которые максимально полно отображают доводы "за" и "против".

Концепция "я ответственна за страдания своей мамы":

"за":

1. она заботилась обо мне, пока я была маленькая и отдавала мне все свое свободное время

2. она желает мне только добра, и надо делать ей приятное, даже если мне это кажется глупостью

3. она любит меня так, как может

4. она изо всех сил старается сделать так, чтобы мне было хорошо

5. она искренне переживает за каждое мое достижение и неудачу

6. я могу постараться и жить так, как хочу, и все же пойти на маленькие уступки и сделать так, чтобы ей не было очень больно. Я могу смягчить ее боль. Это в моих силах, и если я этого не делаю, я ответственна за то, что она страдает

7. ее страдание вызывается МОИМ поведением, моими решениями. И я должна попытаться хотя бы объяснить ей - почему я поступаю так, а не иначе.

8. она всегда готова пойти мне навстречу и помочь всем, чем только может. Так почему я должна платить ей равнодушием?

"против"

1. она точно так же заботилась бы о любом другом ребенке. Для нее не имело абсолютно никакого значения - КТО был этим ребенком, это был ребенок, о котором она была вынуждена заботиться. Ее забота - это просто условный рефлекс, свойственный людям именно нашей культуры именно нашего времени. И ее страдания - следствие того, что она не думала о себе, а реализовывала свои условные рефлексы, свои концепции о том, что она "должна" меня воспитывать, "должна" меня "любить" и т.д.

2. я не знаю, чего она желает именно мне, потому что мне кажется, что в первую очередь она желает избавиться за счет изменения моего поведения от тех беспокойств, которые мешают ей жить. Она не пытается разобраться сама с собой, ее не интересует - к чему я стремлюсь, от чего я испытываю радость, а от чего серость. Она просто хочет, чтобы я что-то такое делала или не делала в соответствии с ее представлениями о "подобающем", "хорошем", "полезном", "нужном", "приличном", и от этого ее страдания бы уменьшились или вовсе исчезли. Она не хочет осознавать, что все ее желания и просьбы, если я буду им следовать, будут приносить мне страдания, потому что будут лишать меня желанной свободы. Она заботится обо мне точно так же, как и любая другая мать о СВОЕМ ребенке. Почему она заботится именно обо мне? Почему ей наплевать на других людей? Если бы я была посторонним для нее человеком, стала бы она обо мне так же заботиться? Скорее всего, она бы даже испытывала ко мне отчуждение в связи с тем, что у нас такие разные взгляды на жизнь. Это и означает, что для нее важна не моя судьба, не мое удовольствие от жизни, а судьба ЕЕ РЕБЕНКА, потому что моя сохранность - это ее спокойствие, это благополучие ее имущества. Ее "желание добра" - это именно набор ее желаний по эксплуатации своего имущества, и она испытывает страдания именно потому, что испытывает это желание, а не потому, что я что-то там делаю или не делаю. НЭ, желания, поддержка концепций - это все то, что неизбежно приводит к страданиям, поэтому причина ее страданий в том, что она не устраняет свои омраченные желания. Одно дело - переживание симпатии, готовности способствовать реализации интересов симпатичного тебе человека, и совсем другое - желание, чтобы он ходил по струнке.

3. я не знаю - любит ли она меня. Я вообще не знаю, способна ли она испытывать то, что я называю любовью. На собственном опыте я убедилась, что не имея никакого понятия о том, что такое любовь, люди навешивают это слово на свою привязанность. И чем сильнее привязанность, чем больнее ее рвать, тем сильнее им кажется их любовь. Но даже если предположить, что она именно любит меня (то есть испытывает ко мне симпатию, нежность, желание чтобы моя жизнь была интересней и приятней для меня самой и т.д.), то никакое мое решение не должно принести ей страдание - ни то, что я от нее уезжаю, ни что делаю что-то такое, что ей не нравится. Пусть любит меня, как может. Я то здесь при чем? У меня своя жизнь, у нее - своя. Это все равно, что я бы полюбила кого-то, и на этом основании требовала бы от него, чтобы он следовал тому, что я для него хочу.

4. я не знаю, почему она старается сделать так, чтобы мне было "хорошо". У нее есть свои представления о том, КАК мне должно быть хорошо, и если у меня что-то происходит по-другому, она страдает. Точно так же поступают все родители по отношению к своим детям. У каждого родителя есть свои представления о том, КАК именно ИХ детям должно быть хорошо, и они пытаются навязать им это. Если бы я была другой личностью, ее бы это не интересовало, - она бы все равно заботилась бы точно так же. Поэтому мне непонятно, о ком именно она заботится, ведь она понятия не имеет, что скрыто за этой формой проявления. Она просто слепо привязана к своему ребенку. Если она хочет, чтобы мне было хорошо - прежде всего она должна понять и принять - от чего мне хорошо, а поскольку ее желания идут вразрез с тем, что для меня хорошо по моему мнению, то имеет место обычное принуждение, эксплуатация ради того, чтобы самой не испытывать беспокойств о своем имуществе.

5. она переживает мои достижения и мои неудачи точно так же, как это делает любая другая мать. Ей якобы очень хочется, чтобы у меня не было страданий, и поэтому она хочет повсюду положить для меня мягкие подушки, на которые мне было бы не больно падать, пресекая таким образом все мои радостные желания. Зачем она это делает? Неужели исходя из реального видения того, что действительно может помочь мне? Мне кажется, что несмотря на то, что она слепо верит в то, что желает мне добра, ее истинным желанием является избавиться от своих страданий за счет изменения моего поведения. Она не хочет страдать, она хочет жить в спокойствии. И ее спокойствие очень сильно завязано на благополучие ЕЕ ребенка. Если бы я удачно вышла замуж, начала бы делать карьеру и интересоваться всей той мутью, которой занимается все человечество, ее материнское сердце было бы спокойно, в то время как на ее глазах произошла бы настоящая смерть. Но это было бы ей понятно, это бы уложилось в ее представления о том, как можно жить спокойно и безопасно. Что такое "искренне"??? Убийца искренне хочет убить, вор искренне хочет украсть, и что?

6. я конечно могу пойти на уступки и постараться сделать так, чтобы ей не было очень больно, но при этом я должна буду подавлять свои радостные желания, и в конце концов превратиться в труп, как и все. Кроме того, она мне попросту неинтересна. Мы общаемся только потому, что 25 лет жили вместе и связаны друг с другом как мать и дочь. На данный момент мне не о чем с ней говорить, мне нечего ей сказать. Та жизнь, которой она живет и которая ей интересна, ее вполне устраивает, и она ничего не хочет в ней менять. Но для меня такая жизнь неприемлема, и у нас нет НИКАКИХ общих интересов. Нас держит вместе только ПРИВЯЗАННОСТЬ, которую она называет материнской любовью.

7. я принимаю свои решения, исходя из своей искренности, потому что я не могу жить так, как жила. И я меняю свою жизнь. Я могу попытаться объяснить ей, почему я так поступаю, но это не может длиться бесконечно. К тому же она не пытается меня понять, она пытается избавиться от страданий, а мои решения как раз приносят ей страдания, бороться с которыми она не хочет. Поэтому я хочу принимать решение и следовать ему несмотря на то, что соблазн попытаться таки ей объяснить велик - я боюсь причинять ей страдания, потому что боюсь, что могу не справиться в этом случае со своими страданиями. Таким образом, мое желание все ей объяснить произрастает не из сострадания к ней, а из желания уйти от страданий, уйти от усилий по устранению страданий. Ее страдание вызвано не моими поступками, а ее интерпретацией моих поступков, ее привычкой страдать и даже ее желанием страдать. И только от нее зависит - изменит ли она свои интерпретации, устранит ли свою привычку испытывать НЭ и захочет ли этого, и только тогда ее страдания исчезнут. А поскольку она ни того, ни другого не делает, то это чистейшей воды кондовый эгоизм, за которым не стоит вообще никакой симпатии. Если твоя жизнь настолько бессмысленна, что ты пытаешься жить за счет забот о другом, то рано или поздно все это вылезет наружу и долбанет по голове. Лучше рано - еще останется время на то, чтобы что-то изменить. Кроме того если я иду на какую-нибудь уступку, на этом процесс не останавливается, всегда находится что-то еще и еще, что мне снова надо и надо делать. Этот процесс бесконечен именно потому, что его движущая сила - желание моей матери испытывать беспокойство. Задайте вопрос ревнивцу - если была бы возможность нажать на кнопку и ревность бы исчезла навсегда, он бы ее нажал? Задайте вопрос матери - нажала бы она на кнопку, полностью устранившую ее беспокойство о детях? Ну вот пусть себе представит - выпивает таблетку - и бац - никогда больше нет беспокойства о детях, и с этого момента она сможет спокойно заниматься своими делами, без беспокойств интересоваться жизнью своего ребенка, давать советы и т.д. - то есть делать все то же самое, но не испытывая беспокойства. Убеждена - из 100 матерей 95 немедленно и категорически откажутся от такой возможности, а 5 подумают, и все равно откажутся. Они именно ХОТЯТ испытывать свои НЭ, поэтому если я пойду на одну уступку, она немедленно потребует второй, даже путем высасывания проблемы из пальца.

8. она дала жизнь моему телу, она заботилась о моем теле и о развитии моих личностных качеств - не так, как мне хотелось, а так, как она считала нужным. Я веду работу по разотождествлению с этими механическими проявлениями, и продолжение отношений с ней полностью противоречит той работе, которую я провожу, потому что поддерживая отношения с ней, я продолжаю отождествляться со своей гнилой личностью, сформированной не моими радостными желаниями, озаренными восприятиями, а страхами, лживостью и прочими НЭ. Иначе на основании чего я могу поддерживать связь с человеком, с которым меня связывают только эти механические составляющие? Это ее дело - кому и куда она идет навстречу или в противоход. Я не могу идти навстречу человеку только потому, что он сам куда-то идет. Куда он идет и к кому - в этом его выбор и его жизнь, и каждый несет сам ответственность за свою жизнь. Если она всегда готова идти мне навстречу - вот пусть и идет мне навстречу в том, что оставит меня в покое и займется своей жизнью.

Концепция "ребенку лучше расти с мамой"

"за":

1. только мама сможет почувствовать, что именно нужно ее ребенку

2. у всех есть мамы, и если у ребенка не будет мамы, он будет страдать

"против":

1. все, что я делала для своей дочки - я делала исходя из своих концепций о том, как для нее "лучше". Я кормила ее по часам, заставляла есть, ходить в бассейн, учить английский, я ругала ее и никогда не получала никакой радости от общения с ней. Вся эта радость была резиновой - это было своеобразное чувство довольства от того, что я выполняю долг, исправно делаю то, что нужно. Например, мне совсем не хотелось с ней гулять столько, сколько я с ней гуляла, но когда я это делала, я гордилась собой - я честно и безупречно выполняла свой долг. Мне не было никакого дела до нее, я вообще не знала, что она хочет, чем она живет. Я только додумывала ее. Я даже не задумывалась о том - в самом ли деле ей будет приятнее, если я буду следовать всем концепциям о воспитании ребенка. разве я спрашивала ее - чего она хочет? Разве в зависимости от ее ответов я меняла свои концепции? Нет, конечно, и я никогда не видела такую мать, которая бы так делала.

2. почти все люди растут с мамами, и абсолютно все люди страдают. Не имеет значения, какова причина страдания. Она в любом случае будет страдать. Если она будет расти со мной, возможно, одной причиной для страданий у нее будет меньше (зато будут другие), но не потому что именно я буду рядом, а потому, что она будет как все - у нее будет МАМА. Какое это имеет значение для практики?

3. я испытываю чувство вины потому, что убеждена в том, что для нее будет "ЛУЧШЕ", если у нее будет мама, как у всех. Для нее будет лучше, если у нее не будет этого страдания - "у меня нет мамы". Почему для нее это будет лучше? Неизвестно, что для нее будет лучше и что такое вообще "лучше". Все что можно сказать, если быть свободным от концепций, - это то, что она будет расти без мамы. А какое это будет иметь для нее значение, какой это будет для нее опыт, как это на нее повлияет, сказать абсолютно невозможно.

4. если бы на ее месте была любая другая девочка, растущая с молодой бабушкой, у меня бы не возникло убежденности в том, что эта девочка несчастна. Поэтому меня беспокоит только то, что я - плохая мать. Мне безразлично все остальное. Антиконцепция: я не знаю - имеет ли какое-то значение - есть ли у ребенка мать.

Концепция "у меня есть ребенок":

"за"

1. она выросла в моем животе

2. она на меня похожа

3. ее тело наполовину состоит из моих "клеток"

4. Все окружающие меня люди считают, что это - мой ребенок

5. Она сама считает себя моим ребенком

6. В паспорте написано, что она - мой ребенок

7. Она вылезла из меня

8. Мне жалко ее больше остальных

9. К остальным детям я более или менее равнодушна, а к ней у меня полно всяких чувств - я люблю ее, я хочу для нее того и этого, я готова идти на большие жертвы ради нее.

10. Я на нее ору иногда, а на других детей - нет.

11. Я ее заставляю делать сотни разных вещей, т.е. "воспитываю", и общество позволяет мне делать это и поддерживает это, а другим детям я не могу таким же образом забивать голову.

12. Она мне интересна, а другие дети - не очень

"против"

1. В этом месте есть набор восприятий, который я называю физическим телом. В какой-то момент этот набор восприятий изменился, и это тело произвело на свет еще одно тело. Мое восприятие не ограничивается набором восприятий, которое я называю физическим телом, следовательно я не могу утверждать, что физическое тело - это нечто, что принадлежит мне. У меня нет восприятия "я", и мне непонятно как "мне" может что-то принадлежать. Если это тело - не я, то тело, которое создалось из моего тела и абсолютно независимо от меня - как оно может принадлежать мне?

2. она может быть похожа на меня внешне, но я же не считаю родственником того, кто например одет точь-в-точь как я. Если наши тела внешне похожи, значит ли это, что мы принадлежим друг другу и вообще как-то связаны друг с другом? Она может быть даже похожа на меня по складу характера. Здесь есть два момента. Неизвестно - была бы она похожа на меня характером, если бы никогда меня не видела. Дети создают свою личность путем копирования поведения тех, кто находится с ними рядом большую часть времени, и это не означает наличия какой-то особой "близости". Сейчас я вижу, как во мне проявляются многие черты характера моей матери, но если ей с ними вроде бы и хорошо живется, то я от них страдаю. Я их слепо скопировала за неимением альтернативы (надо же было как-то действовать в мире!), но это не значит, что это те мои проявления, которые доставляют мне радость. В большинстве случаев это как раз то, что приносит мне наибольшие страдания. И второй момент - я не являюсь также всецело моим характером. Я - не эмоции, не реакции и не мысли. Более того - я усиленно стараюсь заменить некоторые нежелательные для меня черты характера, и делаю это и буду делать дальше. И даже если в этой области у меня и у того, кого я считаю своим ребенком, наблюдается неоспоримое сходство, это ровным счетом ничего не значит. В двух местах действуют похожие механизмы. Значит ли это, что мы принадлежим друг другу?

3. клетки, из которого состоят физические тела, ничего не говорят нам о том, что кто-то кому-то принадлежит и кто-то кому-то что-то должен. Все, что говорит общество по поводу взаимоотношений родителей и детей - это сплошные концепции, которые не имеют под собой никаких разумных оснований. Проверить это можно элементарно. Например, в роддоме мне могли подсунуть другого ребенка, не из моих клеток. Уверена, что я бы "любила" его точно так же, как и своего. Я бы ничего такого не почувствовала, никакого клеточного протеста или отторжения. Все было бы точно так же.

4. действительно, у кого ни спроси, каждый скажет, что у меня есть ребенок, что ребенок мой, и поэтому я должна… когда человек рождается, он ничего не знает о том, что он должен и почему он это должен. Но как только он начинает хоть что-то понимать, ему сразу вбивают кучу программ. И не возникает никакого сомнения в том, что это так и есть. Как можно узнать, что есть что-то другое, если весь мир, каждый человек живет совершенно одинаково? Если в каких-то областях еще допускается наличие разных мнений, еще возможен выбор, то в области взаимоотношений родителей и детей все принимается как аксиома. Весь мир считает, что это мой ребенок. Но весь мир считает, что НЭ - это естественная и правомерная часть жизни. Почему я должна верить тем, кто так же изуродован воспитанием, как и я? Разве есть счастливые люди? Разве их мораль или НЭ сделали хоть кого-то счастливым? Разве есть хоть один счастливый человек, следующий концепциям? Если я буду играть по их правилам, возможно я лишу симпатичных мне людей возможности узнать об альтернативе, о том, что есть способ жить без страданий.

5. конечно, и она сама считает себя моим ребенком. Я потратила несколько лет на то, чтобы объяснить ей, заставить ее поверить в то, что она моя дочь, в то что мама - это святое, самое главное. В то, что маму надо любить, слушаться. В то, что мама всегда рядом, всегда поможет и т.д. Я действовала точно так же, как действует любая мать, готовящая своего ребенка для взаимодействия с обществом. Я действовала так, потому что не знала, что можно по-другому. Во мне была эта программа, которая автоматически начала действовать, как только я сама стала матерью. И это ровным счетом ничего не доказывает, потому что и я, и теперь она слепо поверили в то, что существует "я", "ты", "мать", "дочь", должны, обязаны, ответственность, общество.

6. в паспорте написано, что у меня есть имя, ребенок и муж. И сейчас мне не совсем понятно, у кого это у "меня" все это есть, и что значит "есть". Паспорт - это просто бумага, необходимая для взаимодействия с обществом. Государство должно как-то контролировать такое количество людей, и с этой целью оно придумало паспорта. Что касается имени, то ведь у меня могло быть любое другое имя, если бы мои родители выбрали что-то другое. Поэтому у меня нет имени. Паспорт и все что в нем написано - это не более чем бумага и чернила, условность для проживания в мире людей.

7. мне жалко ее больше остальных, потому что я считаю ее своей, и все, что с ней происходит напрямую касается меня. И жалко мне не ее, а саму себя. Вот например когда-то я думала о том, что у меня может родиться слепой ребенок. И мне становилось ужасно жалко его. Хотя если я чуть-чуть подумаю, то пойму, что ничего не знаю о том - как сложилась бы его жизнь. Таким образом мне жалко себя, потому что МОЙ ребенок родился не такой как все. Когда я испытываю жалость к "своему" ребенку, это не говорит о том, что я люблю это существо. Опять же - если бы я вдруг растила не своего ребенка, я точно так же больше жалела бы его, а рядом бы бегал "мой" ребенок, но я бы не знала, что он мой, и не жалела бы его. Кстати, очень странно, что я не жалею других детей. Вот чужой ребенок падает, и я конечно могу ощутить некий всплеск жалости, но разве он сравнится с той паникой и ужасом, когда падает мой ребенок? И тому, и другому ребенку одинаково больно, но в одном случае я сожалею, а в другом страдаю. Это говорит только о том, что это не настоящие чувства, это самые настоящие автоматизмы, которые не имеют к любви никакого отношения.

8. я озабочена ее судьбой. Но ведь я на самом деле понятия не имею, что для нее будет лучше, а что хуже. В жизни нет никаких правил, слепо следуя которым ты придешь к счастью. Нет ничего такого, о чем можно было бы однозначно сказать, что это "хорошо", что это в любом случае принесет "пользу", "добро". Можно сказать, что ребенка надо ограждать от страданий, но кто знает - может страдания как раз подтолкнут его к осознанию, а может он и не подумает испытывать страданий в данной ситуации, а может он сначала испытает страдание, а потом удовольствие и т.д. Может быть размеренное существование будет равносильно медленному умиранию, когда невозможно будет сделать решающее усилие и начать искать свободу, а может наоборот - он отравится довольством и бросится на поиски радостных желаний. А может как раз сильные страдания позволят этому существу в максимально короткие сроки преодолеть свои омрачения. Я хочу одной судьбы для своего ребенка, а не другой, не потому, что люблю его, а потому что не хочу сама страдать. Я считаю какое-то существо СВОИМ, и если с ним что-то происходит, я начинаю страдать. И я делаю все возможное, чтобы не страдать. Я не отпускаю его гулять одного (мало ли кто его украдет), я исправно готовлю ему еду (ведь сам он забудет, останется голодным и заработает себе гастрит), я слежу за его общением (эта девочка хулиганка и хамка, не дружи с ней), я ищу для нее хорошую школу (если ты будешь знать иностранный язык и у тебя будет хорошее образование, ты никогда не пропадешь в жизни, всегда найдешь себе работу, будешь раскована в общении) и т.д. Я это делаю потому, что от этого МНЕ хорошо. В этом я нахожу опору и смысл своей жизни. Даже если я все это делаю в ущерб себе, своему свободному времени, своим интересам, я все равно довольна - у меня есть смысл в жизни. Вот такой вот принуждающий смысл, но все же живу я не зря. Можно не думать, как и что делать - есть обязанности и выполняй их. Вот и смысл. Я готова пожертвовать ради нее многим, но лишь потому, что в самом этом жертвовании я нахожу СМЫСЛ. Если бы я видела, что это абсолютно бессмысленно, стала бы я это делать?

9. конечно, я на нее ору. Потому что я знаю, как для нее будет лучше. На самом-то деле я знаю, как будет для меня спокойнее, но я никогда себе в этом не признаюсь, потому что это сразу лишит меня опоры и смысла, и я конечно говорю и себе и ей, что я ору, потому что она меня не понимает. Она не понимает, что я за нее болею, что я хочу для нее только добра. Ну а как еще отстаивать свое спокойствие? Только войной, только битвой. Если враг (в лице непослушного ребенка) грозит забрать мое спокойствие, я буду и орать, и ставить ультиматумы, и лишать еды, денег, одежды, крова. Я буду делать все, чтобы напугать его и не позволить ему нарушить мое спокойствие.

10. Мне кажется, что она совсем другая, чем другие дети. Мне кажется, что она способнее, живее, ярче. Ну конечно, я хочу видеть "своего" ребенка именно таким, точно так же, как я хочу, чтобы у меня были самые модные туфли, самая уютная квартира, самая дорогая машина. У меня есть имущество, и я хочу, чтобы оно было лучшим, потому что в этом я нахожу опору. Если я лучшая в обществе, у меня есть смысл в жизни, у меня есть опора. Меня уважают, мной восхищаются, мне завидуют, и всем этим я питаюсь и заполняю свою жизнь. И уж конечно я хочу, чтобы "мой" ребенок тоже был лучшим. Ведь он - это почти то же самое, что и я. Его достоинства искупают мои недостатки, мои слабости. Если мой ребенок чем-то выдается, я могу думать об этом, я могу гордиться им, потому что я непременно буду думать, что эти способности у него из-за меня (я с ним занимался, я его отдал в хорошую школу, я ему передал свои гены, он унаследовал мой характер). И в этом тоже я найду смысл жизни.

Итак, все что я могу сказать по поводу такого явления, как "мой ребенок", это то, что у меня есть набор восприятий, которое я называю физическим телом ребенка. Я знаю, что каким-то мистическим образом этот набор восприятий сформировался в этом физическом теле, которое я воспринимаю в этом месте, но это ни о чем мне не говорит. Все, что я могу признать - это то, что наши физические тела построены из схожего материала, но поскольку я - это не тело, и никто - это не тело, ничего больше сказать нельзя. Жить вместе только из-за того, что у нас схоже тело, считать, что мы принадлежим друг другу - значит отождествлять себя со своим телом, ограничивать себя набором восприятий, свойственных физическому телу.

У меня нет ребенка, потому что я не знаю, что такое "я", "он". И я не знаю, почему я должна нести за него ответственность. Если нас не связывает ничего, кроме схожести клеток физического тела, я не понимаю, из чего у нас может родиться близость. Наше общение возможно только на основании концепции о том, что родители и дети принадлежат друг другу и должны всю жизнь держаться друг друга. Любая концепция отупляет, уводит прочь от истины. Она дает опору для жизни в обществе людей, но это совсем не та опора, которая мне нужна. Это и не опора вовсе, это необходимость. Я не хочу следовать концепциям, я не хочу получать успокоение за счет подавления других, я не хочу никого присваивать, равно как не хочу никому принадлежать, потому что все это ограничивает меня, загоняет в рамки, заставляет следовать правилам, уводит прочь от потока жизни. Я снимаю с себя какие-либо определения, в том числе и самые священные, с точки зрения общества - мать, дочь, жена. Я - Нечто неизмеримо большее.

0106. Рысь: «Привычка соответствовать ожиданиям.»

Я заметила, что все время в присутствии людей испытываю напряжение, фоновую озабоченность . Я знала, что это связано с тем, что мне не все равно, что обо мне думают, но сегодня я поняла отчетливо причину этой озабоченности - в присутствии людей я смотрю на себя их глазами и стараюсь вести себя так, чтобы им было понятно, почему и зачем я что-то делаю, что стоит за моими действиями. Я пытаюсь каждым жестом что-то им объяснить, оправдать свое поведение. Я поняла, что это идет из многолетней привычки детства все объяснять своим родственникам и особенно родителям. Я привыкла к тому, что люди рядом со мной пристально наблюдают за мной, и их состояние зависит от каждого моего шага - то они начинают беспокоиться, то недовольны, то, наоборот, одобряют, то еще что-нибудь. И я стараюсь все обставить так, чтобы они были довольны. Я привыкла, что если я нахожусь где-то, мои родственники должны знать - почему я там и зачем, а т.к. часто я была там, где они не хотели бы меня видеть, я привыкла придумывать истории, которые бы их удовлетворили. Погрязание по самые уши во вранье – неизбежный этап жизни любого человека, в котором есть хоть капля жизни, хоть чуточка радостных желаний, поскольку если эти желания есть, они неизбежно и скоропостижно столкнуться с категорическим противодействием взрослых, которым от тебя нужно жесткое следование их концепциям. Закрепившись в детстве, привычка врать распространяется затем на всю жизнь, причем человек начинает врать уже и самому себе, ведь лучший способ соврать, и чтобы тебя не разоблачили – это самому поверить в свою ложь. Привычка верить в свою ложь очень быстро выходит из под контроля, и вот ты уже используешь ее не для того, чтобы обмануть родителей, а чтобы обмануть самого себя, чтобы сохранить довольство, не впасть в НЭ.

Так на протяжении 25 лет я вела двойную жизнь, создавая у всех впечатление, что я хорошая и примерная девочка. Я поняла, что не могу делать того, что кому-то непонятно, что мне теперь требуется оправдываться (хотя бы в мимике и ВД) даже перед посторонними людьми в метро – мне требуется приложить усилие по вспоминанию того, что я им ничего не должна.

Вчера я вспомнила ситуацию из детства - моя мама уезжает на 2 недели в командировку, и я чувствую, что у меня будто крылья вырастают от ощущения свободы, которая образовалась вокруг меня. Моя мать была человеком, который больше всех требовал от меня отчета, и именно её присутствие меня особенно угнетало, но почему - я поняла только сейчас. Мне стало не нужно оправдываться - она уехала и все - нет человека, нет проблемы. Я начинала чувствовать себя (несмотря на то, что мне было лет 7) совершенно взрослым человеком, способным справиться со своими делами. Никакой беспомощности - наоборот, беспомощность появлялась именно в её присутствии.

Даже сейчас, когда я представляю, что у меня нет матери, что она уже давно умерла или исчезла куда-то, я испытываю легкость. В то же время, если я сама перестаю с ней общаться, то что-то мешает этой легкости проявиться. Т.е. - нет мамы (она ушла) - хорошо, а есть (ушла я) - значит я что-то обязана. Оказывается, концепция связи еще жива, хотя это и не удивительно.

C мамой это отдельная тема, а вот с посторонними людьми происходит вот что - когда я помню о том, что я не должна им объясняться, устраняется огромная озабоченность. Сейчас, выйдя на обед из офиса, где все стоят на ушах, и вспомнив об этом, я попала в противоположную атмосферу - я стала совершенно спокойной и даже тело стало двигаться иначе, будто ему перестало что-то мешать, ничто не зацепляет его и оно просто свободно летит, даже если я просто иду. И среди пыли, шума и толпы людей я почувствовала, что отдыхаю. Меня поразило - 25 лет лживой жизни, страха сделать то, что хочется. Я ведь даже не пробовала отступить от этого! Естественно, что эта привычка въелась в меня. И даже сейчас, идя по улице, я с каким-то удивлением думаю - неужели мне можно жить, как я хочу, мне даже не верится, хотя никто и ничто мне сейчас не мешает. От каждого прилива этого осознания я будто рождаюсь заново каждую секунду.

0107. Арчи: «Чем нежелательны дорисовки. Лживость.»

Лживость - искажение своих восприятий, которое мотивировано НЭ: озабоченностью мнением, беспокойством, ЧСУ, ЧСВ (вообще ПКЛ, желанием производить впечатление) и т.д.

Чем нежелательны дорисовки:

1. Есть желание-1 общаться с человеком, у которого есть определенное восприятие (например нежность), который будет резонировать с твоей нежностью и другими ОзВ.

2. Появляется конкретный человек, в котором это восприятие ты дорисовываешь («нежный» мальчик)

3. Появляется желание-2 общаться с этим человеком из-за того, что тебе кажется, то он обладает симпатичным тебе восприятиями (например, дорисовываешь что-то такое «во взгляде» - типичная фраза, свидетельствующая о безоглядной дорисовке: «я вижу это в его глазах…»)

4. Реализуешь это желание-2, общаешься с этим человеком, но он не проявляет того восприятия, которое тебе хотелось бы, чтобы он проявлял, и соответственно не действует исходя из этого ОзВ. Тут появляется лживость: тот факт, что он не проявляет себя как испытывающий это восприятие, искажается или вытесняется, т.е. либо придумывается оправдание - почему он не проявляет это восприятие сейчас («ну и что, что он меня грубо лапает сегодня, может быть у него настроение такое, а вообще он нежный»), либо ты вообще отказываешься видеть этого, продолжая считать его обладающим этим восприятием. (Т.е. в этот момент ты не хочешь видеть, что не получаешь желаемого - общения с нежным мальчиком, и продолжаешь считать, что получаешь это или получишь потом.)

5. Продолжаешь общаться с ним, т.к. до сих пор уверен, что получишь или получаешь желательное для тебя общение (с нежным мальчиком).

Т.е. получается, что постоянно при общении с этим человеком у тебя есть желание получать одно, а получаешь совершенно другое, но либо обманываешь себя, что это именно то, что нужно, либо думаешь, что желаемое восприятие в человеке все-таки есть, но вот он почему-то именно сейчас его не проявляет. В результате продолжаешь общение и вся ситуация зацикливается. После такого общения накапливается отравление, т.к. изначальное желание общаться с человеком, который проявляет желательное для тебя восприятие, в такой ситуации не реализуется и не может реализоваться, т.е. ты получаешь не то, что ты хочешь, а то, чего не хочешь. Все равно что хотеть яблоко, а откусить глину, почувствовать вкус глины и сказать:

а) «Ну и что, что сейчас вкус глины, может быть у следующего куска будет вкус яблока»

б) «Это не вкус глины, это вкус яблока, мне очень нравится, это именно то, чего мне хочется».

Но в результате все равно получаешь вкус глины, а не яблока, и желание получить вкус яблока не реализуется, а твой кишечник объявляет серьезную забастовку, после чего тебе вообще ничего есть не захочется еще долго. Общение с дорисованным человеком приводит к тому же – нежность начинает ассоциироваться с чем-то отравляющим, в результате чего у тебя уже нет ни желания испытывать нежность, ни искать людей, в которых она проявлена. Наступает паралич радостных желаний.