Троическое богословие (тринитарное)

Как бы тесно ни был связан Новый Завет с Ветхим, в НЗ раскрыто другое, более глубокое и сложно учение о Боге. И оно только смутно угадывается в Ветхом Завете. Оно было настолько новаторским, революционным и вместе с тем таинственным, что стало камнем преткновения для того мира. Апостол Павел говорил по поводу Христа: «это учение для правоверных иудеев казалось соблазном, а для эллинов — безумием».

Основа этого учения — догмат о Боге-Троице, который отличает веру христиан от другого исповедования единобожия, которые встречаются в различных религиях.

В книгах Ветхого Завета ученые усматривают неоднократные попытки приблизиться к тайне троицы, выразить интуитивное предчувствие о Боге-троице.

Начало Книги Бытия: рассказ об акте творения. Замысел сотворения человека — в форме множественного числа «сотворим человека по образу нашему и подобию нашему». Бог явился Аврааму возле дубравы Мамре, и тот, увидев трех мужей, обратился к ним, будто видит одного человека, сказал им «владыка».

А в Новом Завете ветхозаветное предчувствие приобретает очевидность откровения. Синайский мрак противопоставляется фаворскому свету как тайна скрытая тайне раскрытой.

Троичность лиц бога явлена в самом пришествии Христа и затем в ниспослании Святого Духа. Именно это и составляет основное содержание Нового Завета, его благую весть. Это откровение дается не в какой-либо догматической формуле, но в рассказе о явлениях и деяниях лиц святой троицы.

Явление Бога в троице свершилось в момент крещения Иисуса Христа. Почему само крещение называется богоявлением? Христос принимает водное крещение в реках Иордана. В это время Отец свидетельствует о божественности сына. С неба слышится голос «сей есть сын мой возлюбленный». И Святой Дух нисходит в виде голубя.

В своей беседе с учениками во время Тайной вечери, Христос говорит им о Боге своем Отце и о Духе Божием. Трое из апостолов — Петр, Иоанн, Иаков — взошли с Христом на Фавор. Там они тоже слышат голос Бога и видят светящееся облако. Но во всех таких случаях речь идет о непосредственном чувственном опыте. И этот опыт трудно поддается точному словесному описанию. То мы читаем о гласе, слышащемся с неба, то о схождении духа из разверзшихся небес, то о светящемся облаке, то о порыве ветра и огненных языках.

В живом опыте и проповеди первой апостольской общины явственно выступает учение Христа о троечности бога. С одной стороны, Он как Сын отличается от Отца. Из его слов мы узнаем, что он пришел в мир во имя отца, чтобы творить волю Его, соблюдать заповеди Его, чтобы прославить Отца на земле, открыть Его имя людям, совершить то дело, которое ему поручил Отец. Он обращается к Отцу с молитвой. Есть и другие слова «Я и отец — одно. Все, что имеет отец, есть мое». Так, Отец и Сын — нерасторжимое единство, но вместе с тем остаются различными личностями. Так Христос молится о своих учениках: «да будут все едины, как ты, Отче, во мне и я в Тебе...» Столь же явно Христос отличает от Отца и себя самого Святого Духа, который, по его словам, есть дух истины — параппотос. Сын предвещает ученикам, что Святой Дух будет свидетельствовать о Нем, научит и напомнит все, о чем Христос говорил им, наставит на истину.

Очевидно, что новозаветный текст указывает на три божественных лица (ипостаси), которые обособленны, но не существуют отдельно друг от друга. Единство жизни, действия. Вместе с тем, библейские выражения, относящиеся к Троице, не претендуют на разрешение теоретических вопросов. Высказывания Христа и первой апостольской общины не содержат терминов и понятий из области богословия или философии.

Понадобилось несколько столетий, прежде чем христианское учение о Боге-троице нашло окончательное воплощение в богословских формулировках. Основная заслуга принадлежит греческим отцам — Василию Великому, Григорию Богослову и Григорию Нисскому. Важный вклад внесли и их предшественники. Поэтому нужно сделать небольшой экскурс в область христианской догматики.

Догмат Святой Троицы заключает в себе две основные истины.

Первая. Бог есть един по существу, но троичен в лицах, или ипостасях. Бог триединый, триипостасный, Троица единосущна.

Второе положение. Ипостаси имеют личные ипостасные свойства. Отец не рожден, Сын предвечно рожден, Святой Дух исходит от Отца (у католиков – и от сына)

Идея божественного единства. Богословие использовало философское понятие единой сущности, чтобы подчеркнуть троичный характер, прибегает к понятию трех ипостасей. (Единосущен, имеет три ипостаси).

Важно помнить, что мы пользуемся термином «сущность» с известной долей условности. По-гречески «сущность» восходит к причастию настоящего времени женского рода от глагола «быть». Но говоря о Боге, мы имеем в виду не его участие в бытии, но само бытие, полноту существования.

Другая богословская формулировка, указывающая на непознаваемость Бога, — сверхсущностная сущность. Она точнее выражает истину о Боге. Богословы утверждают, что у человека нет никаких данных, которые позволяют ему проникнуть в сущность Бога. Мы можем предполагать, что в нем отсутствует противостояние между природой и лицом. Он находится в гармонии со свободой божественных ипостасей, обладает общей волей. Единство внутренней жизни нерушимо. Единство природы и личной свободы воли, что находит высшее воплощение в любви. Согласно Новому Завету, божественное бытие и есть любовь. А сущность божества человек знать не может.

Но если мы не можем познать Бога в его сущности, нам известен модус его сущности. Согласно НЗ, Иисус, являя себя как сына Божия, открывает одновременно, что и имя Отца глубочайшим образом выражает божественную личность, то, что Бог есть на самом деле. Божественное отцовство соответствует единственности сына, единородного и возлюбленного, которого отец возлюбил прежде основания мира. Бог-отец ни от кого не рождается, ни от кого не исходит. Сокровенный, непостижимый, абсолютный. Действует в мире через своего сына.

А Сын Божий — Логос — рождается от Отца, но рождается в неком божественном смысле. Рождение Его не есть событие во времени, а в бытие. Отец не только тот, кто рождает Сына, но и тот, от кого исходит Святой Дух. Это третье лицо Пресвятой Троицы — божественная сила, энергия, поддерживающая, просвещающая сердце человека. Она исходит от Отца (в православии), а у католиков — и от Отца, и от Сына.

Отец рождает Сына, Сын рождается от Отца, Дух исходит от Отца. Отношение их к миру состоит в том, что Отец посылает Сына для спасения людей. И тогда Сын воплощается, совершает тайну спасения и возносится назад к Отцу и просит Его послать Святого Духа. Приходит Святой Дух и действием Благодати довершает дело спасения.

Логос — божественный слог. Согласно евангельскому откровению, Логос воплотился от Девы Марии и принял имя Иисуса Христа. Это имя разделило на две части историю человечества. Сама идея боговоплощения казалась в тот момент римскому миру величайшей несообразностью. Как можно представить себе, что Бог стал человеком, слово стало плотью? Это значит, что не только душа, но и тело восприняты Господом. Слово «плоть» означает всю человеческую природу, в ее целостности, полноте. Это вместе с тем входит и в полноту божественного бытия. Это и вызвало сомнения.

Сын остается Богом в лице неизменной Троицы, но что-то добавляется. Он становится также еще и человеком — непостижимый парадокс для людей, воспитанных в духе греческой философии. Без изменения своей божественной природы Слово принимает на себя все наше состояние, вплоть до смерти, но не принимает греха. Личность Сына преодолевает границу между трансцендентным, божественным с одной стороны и земным, смертным с другой и вступает в человеческую историю. Согласно плану, это необходимо. Сын воплощается, чтобы восстановить нарушенное грехопадением соединение человека с Богом, соединение настолько сильно расторгнутое, что без участия Бога его нельзя восстановить.

Первое препятствие — разлучение человеческой и божественной природы — устранено божественным воплощением.

Два других препятствия — грех и смерть. Дело Христа в том, чтобы их победить, изгнать их неизбежность, но не уничтожить их (тогда это было бы насилием над свободой, их породившей). Обезвредить смерть, создать возможность врачевания греха. Смерть должна устранить преграду, воздвигнутую грехом между человеком и Богом. Воскресением вырвать у смерти ее жало. «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать богом» Ириней Лионский.

С точки зрения нормативной логики, это казалось для эллинов невозможным. Греки разработали метод познания, основанный на том, что вещи определяются совокупностью признаков. И Бог, чтобы быть Богом, должен оставаться бесконечным, всеведующим, всемогущим. Эллинам казалось невозможным, чтобы Бог оставался собой, но обладал ограниченным телом. Подобная позиция греческого понятия бога-человека исчезла не сразу. В течение первых веков христианства, она возрождалась. Ее выражением стали две крупнейшие ереси, являвшиеся постоянным соблазном для христиан. Это несторианство и монофизия.

Несториане. В несторианстве обнаружилась тенденция видеть в Христе только человеческую природу, конкретного индивида, которому Бог дал исключительные способности. Эта точка зрения и сейчас дает о себе знать в библиистике. Христос как социальный реформатор, направивший людей на путь нравственности.

Монофизиты («одна природа»). Видят в лице Х. только Бога, который был вынужден вмешаться в человеческую историю. Монофизиты считали, что человеческий облик Христа был только кажущимся, что Христос — это только призрак человека, но не истинный человек по своей природе или сущности. Тогда искушение в пустыне, страдания на кресте, смерть Христа было кажущимся. На самом деле он не страдал и не умирал, потому что он только Бог.

Христос ересей — нравственный образец совершенного человека либо абстрактная идея невоплотившегося бога. В обоих случаях человеческая жизнь не претерпевает существенных изменений. Земное тело подвержено тлению, улучшение жизни - обман. Несторианство и монофизитство оказались очень стойкими и в иных формах продолжают угрожать христианству. С одной стороны это гуманистическая культура Запада, антропоцентризм. С другой стороны — космический иллюзионизм, самоуглубленность Востока с его абсолютом, в котором все растворяется (Индия — образ льда и воды, соотношение конечного и неконечного).

Христианское учение гласит, что Христос единосущен по божественности и по человечеству. Истинный Бог и истинный человек. Ипостась объемлет обе природы. Евангельское благовестие — благовестие о сошедшем с неба и воплотившемся в человека Сыне Божием. Оно говорит о том, что произошло чудо: Бог вмешался в историю людей, чтобы их спасти. Для этого Он сам во всем, кроме греха, уподобился людям.

Историческая личность Христа — конкретная индивидуальность, ограниченная, конечная. Только один раз на горе Фавор в момент преображения Христос обнаруживает истинное слияние своей природы с божественной. За этим исключением, божественная природа в нем остается скрытой (кенозис — его смирение, самоуничижение вплоть до смерти). Добровольный отказ Христа явить миру свое божественное лицо. Уничижил себя, приняв образ раба. Этот кенозис в лице Христа есть результат личностной божественной свободы. Оставляя пребывание во славе, Христос принимает бесчестие, проклятие, берет на себя объективное состояние греховности. Должен обнаружить в собственной плоти, насколько человек обезобразил себя своим грехопадением.

Кенозис — воплощение в его аспекте смирения и смерти. Но Христос полностью сохраняет божественную природу. Кенозис не искажает истинного соединения двух природ во Христе. Эти природы соединены не слитно и не раздельно. Они не смешиваются между собой, их различия не упраздняются, поэтому христианская церковь исповедует Христа совершенным Богом и совершенным человеком. Он и в человеческом теле истинный Бог.

От евреев и Христос по плоти — сущий во всем Бог. Так, в человеке Христе пребывает вся полнота божества.

С другой стороны, являясь совершенным человеком, Христос родился тогда, когда Марии пришло время родить. Он рос и укреплялся духом. Повиновался Марии как ее сын, как человек крестился от Иоанна, ходил в города и селения, испытывал голод и жажду, переживал физические страдания. Живя жизнью человека, Христос и душевной жизнью жил как человек. Соблюдал посты и читал молитвы, чувствовал радость, гнев, скорбь, выражал их, проливая слезы.

«Скорбит моя душа до смерти». В полном отказе от себя, в сокрытии своей божественной природы, в отказе от своей воли («Отец мой больше меня»), Христос осуществляет на земле дело любви Пресвятой Троицы. И по беспредельному движению к свободе человека, Христос пробуждает в человеке веру как ответную любовь (только верующие могут распознать в человеческом лице лицо Бога).

7. Пролог к 4 Евангелию

Пролог четвертого Евангелия близок к литургическому гимну и считается одной из самых великих религиозных поэм. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоан. 1: 1-5). Пролог удивительным образом вводит нас в неповторимый мир Евангелия, где тесно сплелись богословские темы творения и спасения, пророков и апостолов, истории и времени и вечности, законы и благодати, жизни и смерти, веры и неверия. Эти темы будут развиваться дальше во всем евангельском повествовании в рассказе о богочеловеке Иисусе Христе, о Слове, божественном Логосе, которое стало плотью и обитало среди людей.

Сопоставим пролог четвертого Евангелия с тем, что пишут синоптики:

1) Марк начинает свое повествование с рассказа о проповеди Иоанна Крестителя, которая является исполнением сказанного некогда пророками, и при этом цитирует двух пророков, Малахию: «вот я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою» (Марк 1:2) – и Исайю: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Марк 1:3). Иными словами, Марк дает понять читателю, что тому нужно обратиться в Ветхому Завету, потому что пророчества, которые там содержатся, теперь наконец-то сбылись. История Богочеловека Иисуса Христа своими корнями уходит в историю древнего Израиля.

2) Матфей идет дальше, чем Марк: в начале своего Евангелия он дает родословную Иисуса Христа и возводит ее к Аврааму и указывает тем самым, что Бог (теперь в лице Иисуса Христа) исполнил обетования, которые некогда были даны Аврааму.

3) Лука идет еще дальше, чем Матфей: он тоже дает родословную Иисуса Христа, но возводит эту родословную уже не к Аврааму, но к Адаму, первому человеку на земле, и тем самым указывает, что обетования, которые были даны людям еще в раю (о том, что семя жены сотрет главу змия) теперь исполнились, и что Бог в лице Иисуса Христа творит новое человечество.

Это три первые евангелиста. А четвертый, Иоанн Богослов, продолжает эту мысль синоптиков, но при этом доводит ее до абсолютного предела, даже за этот предел. Первые его слова дерзновенно повторяют первые слова Книги Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю», а Марк пишет: «В начале было Слово». Таким образом, Иоанн Богослов возводит свое повествование к тому, что было еще до начала творения, которое описано в первых книгах Ветхого Завета, т.е. по сути дела, к предвечной основе всего, к Богу-Троице. Чтобы точнее понять смысл пролога к четвертому Евангелию, нужно хотя бы в общих чертах представить себе религиозно-философский контекст мысли, на фоне которого создавалось это Евангелие и который автор, конечно же, учитывал.

Религиозно-философский контекст Евангелия от Иоанна.В тот момент истории перед христианской церковью встала очень важная и трудная проблема. Как мы знаем, христианство возникло в недрах иудаизма, и поначалу, на самых первых порах все первые христиане были иудеями, и сам Христос по своему человеческому происхождению тоже был евреем, никогда не покидал пределов Палестины. Всегда важно помнить, что христианство возникло в иудейской среде и поэтому пользовалось категориями еврейского мышления – и никак иначе быть не могло. Но очень скоро христианство вышло за пределы этой среды в широкий, открытый для него мир. Уже к 60г на каждого иудея-христианина приходилось около сотни христиан из языческой среды. Еврейские категории мышления были им совершенно чужды: они, например, никогда не слышали о Мессии, о том, что он должен прийти. Нужно было всё это объяснить и сделать так, чтобы смысл христианства стал понятен – это была не такая уж простая задача.

В своём Евангелии Иоанн Богослов обращается одновременно и к эллинам, воспитанным в традициях греко-римской цивилизации, и к иудеям и одновременно оперирует понятиями, которые знакомы и тем, и другим, но радикальным образом переосмысляет эти понятия, наполняя их новым смыслом в духе христианского богословия. И всё это уже очевидно в первых словах этого пролога: «В начале было Слово», поскольку понятие слово, по-гречески Логоса, было характерно как для греческой, так и для иудейской мысли.

Для иудеев слово не было только набором звуков, который передает тот или иной смысл. Для них оно существовало как бы само по себе, оно было наделено особой силой, энергией. Очевидно, поэтому иудеи были так скупы на слова: ведь в иврите было менее 10 тысячи слов, а в греческом – около 200 тысяч.

Ветхий Завет очень часто дает нам примеры такого представления о Слове:

· например, когда Исаак по ошибке благословил Иакова вместо Исава, т.е. сказал то самое важное слово, то уже никак не мог вернуть назад своё благословение – Слово было сказано

· в рассказе о сотворении мира мы видим Слово Божие в действии: каждый этап творения начинается с сказал Бог

Таким образом, Слово Божие, согласно представлениям древних иудеев, это созидающая сила, и об этом постоянно напоминает Ветхий Завет:

· «Словом Господним сотворены Небеса», - читаем в Псалтире

· Автор Премудрости Соломона обращается к Богу как к сотворившему всё Словом

Имя Бога Яхвэ у евреев было окружено особым благоговением, особым почитанием, и при чтении текстов Ветхого Завета оно заменялось синонимами. Так, например, уже во 2-1 вв до Рождества Христова, когда иврит стал мертвым языком, в таргумах, т.е. в рамейских толкованиях Библии, вместо слова Яхвэ стали ставить выражение Слово Божие, и, скажем, вместо фразы из Исхода: «И вывел Моисей народ из стана навстречу Богу (Яхвэ)» мы читаем: «…навстречу Слову Божьему». А фраза из пророка Исайи «Моя рука основала землю» читалась как «Моим Словом основал Я землю». Поэтому каждый набожный иудей того времени привык говорить о Слове Божием в значении Бог.

Ещё один важный момент. По-гречески слово – это Логос, но Логос, помимо значения Слово, имеет ещё очень много других значений: в частности, смысл, понятие, причина. В представлении Иоанна Богословаэти значения были тесно связаны между собой. Употребляя слово Логос, он ассоциировал его с близкими понятиями Слова Божия и Мудрость Божия – тут он тоже мог опираться на важную ветхозаветную традицию, которая оформилась в литературе Премудрости: в книге Притчей Соломоновых мудрости приписывается особая мистическая, извечная сила, мудрость здесь оживотворена, очеловечена, представлена вечным посредником и сотрудником Бога («Господь имел меня [т.е. премудрость] Началом Пути Своего, прежде Созданий Своих, искони от века я помазана, от Начала, прежде Бытия Земли; я родилась, когда еще не существовали Бездны, когда еще не было источников, обильных водою; я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни Земли, ни полей, ни начальных пылинок Вселенной; когда Он уготовлял Небеса -- я была там; когда Он проводил Круговую Черту по лицу Бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял Источники Бездны, когда давал Морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал Основания Земли - тогда я была при Нем Художницею и была Радостью всякий день, веселясь пред Лицом Его во все время»). Согласно этому отрывку, мудрость пребывала вечно и обладала особой созидательной, животворящей силой.

В книге Премудростей Иисуса, сына Сирахова, которая была написана примерно за 100 лет до Рождества Христова, автор не только говорит о мудрости как о сокровище, с помощью которого люди вступают в содружество с Богом, но и отождествляет мудрость и слово: «Боже отцов и Господи милости, сотворивший все словом Твоим и премудростию Твоею устроивший человека». Т.е. автор Премудростей Иисуса, сына Сирахова, говорит о слове почти так же, как потом будет говорить Иоанн Богослов. Но под словом Иоанн Богослов будет иметь в виду нечто совершенно другое, новое для иудейской мысли – он имеет в виду вторую ипостась Бога-Троицы Иисуса Христа.

Но в своём прологе Иоанн Богослов обращается не только к иудеям, но и к эллинам, тоже знакомым с понятием слова, логоса. Считается, что идея слова возникла ещё в 6в до Рождества Христова в учении знаменитого греческого философа Гераклита: всё течет и всё меняется, но само течение не стихийно, оно контролируется, оно направляется Логосом, Словом, Разумом Божьим. Т.е. в мире природы и в истории ничто не происходит случайно, но всем управляет Логос, дающий каждому человеку знание истины, способность отличать дурное от хорошего. Иными словами, Логос, Разум Божий, направляет мир и направляет каждого человека в этом мире.

После Гераклита эту идею развивали и другие греческие философы, особенно ею увлекались стоики. Стоики считали, что Логос Бога пронизывает всё; что это та сила, которая вносит в мир смысл и порядок вместо хаоса; сила, которая дала движение миру и поддерживает это движение в совершенном порядке; Бог и Вселенная едины, вечны; Логос – это внутренний закон мироздания, он пронизывает всё, в том числе и человека; гармоничной будет та жизнь, которая соответствует космическому строю, Логосу.

Наконец, в учении известного философа-иудея Филона Александрийского был предпринят синтез греческой и иудейской мысли. Для Филона Логос – это мысль Бога, запечатленная во Вселенной. С помощью Логоса Бог сотворил мир и им управляет.

Но Логос греческой мысли это всё-таки не тот Логос, о котором говорит Иоанн Богослов. Он как бы приглашает читателей-эллинов, оттолкнувшись от знакомого, понятного представления о Логосе, принять новое, уразуметь истину, что Логос – это вторая ипостась Бога-Троицы.

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоан. 1: 1-5).

В начале было Слово: сопоставляя свой пролог с первыми стихами книги Бытия, Иоанн Богослов говорит о том, что было до сотворения мира. Само понятие начала «В начале…» имеет в Евангелии совсем другой смысл: Логос, Слово совечно Богу и существовало до акта творения, пребывая в вечности.

и Слово было у Бога: это значит не просто, что между Словом и Богом существует теснейшая связь, но, выражаясь богословским языком, Слово в своём бытии неотделимо от Бога и единосущно Богу.

и Слово было Бог: Иоанн Богослов прямо называет Слово Богом. В греческом подлиннике есть маленький нюанс, который, однако, имеет важное богословское значение. Дело в том, что греческое слово teos бог употреблено здесь без определенного артикля. Если бы Иоанн Богослов употребил здесь определенный артикль, это значило бы, что между Богом, первой ипостасью, и Словом, второй ипостасью, нет никакого различия, что они идентичны. Называя Бога просто teos без артикля, Иоанн Богослов одновременно указывает нам на божественное достоинство Слова и вместе с тем подчеркивает, что Слова имеет самостоятельно ипостасное бытие, не тождественное с ипостасью Бога-Отца.

Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть: иными словами, Логос открылся в мире прежде всего как Бог-Творец. Бог-Отец творит мир через Сына. Как видим, эта мысль очень важна для Иоанна Богослова, поскольку он её повторил три раза в одной фразе. Комментаторы усматривают здесь намеренную полемику с появившимися тогда и ставшими популярными в определенных кругах гностическими доктринами мира. Слово гностицизм происходит от греческого слова gnosis, т.е. знание, познание. Гностицизм был особого рода настроением, которое затем превратилось в религиозное движение, которое христианская церковь считала еретическим. Для этого были все основания, поскольку главным для гностиков было самопознание, знание, а не вера, как у христиан; главным была попытка понять, обосновать, пережить в личном опыте свою продолженность в мироздании, неотграниченность от его основ. Можно сказать , что вера у гностиков уступала место знанию, самопознанию, проспетленности человека относительно его абсолютной природы. Многие богословы называли это полуверой. Гностическое умонастроение выражало себя на языке мифов и философских спекуляций. Гностицизм в своих текстах легко допускал смешение понятий, образов, идей и представлений, восходящих к самым разным истокам: к христианству и иудаизму, к платонизму и пифагорейцу, к зороастризму и первобытной культуре. Гностиков волновало существование греха и порока, печали и страданий в мире, и для объяснения всего этого они придумали свою собственную теорию: с самого начала существовали, с одной стороны, Бог, а с другой стороны, материя. Материя существовала извечно и представляла в глазах гностиков сырой материал, из которого был сотворен мир. Эта первоначальная материя, по представлению гностиков, была несовершенной, была порочной, т.е. у нашего мира было плохое начало: он создан из материала, в котором заложено семя порчи. По мнению гностиков, Бог – это чистый дух, а чистый дух вообще не может касаться материала. Потому они считали, что сам Бог не мог сотворить мир, произошло нечто иное. Бог испустил из себя целую серию эманаций (*лат. emanatio — истечение, распространение), каждая из которых все дальше и дальше отстояла от Него, и по мере удаления этих эманаций от Него все дальше и дальше, они все меньше и меньше о Нём знали. А потом, где-то уже в середине этого процесса, эти излучения уже совсем ничего не знали о Боге, не только не знали истины о Боге, но даже были к Нему враждебно настроены. Наконец, в этой серии эманаций нашлась такая, которая уже совсем ничего не знала о Боге и была к Нему абсолютно враждебна. Именно эта эманация была той силой, которая создала мир. Она была настолько удалена от Бога, что уже могла касаться порочной материи. Т.е. Бог-творец был чрезвычайно удален от реального Бога и Ему крайне враждебен. Понимаемого таким образом Бога-Творца гностики и отождествляли с Богом Ветхого Завета и считали, что Бог-Творец совершенно отличен от истинного Бога, ничего не знает о Нём и крайне Ему враждебен. Таким образом, сам процесс творения был ошибкой, своеобразной болезнью божественного, помрачением или незнанием. Согласно доктрине гностиков, человек совмещает в себе как истинную божественную, так и тварную природу. Зло в том, что он не знает себя, в забвении, в неспособности выявить свою абсолютную природу. Гносис, в форме самопознания гностика, должен восстановить утраченную цельность. Поэтому спасение – это результат гносиса, озарения, самопознания.

Но мы-то знаем, что Бог сотворил небо и землю из ничего.

В эпоху Иоанна Богослова гностицизм получил широкое распространение и многие люди, ошибочно причислявшие себя к христианам, под влиянием гностиков считали, что мир порочен, что его сотворил злой Бог.

Автор четвертого Евангелия возвращает людей к фундаментальным истинам христианской веры: Бог творит мир из ничего, никакой злой материи изначально не существовало, творение – благо, и Логос, как вторая ипостась Бога-Троицы, принимает самое активное участие в акте творения.

В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; И свет во тьме светит, и тьма не объяла его: многие богословы считают что жизнь и свет – две важнейшие темы, которые развиваются на протяжении всего четвертого Евангелия. Действительно, четвертое Евангелие начинается и кончается словами жизнь: В Нем была жизнь и дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его (Иоан. 20:31). Иисус Христос постоянно повторяет слово жизнь в тексте этого Евангелия. Само слово жизнь употребляется в тексте книги 40 раз.

Что такое жизнь в понимании Иоанна Богослова? Очевидно, что евангелист понимает его не в житейском смысле этого слова, но жизнь в духовном смысле, как силу, побуждающую людей устремляться к Богу, эта духовная жизнь дается только путём общения и, насколько это возможно, единением со Словом, Логосом, через который «все начало быть». Только Слово и есть источник подлинной духовной жизни.

Другое ключевое слово – свет – встречается около 20 раз. Иисус Христос – свет для людей, Иоанн Креститель был послан, чтобы свидетельствовать о свете, который был во Христе. Сам Иисус Христос дважды называет себя светом мира. Разбирая это слово, библеисты выделили несколько моментов:

· Свет, который приносит Иисус, обращает хаос в бегство: да будет свет – созданный Богом свет обратил хаос в бегство. Иисус Христос как свет, который во тьме светит, и только Он может избавить жизнь от хаоса

· Свет, который приносит Иисус Христос, это также и свет обличительный. Несчастье людей заключается в том, что они любят тьму больше, поскольку дела их злы; люди ненавидят свет, потому, чтобы не стали видны их дела. Т.е. свет, который приносит Иисус Христос, показывает вещи в их истинном виде, открывая их подлинный смысл, настоящую ценность

· Свет, который приносит Иисус Христос, это путеводный свет, без него человек бродит во тьме

Комментаторы обратили внимание на то, что в четвертом Евангелии каждое упоминание Иоанна Крестителя как бы связано с неким умалением его роли. Но это, конечно не так. Иоанна Крестителя иногда называют последним ветхозаветным пророком и первым христианским мучеником. Возникла секта, которая ставила Иоанна Крестителя чуть ли не на место Христа, но Иоанн Богослов пишет, что это не так.

«Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли» (Иоан. 1: 9-11). Иисус пришел в мир, чтобы быть светом для всех, для каждого человека, потому что у Бога, у Христа нет ни эллинов, ни иудеев. Но все-таки Иисус Христос пришел не в Рим, и не в Грецию, и не в Египет, а в некогда обетованную Аврааму страну Палестину, туда, где жили иудеи, которые считались богоизбранным народом. В основной массе Его не приняли.

И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины: Иоанн Креститель свидетельствует о Слове и говорит: «Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня» (Иоан. 1:15). Слово стало плотию… – важнейшая фраза всего Евангелия. Ради которого оно, собственно, и было написано. Слово, божественный Логос, который некогда участвовал в акте творения, который светил светом истины сотворенному миру, теперь явился в мире как богочеловек, стал плотию. Бог вошел в жизнь – вечность вторглась в поток времени. Слово плоть означает не просто человеческое тело, но всего человека в его полноте, потому что в Библии человек рассматривается в единстве своей личности. Именно такой плотью и становится Бог, беря на себя все особенности человека, кроме греха. Т.е. Слово становится полным и совершенным человеком, не переставая быть Богом.

И обитало с нами: обитало можно перевести как поставило себе палатку, скинию. Т.е. это прямая аллюзия на ветхозаветную скинию, а, как мы помним, скиния была особым местом обитания Бога.