Корень мандрагоры

И вот – после долгих странствий по сопредельным пространствам и антипространствам – мы, наконец, возвращаемся к истории наших главных героев. Рассказ о них мы возобновляем с того самого перекрестка, на котором мы свернули в сторону, – с альбома 1970 года «Deep Purple In Rock».

По сути это первый альбом Mark II – ибо «Concerto for Group and Orchestra» говорил совершенно о другом – манифестирующий не только новое звучание, но и новое содержание Deep Purple. Чтобы хорошо это уяснить, необходимо проникнуться не только представленной на этом альбоме музыкой, но также и лирикой Йэна Гиллана.

Дебют-взрыв «Speed King» («Король скорости») – есть не что иное как квинтэссенция рок-н-ролла, недаром ее текст полностью состоит из аллюзий на знаменитые рок-н-роллы 50-х. Но в новом звучании это уже не 50-е, и даже не 60-е – не Карл Перкинс и не «Стоунз» – это рок-н-ролл как его понимают Deep Purple, а именно – живой и подвижный хард-рок (но – извините! – никак не глыбоподобный хэви-метал!) Текущая раскаленная лава, а не падающие на голову железо-бетонные конструкции.

«Bloodsucker» («Кровопийца») – а вот и начало жаркой секс-темы – одной из основных у Deep Purple Mark II: «А теперь держись, если можешь! Возьми урок у страстно любящего мужчины… Ты меня по-настоящему скрутила, но я должен двигать дальше… Может быть, когда вернусь, я найду способ вернуть тебе твои 20 фунтов. В натуре – я переполнен требующей выхода сексуальной энергией…»

«Child In Time». Великое в этой вещи – вовсе не заимствованный рифф Винса Уоллеса из «Bombay Calling». Ведь в чистом виде эта тема никак не производит какого-то особенного воздействия на слушателя. Ни в исполнении It’s A Beautiful Day, ни в исполнении самого автора. Значит, главный заряд – не в последовательности аккордов данного риффа, а в чем-то другом. В чем же? Изменены темп, тембр (окраска звуков), но главное – вокальная партия и инструментальное развитие, в особенности, гитарная импровизация. То есть гениальность заключена не в заимствованном каркасе, а во вложенном в него новом содержании.

«Flight Of The Rat» («Полет крысы») – этой, открывающей вторую сторону альбома, вещи со странным названием характерны свобода и легкость в исполнении, та абсолютная раскованность, что свойственна исполнителям, исповедующим джаз. Впечатляющие соло Лорда на «Хэммонде» и Пэйса на барабанах, виртуозные импровизации группы в целом говорят о причастности к стилю, для которого лучше всего подходит название рок-джаз (именно в такой последовательности). В тексте же этой песни проявилась свойственная Гиллану философичность и даже иррациональность – этот парень вовсе не так прост, чтобы тему рок-н-ролла свести к банальностям. «Когда мне стукнуло 17, моя матушка сказала: «Будь осторожен с тем, до чего дотрагиваешься. Тебе не следует брать слишком много…»»

Не менее загадочна и следующая вещь – «Into The Fire» («В огонь») – музыкально и текстуально перекликающаяся с «Mandrake Root» из первого альбома «Shades of Deep Purple». Там было: «Я употребил корень мандрагоры, малышка моя сделала то же самое. Она до сих пор чувствует дрожь, в ней до сих пор горит огонь. Она уплывает, а я – преисполнился силы». Здесь же: «Обратись к данному тебе корню мандрагоры. Посмотрим, что у тебя получится… Почувствуй, как стучит твоя кровь… – ты отправляешься прямиком в огонь». – Быть может, это третья составляющая печально знаменитой триады «sex, drugs & rock’n’roll»? Но, как известно, Deep Purple и наркотики – явления почти не пересекающиеся, единственное случайное их пересечение произошло в особе Томми Болина. К тому же, мандрагора – это вовсе не кислота, не кокс, не гашиш и не опий, так что смысл данных песен, наверняка, не стоит сводить к банальному наркотическому трансу. История этого растения намного интереснее.

«…Если на Востоке волшебным корнем жизни считался женьшень, то в странах Средиземноморья, Малой Азии средством, «отдаляющим смерть», была мандрагора.

…За причудливую форму подземных органов, напоминающих человеческие фигуры, мандрагора и стала предметом различных суеверий. Еще знаменитый греческий математик Пифагор говорил о внешнем сходстве этого корня с фигурой человека и высказал мнение, что некогда в мандрагору превратился человек, поэтому он считал ее божественной.

С древнейших времен люди знали о разных свойствах мандрагоры – убивать и исцелять. Эмпирическим путем, подвергая себя страданиям и даже смерти, люди определяли качество этого овеянного легендами и преданиями растения. Всё зависело от дозы. В больших количествах мандрагора вызывала тяжелые расстройства всего организма.

…в небольших количествах мандрагора действует как тонизирующее средство. Упоминание о мандрагоре можно найти в Ветхом завете. Так, Книга Бытия рассказывает о том, что любимая жена Иакова Рахиль уступила мужа своей младшей сестре за «мандрагоровые яблоки» (так тогда называли плоды растения). Издавна плоды мандрагоры употреблялись арабами в пищу – они вызывали сладострастные ощущения и служили для приготовления любовного напитка. Поэтому их еще называли «яблоками любви»

…В «Каноне врачебной науки» Авиценны также есть дополнения со ссылками на Диоскорида. Из них можно узнать, что этот древнегреческий врач считал корень мандрагоры средством, «возбуждающим любовь»…

Божественная мандрагора почиталась и как надежное волшебное средство. Уже в греческой мифологии Цирцея подмешивала мандрагору в свои снадобья, чтобы превращать мужчин в свиней. Считали также, что эта трава дает потомство бездетным женщинам, является верным средством против дурного глаза и колдовства, что обладатель корня будет вечно молод, его не покинут любовь и счастье». (Мацюцкий С.П. Заветные травы. Днепропетровск. Проминь. 1990)

Итак, мандрагора – это, прежде всего, то, что разжигает любовь! – Именно в таком из многочисленных своих качеств она присутствует у Deep Purple. И потому после напряженно-магической «Into The Fire» следует откровенно эротическая тематика. Сначала – один из многочисленных образов в галерее «диппапловских» женщин предстает пред нами в музыкально безукоризненной «Ходячей развалине» («Living Wreck»): «Ты приехала на весь уикэнд, но пробыла только одну ночь. Ты сорвала с себя накладные волосы, вынула вставные зубы. О, я едва не помер со страху…»

И, наконец, наиболее сексуальная песня не только альбома, но, наверняка, всего творчества группы, а может, и всей рок-музыки, ибо всё содержание и весь смысл здесь составляет сам сексуальный акт – и ничего больше. Это «Hard Loving Man» («Страстно любящий мужчина») – вещь, в которой достигается идеальное соединение формы и содержания, музыки и текста: «Сломай мне хребет своей страстной любовью; возьми мою руку и продолжай движение; не замедляй, мы почти уже прибыли; о-о-о, можешь ли ты выдержать боль? Я – страстно любящий мужчина».

Семь комнат на одной «Комете»

Вышедший в середине 1971 года «Fireball» в коммерческом плане оказался менее успешным, чем его предшественник «In Rock» и последовавший вслед за ним «Machine Head». На этом основании кое-кто из рок-обозревателей забрасывает мысль, что, дескать, это не совсем удачный альбом. Но на поверку подобная мысль оказывается глупостью несусветной. Дело в том, что «Fireball» – это одно из наиболее гениальных – если не самое-самое – творений Deep Purple, которое именно в силу своих достоинств оказывается не по умственным возможностям западной массовой публики.

В отличие от «Ин рока» «Файрбол» не являет собой музыкально-смысловой монолит. Напротив, здесь имеет место разнообразие – как музыкально-стилистическое, так и тематическое. Но при этом – ни малейшего намека на эклектику, и можно с полной уверенностью утверждать, что «Fireball» – альбом концептуальный. Концептуальность здесь строится на глубинной философии группы, проявившейся в лирике Гиллана и нашедшей формальное воплощение в коллективном творении Deep Purple.

Так же, как «In Rock», «Fireball» не содержит ни одной посредственной «проходной» вещи, ни одного слабого места или «провисания». Каждая из семи – отдельный, ярко представленный самодостаточный мир; это семь комнат на одной планете, то бишь «комете». Что важно отметить – лирика Гиллана совершенно не соответствует расхожему представлению о рок-н-ролле – она совершенно неожиданна и очень своеобразна.

Когда, будучи отроком, я познакомился с этим альбомом, я абсолютно не понимал, о чем поет Гиллан. Но альбом зацепил сходу. И зацепил вовсе не так как «Smoke On The Water» – благодаря риффу, и не так как «Child In Time» – благодаря красоте; песни из «Fireball» пленяли своей неоднозначностью, недосказанностью, они пробивали брешь в сознании, в которую проникали энергетические потоки из иного измерения. Когда же, благодаря переводам Андрея Евдокимова, опубликованным в книге «Deep Purple. История и Песни» (М., 1997), удалось проникнуть в содержание и смысл их текстов, стала ясна природа их глубины.

Первая – заглавная – вещь альбома «Fireball» – непосредственное продолжение темы, инспирированной «огненной мандрагорой»: «Золотой свет, сияющий над тобой, открывает мне тайну, откуда ты. Магии твоих глаз подвластно всё, на что падает твой взгляд… Стоит тебе улыбнуться и прикоснуться ко мне – и сразу на сердце становится легко; твои губы словно огонь прожигают мою душу насквозь… Ты мчишься как шаровая молния, танцуешь как дух. Ты – целое созвездие Близнецов, и я не знаю, какую из этих звезд люблю больше. Голова моя раскалывается, мой разум взрывается…»

Вторая вещь – полная противоположность первой: вместо стремительной энергетичности – неторопливость и вязкость, тягучая приземленность; вместо утверждения – отрицание – «No No No», – вместо «космической любви» – социально-политическая тематика: «В результате процесса очищения отходов становится всё больше, воздуха – всё меньше. Всё так спуталось-переплелось, что никто не знает с чего начать. Они говорят о созидании, но только то и делают, что убивают… С неба падает ядовитый дождь, но они говорят: «Нет, нет, нет, мы ни в чем не виноваты».

Это самая настоящая песня протеста: «Можно ли позволять им дурить себя? – Нет, нет, нет. – Получили ли мы свободу? – Нет, нет, нет. – Становится ли наша жизнь лучше? – Нет, нет, нет. – Любим ли мы друг друга? – Нет, нет, нет. – Обязаны ли мы ждать вечно? – Нет, нет, нет».

Есть ли что-либо общее между первой и второй вещью? – Нет, нет, нет! – А если скрестить две эти противоположности, то что получится в результате? – «Demon’s Eye» – третья вещь альбома! Среднего темпа, с монотонным – но в то же время энергетично-напряженным – риффом эта композиция является проникновением в самую суть той ситуации, когда ты наконец спрыгиваешь (или стремишься это сделать) с сексуального крючка. Это весьма специфичное напряжение запечатлено здесь как в музыке, так и в тексте: «Ты мне больше не нужна. Не хочу, чтобы ты, малышка, ошивалась у моей двери. Ты скользишь змеей и крадешься по тайникам моих мыслей. Ты думаешь, что шибко умна, но ты просто не в своем уме! Хитрая, коварная, как око самого дьявола!»

А далее следует опять-таки антитеза – снимающая напряжение добродушная шутка в стиле кантри «Anyone’s Daughter» («Чья-то дочь»): «Я стоял под окном твоей спальни, бросая в окно камушки. Но тут вылетел твой папашка, настучал мне по голове… И швырнул меня в мусорный бак…»

Вот такой вот тезис – антитезис – синтез – и вновь антитезис – представляет собой первая сторона альбома «Fireball». А как насчет продолжения? Оно – на второй стороне!

Вначале видим медленно плетущегося «Мула» – «The Mule». Неторопливо-размеренная вещь в стиле рок-джаз с ярко выраженной линией ударных, и с небольшим текстом о муле. Мул – это, как известно, помесь осла с кобылой, но что он означает в этой песне? Оказывается, что не много не мало, а самого… черта. Только вот отношение к нему здесь вовсе не такое как у «черных металлистов», а напоминает мысли по этому поводу Гоголя и Достоевского: «Никто не ведает, что ты творишь, потому что я загораживаю тебя собой. Но это именно ты всегда тащишь меня за собой, внедряя в мой мозг злобные мысли… Как я могу измениться, если разум мой водит дружбу с Люцифером, прячущимся в земле. Я – всего лишь еще один раб мула».

А что же после «мула»? Все хорошо помнят, что это место занимает композиция, в творчестве Deep Purple являющаяся одной из наиболее впечатляющих, и в то же время наиболее загадочной – «Fools» («Дураки»). «I’m crying, I’m dying…» («Я плачу, я умираю…») – О чем же эта песня?

По зрелому размышлению приходишь к выводу, что она не о чем, а о ком: «Я умер в то время, когда жил, когда любил и был рожден на какой-то далекой горе… Тебе незнакома та боль, что пронзает меня, так как я вынужден жить снова и снова… Я верю, что если бы вы увидели кровь между строк, – я верю, что вы смогли бы стать лучше…Но дураки улыбаются убивая…» – Думаю, что текст этот инспирирован главной партией, которую довелось исполнить Йэну Гиллану в известной опере Эндрю Ллойда Уэббера и Тима Райса. Только лишь эта личность и может стать ключом к пониманию столь парадоксального текста.

Что ж, при такой психологической и философской глубине, присущей пятому альбому Deep Purple, не мудрено и утонуть. А потому вполне закономерно, что коммерчески этот диск оказался не самым успешным. Это вполне соответствует законам шоу-бизнеса. Именно этим законам посвящена последняя вещь на «Fireball» – «No One Came» («Никто не пришел»): «Думаю, что я должен говорить правду и выкладывать всё как есть. Но если я буду говорить правду, только правду и ничего кроме правды, смогу ли я когда-нибудь стать звездой? Никто не знает, кто – настоящий, а кто притворяется. Каждый старается перекричать другого, только блеск и лоск прорываются к успеху… Да, я пришел, я иду и я исчезну – ты и глазом не успеешь моргнуть, никто не скажет даже «прощай!» Хорошие деньги – и время летит галопом веселья и игр. Но вот деньги кончаются, ты лежишь в постели, позабыт и позаброшен, лежишь и гадаешь – чего ради ты всё это натворил?»