Мама для сына.

Один из примеров для меня был случай с одной мамой, её сыну четырех лет ставили диагнозы аутизм и эписиндром. Это была тревожная мама, она очень переживала за сына. Он не проявлял к ней внимания, и вспоминал о ней только тогда, когда она была ему нужна чтобы поесть, попить и т.д.

Он мог спокойно пойти или побежать, куда он хотел. Женщина воспитывала его одна со своей мамой. Они приложили много усилий, для того чтобы помочь мальчику и выкладывались на полную катушку. Так прямо и говорили, что отдали ему свою жизнь. Практически забыв о себе и своих потребностях. Мама работала и днем с ребенком сидела бабушка. У мамы хватало времени только на работу и сына, она вся была в нем в его «проблеме», «болезни».

Обычно они с сыном 2-3 раза в год приезжали на различные реабилитационные лагеря для детей с подобными диагнозами. Также, проходили обычное лечение, которое определяли врачи в таких случаях.

Реабилитация и лечение помогали этому мальчику на физическом уровне. Все усилия врачей и других специалистов были, направлены только на самого ребенка, на его «болезнь». Его мама воспринималась ими некоторым образом отдельно от ребенка, что, конечно же, не способствовало установлению правильных связей с сыном. Не учитывалось психологическое состояние мамы и бабушки.

При разговоре с мамой она отметила, что ей очень хотелось, чтобы сын приходил к ней, обнимал ее, что-то по-своему говорил ей, рассказывал. Ей хотелось, чтобы он замечал ее, чтобы она могла почувствовать его. Пусть хоть какая-нибудь реакция с его стороны, чтобы она могла понять да, он знает и понимает, что у него есть мама.

Но ничего подобного не происходило. Мальчик все время был в своем мире. Женщина надеялась, что со временем потихоньку, что-то будет исправляться и меняться. Но никаких изменений пока не наступало.

Когда я первый раз встретился с ними, я отметил, что она чрезмерно привязана к нему. Правда, у нее для этого были все объективные предпосылки. И, тем не менее, в процессе нашей работы я обратил ее внимание на то, что она часто бывает в «растворена» в сыне. Что чрезмерно погрузилась в него, так что ее самой не осталось.

Мы побеседовали с ней на предмет того, насколько важно для ребенка, чтобы его родители чувствовали себя хорошо, что они здоровы, что они могут позволять себе заниматься чем-то для себя.

Она ответила, что наверно это важно, но более важным является, то насколько они заботятся о ребенке. А то, в каком она состоянии и настроении не имеет определяющего влияния на развитие ее сына. По началу ей казалось, что между ее состоянием и состоянием сына нет такой зависимости и взаимовлияния. Постепенно она стала прислушиваться к себе, к своим чувствам и ощущениям, к тому, что происходит в ее жизни помимо работы и лечения сына.

Постепенно она стала отмечать, что такая зависимость есть и очень сильная. Особенно она это заметила после одного случая, который произошел с ней после нашего первого разговора. Когда она пришла в свой номер, она подумала, что не помнит времени, когда она, что-то делала для себя, просто так потому-то ей этого хотелось. Конечно, она устраивала время от времени себе отдых, пыталась отключиться от постоянных забот и тревог. Но это было искусственное отключение без осознавания, что она хочет по настоящему, без понимания своих потребностей и чувств. И через некоторое время ее напряженное состояние возвращалось.

Страхи и тревоги на самом деле не отпускали ее. Она была слишком погружена в своего сына. И своей заботой уже начинала мешать ему.

Как только она поняла это, как только она подумала, что для ее ребенка важно то в каком она состоянии находится рядом с ним, грустная или веселая, уставшая или отдохнувшая. Она почувствовала, что для них обоих важно, чтобы она могла быть с собой со своими чувствами и желаниями. Чтобы она могла заботиться о сыне, так же как и о себе, что его потребности стоят ровно столько же, сколько и ее.

Она решила, что будет уделять каждый день время для себя. Будет больше бывать сама с собой.

Буквально через два дня, когда они были с сыном в номере он вдруг не с того, ни с сего подошел к ней забрался на колени и обнял. Он сделал это первый раз за всю свою жизнь. Первым ее порывом было прижать его Ии как можно дольше остаться в таком положении. Но потом она поняла, что раз сын сможет сам определить, сколько он хочет посидеть у нее. Она просто насаждалась текущим моментом, не стремилась специально его продлить, хотя очень хотелось.

Эта женщина потом рассказа мне, что она впервые почувствовала своего сына, поняла, что он знает о ней, что он любит ее.

С тех пор их отношения уже были совершенно другие. И самое главное, что эта женщина занявшись собой, помогла своему сыну стать ближе к ней. Отпустив его, она приобрела его вновь.