На защиту выносятся следующие положения. 18 страница

Реальный характер договора банковского вклада следует из буквального содержания п.1 ст.834 ГК РФ, согласно которой по договору банковского вклада одна сторона (банк), принявшая (курсив наш – А.В.) поступившую от другой стороны (вкладчика) денежную сумму, обязуется возвратить вклад и уплатить проценты на условиях и в порядке, предусмотренных договором. Реальный характер договора банковского вклада позволяет вкладчику изменить свое решение в период между заключением договора и внесением денежных средств (насколько эти события могут отстоять друг от друга во времени с учетом конкретных обстоятельств), а также лишает банк права принудительно потребовать от вкладчика внесения денежных средств, предусмотренных договором, как в момент его подписания, так и в процессе действия заключенного договора.

Публичный характер договора банковского вклада. В силу данного обстоятельства банк, с одной стороны, не может отказать в заключении договора вкладчику (физическому лицу), обратившемуся за заключением

договора, а с другой стороны, банк ограничен в произвольном изменении условий договора.

Невозможность отказать в заключении договора физическому лицу, обратившемуся в банк за заключением договора, следует из законодательных положений, согласно которым коммерческая организация обязана заключать такие договора с каждом, кто к ней обратится, и отказ в заключении такого договора не допускается (ст.426 ГК РФ).

Что же касается затруднения произвольного изменения условий договора банковского вклада вследствие его качества публичного договора, то приведем в качестве примера одно из судебных дел, в котором данный вопрос получил трактовку, защищающую интересы вкладчика256.

Один из вопросов, исследованных в ходе рассмотрения дела в различных судебных инстанциях, состоял в возможности одностороннего изменения банком условий договора банковского вклада как публичного договора. Применительно к данному делу право банка на одностороннее изменение условий договора с вкладчиком содержалось в типовой форме договора банковского вклада «Универсальный», и этот факт по-разному оценивался судами различных инстанций. Так, суд первой инстанции посчитал возможным в силу принципа свободы договора допустить включение банком в типовую форму договора банковского вклада условия о возможности изменения договора в одностороннем порядке. Суд апелляционной инстанции также посчитал возможным включение в типовую форму условия об одностороннем изменении банком условий договора на ином основании, согласно которому типовая форма не содержит признаков договора в смысле ст.420 ГК РФ, поскольку является только проектом договора, который не устанавливает, не изменяет и не прекращает права и обязанности конкретных лиц.

Кассационная инстанция справедливо указала на неправильное

применение судами первой и второй инстанции норм материального права.

256 Постановление ФАС Дальневосточного округа от 27 декабря 2010 г. №Ф-03-8951/2010.

Позиция кассационной инстанции основывалась на том, что договор банковского вклада с физическим лицом является публичным договором, вследствие чего он должен заключаться на одинаковых со всеми физическими лицами условиях. Далее, суд указал, что типовая форма договора вклада «Универсальный» является публичной офертой, содержит заранее определенные условия, что означает отсутствие у потребителя возможности влиять на содержание договора. На этом основании суд посчитал законным предписание Роспотребнадзора внести изменение в типовую форму договора вклада «Универсальный», состоящее в устранении права банка на одностороннее изменение условий договора.

Таким образом, можно сказать, что в судебной практике положение о публичном характере договора банковского вклада с вкладчиком – гражданином получило трактовку, согласно которой, поскольку публичный договор заключается на одинаковых со всеми условиях, то условие договора о праве банка в одностороннем порядке изменять условия договора рассматривается как противоречащее положениям ГК РФ о публичном договоре.

Запрет на одностороннее уменьшение банком процентной ставки по вкладу физического лица. Наряду с общим ограничением права банка на одностороннее изменение условий договора банковского вклада как публичного договора, гражданское законодательство содержит специальный запрет на одностороннее уменьшение банком процентной ставки по договору банковского вклада, кроме случаев, предусмотренных законном, причем, подчеркнем это обстоятельство – не законом вообще, но специально принятой на такой случай нормой закона. Речь идет о ст.838 ГК РФ, согласно которой «Определенный договором банковского вклада размер процентов на вклад, внесенный гражданином на условиях его выдачи по истечении определенного срока либо по наступлении предусмотренных договором обстоятельств, не может быть односторонне уменьшен банком, если иное не предусмотрено законом».

Данная норма также имеет историю своего толкования в судебной практике257. В ходе заинтересованного применения данной нормы со стороны банков имели место попытки обосновать свое право на одностороннее уменьшение процентов по вкладу тем, что «закон», о котором, по мнению банков, ведет речь статья 828 ГК РФ, существует – это Федеральный закон

«О банках и банковской деятельности», ст.29 которого допускает возможность одностороннего изменения банком договора с клиентом в случаях, предусмотренных не только законом, но и договором. Дискуссия в судебных органах по этому поводу была подытожена в пользу вкладчика Верховным Судом РФ, согласно позиции которого (дело № 64В97-пр8), право банка на изменение процентов по банковскому вклада гражданина в одностороннем порядке может быть предусмотрено только законом. Главным основанием, по которому Верховный Суд РФ отверг возможность ссылки на ст.29 Федерального закона «О банках и банковской деятельности», послужило то, что вторая часть ГК РФ вступила в силу после принятия Федерального закона «О банках и банковской деятельности». Мы полагаем (и отчасти сожалеем, что данный аргумент не нашел отражения в указанном решении Верховного Суда РФ), что имеет немаловажное значение и другой аспект – норма ст.29 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» имеет общий характер, она относится ко всем вообще договорам, заключенным между банком и клиентом, в то время как норма ст.838 ГК РФ имеет специальный характер, относясь только к одному виду договора – договору банковского вклада, причем, к такому подвиду этого

договора, в котором вкладчиком является гражданин258. С учетом этого

норма ст.838 ГК РФ должна превалировать над нормой ст.29 Федерального

257 См. об этом, напр.: Ефимова Л.Г. Банковские сделки: право и практика. М.: НИМП, 2001. С.258-259.

258 См. также: Суханов Е., Хохлов С. Вправе ли банки изменять процентные ставки по вкладам частных лиц?

// Известия, 1996, 27 марта.

закона «О банках и банковской деятельности» в силу принципа превалирования частной нормы над общей259.

В то же время справедливо сказать, что правовое регулирование банковского вклада как гражданско-правовой сделки имеет в законодательстве российской Федерации и резервы для дальнейшего развития. Так, например, действующее законодательство не учитывает того широкого подхода к понятию «депозит», которое характерно для современного банковского права. В данной сфере хорошо известно решение Суда Европейских Сообществ по делу С-366/79 – при решении вопроса об отнесении спорного финансового инструмента к категории «депозит» для целей банковского законодательства ЕС, суд исходил из следующего:

- одной из основных задач банковского законодательства является защита сбережений. Эта задача может быть решена только при максимально широкой трактовке понятия «депозит» (курсив наш – А.В.), поскольку кредитные институты постоянно изобретают новые инструменты и допущение узкой трактовки данного понятия свело бы на нет задачу защиты сбережений;

- банковский сектор является особо чувствительным с точки зрения защиты интересов потребителей, и потребители должны быть максимально защищены от нанесения им ущерба в ходе осуществления банковских сделок.

В силу такого подхода суд пришел к выводу, что под депозитом в банковском праве следует понимать не только те инструменты, которые предполагают возврат средств в силу самой своей природы (в т.ч. классический банковский вклад), но и те, которые даже не обладая данным

свойством, являются предметом сделки, в которой обязательство возврата

259 Следует отметить, что вопрос, связанный с толкованием ст.29 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» был поднят на уровень Конституционного Суда РФ, который в своем Постановлении от 23 февраля 1999 г. №4-П признал положение ст.29 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» не соответствующей Конституции РФ как позволяющее банкам произвольно снижать процентную ставку по банковскому вклада на основе договора, без определения в федеральном законе оснований, обусловливающих такую возможность.

следует из контрактных положений. В этом свете нам представляются неоправданными ограничения, установленные ст. ст.835 ГК РФ, положения которой распространяют правила о банковском вкладе только на привлечение денежных средств путем продажи ценных бумаг, соответствующим указанным в ст.835 ГК РФ признакам.

Другой спорный аспект правового регулирования договора банковского вклада в российском гражданском законодательстве связан с правом вкладчика-гражданина в любое время потребовать от банка возврата суммы срочного вклада в любое время до окончания указанного в договоре срока возврата вклада (ст.837 ГК РФ). На первый взгляд такое положение представляется направленным на защиту интересов вкладчика-гражданина. Но это бесспорно лишь при подходе к банковскому вкладу как гражданско- правовой сделке, когда во внимание принимаются прежде всего интересы сторон отдельно взятой сделки. Если же посмотреть на этот вопрос с точки зрения логики банковской системы, то ситуация представляется не столь однозначной – ведь такое право вкладчиков создает для банковской системы дополнительный риск немедленного истребования вкладов в размерах, превышающих реальные возможности банков, что рассматривается в качестве хрестоматийного примера одного из основных рисков в банковской деятельности. Получается, что в долговременных интересах вкладчиков было бы корректнее изъять это положение из законодательства, особенно в условиях существования системы гарантирования вкладов. Напомним, что в современных условиях смены парадигмы в банковском праве достижение своего интереса в сфере банковских услуг возможно только при должном учете интересов контрагента – об этом уже шла речь в главе о статусных институтах современного банковского права, и функциональные институты не являются исключением.

Подводя итоги рассмотрения вопросов договора банковского вклада в современном банковском праве, можно сказать следующее. Банковский вклад – это банковская сделка, представляющая собой существенный риск

прежде всего для вкладчика. В связи с этим в банковском праве различных стран сложились конструкции, ограничивающие свободное усмотрение сторон договора банковского вклада вообще и защищающие права вкладчика как слабой стороны в договоре по отношению к банку в частности. Эти правовые конструкции соответствуют традициям, укоренившимся в соответствующей правовой системе. Так, в праве Франции существует сравнительно жесткая законодательная регламентация условий договора банковского вклада, прежде всего в отношении ряда законодательно закрепленных видов вкладов («регулируемые депозиты»). В праве Англии законодательная регламентация гораздо ниже (практически она сводится к законодательному ограничению права на привлечение вкладов только для институтов, имеющих лицензию на осуществление бизнеса по приему депозитов), но при этом прецедентное право содержит достаточно широкий набор средств, позволяющих заинтересованному вкладчику защитить свои права, которые были выработаны в ходе развития прецедентного права, регулирующего отношения банка и клиента. Правовые конструкции, защищающие права вкладчика, закреплены и в российском законодательстве, будучи впоследствии истолкованы в ряде существенных аспектов в пользу

вкладчика-гражданина высшими судебными инстанциями260.

Таким образом, создание правовых конструкций, направленных на защиту интересов вкладчика с учетом правовых традиций конкретной правовой системы можно считать устоявшейся чертой и результатом развития современного банковского права.

Мы считаем маловероятной какую-либо существенную гармонизацию банковского права в этом направлении. Процессы развития современного банковского права в Европейском Союзе (что оправданно рассматривать как

показатель развития современного банковского права вообще) показывают,

260 Под «эффективностью» таких правовых конструкций мы имеем в виду прежде всего их материально- правовую эффективность, которой в то же время может недоставать процессуальной эффективности в силу отсутствия в российской банковской системе законодательно закрепленных органов альтернативного разрешения споров между банком и клиентом, примеры которых существуют в современном зарубежном банковском праве.

что законодатель уделяет большее вниманию развитию системы гарантирования депозитов, Действительно, на уровне ЕС не делалось попыток каким-либо образом гармонизировать положения договоров банковского вклада, но в отношении систем гарантирования депозитов ситуация иная — внимание европейского законодателя к вопросу гарантирования возврата депозитов насчитывает более чем двадцатилетнюю историю и обусловлено пониманием того простого обстоятельства, что для создания единого рынка банковских услуг наличие системы гарантирования возврата вкладов на всей территории ЕС столь же существенно, сколь и наличие сходных пруденциальных правил. В качестве первого официального документа по этому поводу можно рассматривать Рекомендацию 87/63/ЕЕС по поводу введения схемы гарантирования возврата депозитов в

Сообществе261. Впоследствии принимается Директива 94/14/ЕС от 30 мая

1994 г. о схемах гарантирования возврата депозитов, которая составила основу современного регулирования данного вопроса в банковском праве ЕС. Затем положения указанной директива корректируются Директивой

2009/14/ЕС. Наконец, совсем недавно принята новая Директива о схемах гарантирования возврата депозитов262. Содержательно положения данных документов показывают тенденцию от минимальной гармонизации к гармонизации все большего количества понятий и процедур, обеспечивающих возврат депозитов вкладчикам – физическим лицам.

В этих условиях можно сказать, что по мере достижения национальной правовой системой приемлемого баланса в изначальной договорной диспропорции между банком и клиентом средствами, традиционными и приемлемыми для соответствующей правовой системы, дальнейшее развитие правового регулирования банковского вклада концентрируется на пути создания организационно-правовых средств минимизации рисков скорее

экономического, нежели правового характера, при наступлении которых

261 Текст доступен в интернет-ресурсе:

http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=CELEX:31987H0063:EN:HTML

262 Директива 2014/49/ЕС.

банк оказывается не в состоянии выполнить свои договорные обязательства. Этой цели и служит система гарантирования депозитов, что в начале настоящей главы было обозначено как риск-стабилизирующая (эндогенная) составляющая депозита как функционального института современного банковского права.

2. Риск-стабилизирующий элемент: Гарантирование возврата депозитов в современном банковском праве

Этот вопрос имеет достаточно продолжительную историю в банковском праве европейских стран, как на уровне Европейского Союза, так и в национальных правовых системах. Остановимся последовательно на подходах к решению данного вопроса в банковском праве ЕС и ряде европейских стран.

2.1. Гарантирование возврата депозитов в банковском праве ЕС

В банковском праве Европейского Союза официальное внимание к вопросу гарантирования возврата депозитов насчитывает более чем двадцатилетнюю историю и обусловлено пониманием того простого обстоятельства, что для создания единого рынка банковских услуг наличие системы гарантирования возврата вкладов на всей территории ЕС столь же существенно, сколь и наличие сходных пруденциальных правил263. В качестве первого официального документа по этому поводу можно рассматривать Рекомендацию 87/63/ЕЕС по поводу введения схемы гарантирования возврата депозитов в Сообществе264, однако данный

документ не привел к ожидаемым результатам, поскольку реальное

263 Об этом, в частности, прямо сказано в преамбуле Директивы 94/14/ЕС о схемах гарантирования возврата депозитов.

264 Текст доступен в интернет-ресурсе:

http://eur-lex.europa.eu/LexUriServ/LexUriServ.do?uri=CELEX:31987H0063:EN:HTML

изменение ситуации с гарантированием возврата депозитов в ЕС возможно только на директивном уровне. В связи с этим была принята Директива

94/19/ЕС от 30 мая 1994 г. о схемах гарантирования возврата депозитов. Основные правовые конструкции, используемые директивой, суть следующие.

Понятие депозита и «недоступного депозита». Директива 94/14/ЕС определяет депозит как «любой кредитный баланс, который возник в результате того, что денежные средства были оставлены на счете, или вследствие временной ситуации, возникшей вследствие обычных банковских сделок, и который кредитный институт должен вернуть в соответствии с применимыми положениями права или договора, или любой долг, подтвержденный сертификатом, выпущенным кредитным институтом» (ст.1).

По поводу данного определения можно сказать, что оно преследует цель дать разумно широкое понятие депозита, с тем чтобы не свести его к формально-юридическому аспекту, т.е. договору банковского вклада – речь идет о любом кредитном остатке, который кредитный институт должен вернуть клиенту в соответствии с заключенным между ними договором и/или нормами применимого права.

Наряду с этим Директива 94/14/ЕС установила ряд изъятий, т.е. тех денежных средств, которые, подпадая под определение депозита, тем не менее исключались из числа гарантируемых депозитов (это исключение могло быть установлено по усмотрению отдельных государств – членов ЕС). В числе таких изъятий были названы следующие денежные средства, размещенные в кредитных институтах:

- кредитными и финансовыми институтами,

- страховыми предприятиями,

- правительствами и иными центральными государственными органами,

- провинциальными, региональными, местными и муниципальными органами,

- предприятиями коллективного инвестирования,

- пенсионными фондами и фондами компенсации при увольнении,

- директорами, менеджерами кредитного института (и рядом приравненных к ним лиц), в том числе если вкладчик занимает аналогичную должность в другом кредитном институте той же группы, а также депозиты близких родственников таких лиц

- другими компаниями, входящими в ту же группу, что и кредитный институт,

- на предъявителя

и ряд других, включая денежные средства, за размещение которых клиент получил индивидуальные условия, выполнение которых кредитным институтом способствовало ухудшению финансового состояния института; долговые ценные бумаги, обязательства из собственных акцептов и векселей; денежные средства в валюте стран, не являющихся членами ЕС265. Наряду с этим защита не предоставлялась инструментам, которые подпадали под определение «собственные средства» в соответствии с Директивой 89/299/ЕС о собственных средствах кредитных институтов, а также депозиты, возникающие из сделок, в отношении которых в уголовном судопроизводстве было вынесено решение об отмывании денег (ст.2).

Таким образом, Директива устанавливает достаточно широкое определение депозита и одновременно исключает из сферы защиты ряд категорий денежных средств, формально подходящих под определение депозита. В этом проявляется стремление, с одной стороны, не допустить возможность устранения из сферы защиты определенных категорий добросовестных вкладчиков, чьи денежные средства могут быть охарактеризованы не как банковский вклад в соответствии с формально- юридическими нормами определенной правовой системы, а с другой

стороны, исключить из сферы защиты определенные категории депозитов,

265 Приложение I к Директиве 94/14/ЕС.

которые, формально являлись таковыми (депозитами), размещены в кредитном институте на условиях, экономически и политически отличных в сравнении с «обычными» банковскими вкладами «обычных» банковских вкладчиков.

Наряду с определением понятия «депозит» столь же важное значение имело и определение тех случаев, когда у вкладчика возникало право на получение компенсации от гарантийной схемы. Основополагающая идея состоит в том, что не во всех случаях неполучения депозита в срок, предусмотренный договором, вкладчик мог обратиться за получением компенсации к гарантийной схеме, но только в случаях, специально установленных правом соответствующего государства.

В директиве данный вопрос решается через конструкцию «недоступный депозит». Под недоступным депозитом понимается депозит, срок которого истек и который подлежит выплате, но не был выплачен вкладчику кредитным институтом и при этом имеет место одно из следующих условий:

- компетентные власти определили, что кредитный институт не способен выплатить депозит в настоящее время по причинам, которые непосредственно относятся к его финансовой ситуации, и не сможет этого сделать в ближайшей перспективе,

- судебные органы вынесли решение, в соответствии с которым по причинам, непосредственно относящимся к финансовой ситуации кредитного института, приостанавливается возможность вкладчиков заявить требования о выплате вкладов (ст.1).

Размеры и порядок выплаты. Согласно директиве (ст.7), размер покрытия определялся как 20 000 ЭКЮ в отношении всех депозитов одного вкладчика. Данный уровень мог изменяться при наличии ряда обстоятельств, предусмотренных директивой.

Так, если в каких-либо государствах ко времени принятия директивы уровень покрытия был меньше, то уровень 20 000 ЭКЮ должен был быть достигнут к 31 декабря 1999 г., но в любом случае со вступлением директивы

в силу он не мог быть ниже 15 000 ЭКЮ. Кроме того, директива не препятствовала государствам принимать нормы внутреннего права, которые предоставляли бы более высокое или более всестороннее покрытие депозитов. Например, директива прямо указывала на возможность предоставить полное покрытие в отношении ряда депозитов по социальному критерию. Кроме того, государствам предоставлялось право определить покрытие в виде процента от суммы депозитов (с определенными ограничениями). Наконец, директива установила правило, в соответствии с которым сумма покрытия подлежала пересмотру по крайней мере один раз в пять лет.

Не меньшее значение, чем размер покрытия, имел вопрос об объекте покрытия. Директива заняла позицию, согласно которой покрытие предоставлялось не в отношении одного (каждого) депозита, а в отношении одного (каждого) вкладчика.

Наконец, директива установила минимум правил в отношении процедуры выплаты покрытия в случаях недоступности депозитов: государства вправе установить в национальном законодательстве ряд формальностей, которые должны быть выполнены в качестве предварительного условия получения гарантийного покрытия, и при этом срок получения гарантийного покрытия не должен превышать три месяца с даты определения компетентных властей или судебного решения, вследствие которых депозит квалифицировался как недоступный.

Обязательность участия кредитных институтов в схеме (схемах) гарантирования возврата депозитов. Директива установила обязательность участия кредитного института в схеме гарантирования возврата депозитов в качестве условия, исключительно при выполнении которого кредитному институту разрешается принимать депозиты (ст.3) - таким образом в банковское право ЕС была воплощена конструкция обязательности участия кредитных институтов в схемах гарантирования возврата депозитов.

При этом директива не оставила без внимания и связанный с этим вопрос

– обязательность участия кредитного института в системе гарантирования депозитов означала и наличие его обязательств перед такой схемой (в частности, обязательств по финансированию соответствующей схемы). По логике директивы неучастие в схеме и невыполнение обязательств перед схемой влекли для кредитного института в конечном счета одинаковые последствия – невозможность принятия депозитов и, более того, невозможность продолжения деятельности в качестве кредитного института. Невыполнение обязательств перед схемой гарантирования возврата депозитов влекло за собой предупреждение и иные предусмотренные соответствующей правовой системой санкции с целью принудить кредитный институт к выполнение таких обязательств. Если эти меры не дали результатов, директива предусматривала возможность исключения кредитного института из схемы, при этом устанавливалось правило, согласно которому все депозиты, размещенные в таком кредитном институте до исключения его из схемы, покрывались соответствующей схемой гарантирования возврата депозитов (ст.3). Последующая деятельность кредитного института ставилась в зависимость от наличия альтернативного варианта гарантирования возврата депозитов, размещаемых в таком кредитном институте, при отсутствии которой компетентные власти должны были отозвать лицензию у такого кредитного института.

Следует при этом отметить, что директива допустила дискреционные полномочия государств – членов ЕС освободить отдельные кредитные институты от обязательного участия в схемах гарантирования депозитов, если при этом кредитный институт принадлежал к системе, обеспечивающей его ликвидность и платежеспособность, если при этом система удовлетворяла критериям, установленным директивой (ст.3).

Равный уровень защиты в различных странах. Данный аспект имеет значение как в контексте логики банковского права Европейского Союза, которое изначально развивалось как сходное в различных страна, так и в

свете характерного для современного банковского права процесса его фактической гармонизации, выходящего за пределы политических границ Европейского Союза.

Основная идея соответствующих норм состояла в том, чтобы филиалы кредитных институтов, действующие на территории другого государства (государства пребывания), предоставляли такие же гарантии своим вкладчикам, что и кредитные институты, зарегистрированные в этом государстве пребывания. Норма появилась в связи с принципиальной возможностью того, что уровень гарантий, предоставляемых в государстве учреждения такого кредитного института, мог быть выше, чем в соответствии со схемами государства пребывания. В этом случае принадлежность филиала кредитного института к более выгодной для вкладчика гарантийной схеме могло иметь нежелательные последствия для конкуренции на рынке банковских услуг государства пребывания филиала кредитного института.

Естественно, была возможна и иная ситуация, когда уровень покрытия, предлагаемый схемами гарантирования в государстве пребывания филиала, был выше того, который предлагался схемами государства учреждения головного офиса кредитного института. Для таких случаев директива предусмотрела возможность дополнительной компенсации вкладчикам филиала кредитного института, выплачиваемой в рамках схем, существующих в государстве пребывания филиала. Но возможность выплаты такой компенсации оставлялась на усмотрение государства пребывания, которое в случае принятия законодательных положений, позволяющих выплату дополнительной компенсации, должно было исходить из ряда

руководящих принципов, установленных Директивой 94/14/ЕС266.

Наконец, важно отметить предусмотренные Директивой 94/14/ЕС

информационные требования. Они состояли прежде всего в том, что кредитные институты должны информировать своих как существующих, так

266 Приложение II к Директиве 94/14/ЕС.

и потенциальных вкладчиков о гарантировании депозитов, что подразумевает предоставление, по крайней мере, следующей информации:

- информации о схеме гарантирования депозитов, к которой принадлежит кредитный институт, либо об иных соглашениях, направленных на гарантирование депозитов,