ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУШЕНИЕ

– Товарищи участники экспедиции и члены экипа-

жа! – разнеслось по судовой трансляции. – Прямо по

курсу в двух милях виден дизель-электроход «Обь».

Любителям рекомендуется зарядить свои аппараты и

стремглав бежать на верхнюю палубу!

Долгожданная минута! Такой дружный топот сотен

ног мне доводилось слышать только в театре, когда

зрители, сшибая друг друга, неслись в гардероб.

– Где, где она? – потрясая фотоаппаратом, суетил-

ся любитель.

– О, дайте, дайте мне бинокль! – стонал другой. –

Три компота за бинокль!

– Предложи капитану, – советовали ему. – Он на-

верняка согласится.

– Вот она!

– Где, где?

– Видишь остроконечный айсберг?

– Ну, вижу.

– А две мачты слева?

– Вижу!

«Обь» нетерпеливо поджидала вас у кромки ледя-

ного поля – совсем как у памятника Пушкину под ча-

сами. В её приветственных гудках слышался упрёк:

«Сколько времени здесь торчу, могли бы поторопить-

ся!» По сравнению с изящным, одетым во все белое

красавцем «Визе» она выглядела замарашкой в сво-

ём видавшем виды комбинезоне: обшарпанная, би-

тая льдами, нагруженная сверх всякой меры работя-

га «Обь». Огромная и могучая, она снисходительно

поглядывала на «Визе», как смотрел бы уверенный в

себе силач на разодетого в пух и в прах тонконогого

франта. Ещё бы! Без «Оби» во льдах мы и шагу не

сделаем, «Обь» – ледокол, и ведёт его знаменитый

полярный капитан Эдуард Иосифович Купри.

Гудки, ракетные залпы, радостный рёв двух экипа-

жей и обеих частей экспедиции! А тут ещё послышал-

ся гул, и овации вспыхнули с новой силой: это из Мир-

ного прилетел самолёт, ледовый разведчик. Он сде-

лал над нами несколько кругов, сбросил вымпел, по-

махал крыльями и, запечатлевшись на нескольких ки-

лометрах фото– и киноплёнки, скрылся из виду. Один

лишь я перевёл два десятка кадров, из которых год-

ным для печати, увы, оказался только один, на нём с

великолепной резкостью отобразился чей-то скальп.

До Мирного осталось несколько десятков миль пу-

ти. «Обь» шла от нас в двух-трех кабельтовых 5, вер-

5 Разумеется, мне ничего не стоило бы написать, что «Обь» шла от

нас в трехстах-четырехстах метрах, но я сознательно употребляю сло-

во «кабельтов», чтобы читатель, во-первых, проникся морской роман-

нее, не шла, а вползала на лёд, продавливая в нём

канал – чтото вроде посыпанной песочком пешеход-

ной дорожки для идущего сзади франта с его лаки-

рованными штиблетами. С момента встречи вся Пят-

надцатая экспедиция оказалась в сборе. На борту

«Оби» находились и несколько наших восточников:

механик-водитель Федор Львов, радист Герман Фло-

ридов, повар Павел Смирнов и научный сотрудник по

ионосфере… Василий Сидоров. Вы вправе мне не

поверить, но произошло уникальное совпадение: на

станции Восток будут жить два Василия, обладатели

редчайщей фамилии Сидоров. Поэтому давайте от-

ныне условимся: специалиста по ионосфере будем

именовать Василий Сидоров-второй.

Между тем на «Визе» начался ажиотаж, все спеш-

но сворачивали свои дела. У душевых кабин выстрои-

лись очереди: на материке воду придётся экономить,

там такого удовольствия не испытаешь. Парикмахе-

ры-самоучки работали, как автоматы, подстригая кли-

ентов по последней антарктической моде: «под ну-

лёвку». Пышные, годами лелеемые шевелюры лете-

ли на пол. Внутренне содрогаясь и проклиная себя

за опрометчивое решение, оболваненные жертвы мо-

тикой, а во-вторых – уважением к познаниям автора. К сожалению, не

помню точно, сколько в этом кабельтове метров (Один кабельтов равен

185,2 метра. – Прим. ред.)

ды мрачно смотрелись в зеркало. А за обедом в ка-

ют-компании стоял сплошной стон. Один из сидящих

за нашим столом (кажется, это был я) взглянул на

дынеобразную, с какими-то причудливыми уступами

наголо остриженную голову доктора Д. – и подавил-

ся сливовой косточкой из компота. Интеллигентный

и обаятельный доктор, который стараниями механи-

ка-водителя Лёши Поспелова приобрёл внешность

беглого каторжника, с мужеством философа игнори-

ровал соболезнования и стоически, хотя и не без

некоторого уныния, нёс свой крест.

Веселила кают-компанию и ставшая традиционной

дружеская перебранка между Григорием Мелентье-

вичем Силиным и старпомом. Заместитель начальни-

ка экспедиции по хозяйственной части, большой ма-

стер розыгрыша, уже давно заронил в душу старпома

смутное беспокойство, ибо не упускал случая обро-

нить замечание такого рода: «Хорошая на „Визе“ по-

суда, неплохо бы захватить кое-что с собой» или: «А

почему бы нам не взять в Мирный судовые столяр-

ные инструменты?» Ежедневно повторяемые, эти ре-

плики убедили старпома, что Силин готов растащить

«Визе» по частям.

– Владислав Иосифович, – вкрадчивым голосом го-

ворил Силин, – я дал ребятам указание подготовить

к выгрузке запасной судовой винт. Хороший металл,

пригодится слесарям для поделок.

– Эммануил Николаевич, – тут же обращался к ка-

питану старпом, – я приказал боцману установить

круглосуточную вахту по охране материальных цен-

ностей.

– Не поможет, – посмеивался Силин, – всё равно,

когда экспедиция высадится на берег, от «Визе» оста-

нется голый корпус!

Кстати говоря, боцман Василий Павлович Алексеев

в этот день поразил меня своим воистину волшебным

даром телепата. После встречи с «Обью» я побежал

и радиорубку и столкнулся на лестнице с боцманом.

Увидев в моей руке исписанный листок, он ухмыль-

нулся и сказал:

– «Пробиваемся вслед за „Обью“ к Мирному в тя-

жёлой ледовой обстановке»?

– Почти слово в слово! – изумился я. – Расскажите,

как угадали? Вы же не видели, как я писал!

– Секрет фирмы, – продолжал ухмыляться боц-

ман. – Обыкновенное чтение мыслей на расстоянии!

– Нет, в самом деле?

– Ну а если в самом деле, то я знаю вашего брата

корреспондента, все одно и то же пишут. Как в «Золо-

том телёнке»: «Из трубы паровоза валит дым!»

И ушёл, снисходительно похлопав по плечу озада-

ченного корреспондента.

Радиограмму я, конечно, выбросил в урну и побе-

жал сочинять другую, по возможности без ярко выра-

женного штампа.

На следующее утро «Обь» пробила нам дорогу к

припаю. До Мирного осталось не больше пятнадцати

миль. Морское путешествие закончилось, между су-

дами и берегом – сплошной припайный лёд. Впрочем,

это ещё неизвестно, сплошной ли он, чаще всего под

невинным снежным покровом скрываются трещины.

В одну из них в Первой антарктической экспедиции

провалился вместе с трактором Иван Хмара. В дру-

гой трещине в начале этого года погиб при транспор-

тировке грузов с «Оби» Василий Рыскалин…

С борта «Оби» на припай спустились два научных

сотрудника, их задача – проверить надёжность льда.

Столпившись у фальшборта, мы следили за их рабо-

той, следили с замиранием сердца – что ни говори,

а скоро и нам спускаться на этот лёд. Но нашему на-

строению не суждено было долго оставаться торже-

ственным. Протирая по пути очки, подошёл один това-

рищ, сощурил близорукие глава и с абсолютно неожи-

данным энтузиазмом заорал во все горло:

– Ребята, смотрите! Какие большие пингвины!

Под всеобщий хохот «очкарик» бежал с палубы.

А вскоре действительно появились пингвины Адели,

или адельки, как их фамильярно здесь называют. Они

мчались к нам со всех ног, ужасно боясь опоздать,

спотыкались и падали, проползали десяток метров на

животе и снова поднимались. Отдышавшись, адельки

застывали как статуэтки – позировали.

Но любоваться пингвинами было некогда. С «Оби»

уже сгружали самолёты, и восточникам, летящим пер-

выми рейсами, было велено готовиться к выходу на

лёд.

Я помчался в каюту за вещами. Помню, что в эту

минуту мне вдруг пришла в голову парадоксальная

мысль:

«Я единственный участник экспедиции, который не

связан никакими обязанностями, кроме дежурства на

камбузе. Я могу остаться на „Визе“, десяток дней по-

бродить по Мирному и ещё через месяц вернуться до-

мой. Поездка сюда, Мирный, поездка обратно – будет

собран неплохой материал, и никто меня не осудит.

Подумай, пока не поздно! В середине февраля ты мо-

жешь обнять своих родных!»

«Если ты это сделаешь, – отвечал другой голос, –

я буду презирать тебя до конца жизни. Соскучился?

А ребята, которые вернутся домой через четырна-

дцать-семнадцать месяцев, не соскучились? Глупец!

Ты будешь встречать Новый год не в Центральном

Доме литераторов, а на станции Восток! Ты побыва-

ешь на всех советских антарктических станциях! Дави

в зародыше это жалкое искушение – и в самолёт бе-

гом марш!»

Последние рукопожатия, поцелуи, объятия – и в

17.00 самолёт поднимается в воздух.