За чашкой чаю

Наверное, кое-кому иэ читателей мой новый пост

покажется простой синекурой. Они глубоко заблужда-

ются. Мои коллеги в столовых и закусочных – офи-

циантки, судомойки и уборщицы – хорошо понимают,

что это такое, накрыть на стол, вымыть гору посуды,

пройтись шваброй по комнатам и наорать на посети-

телей, швыряющих на пол окурки. А ведь для меня все

это удовольствие повторялось четыре раза в день! Те-

перь-то я знаю, почему у моих уважаемых коллег ино-

гда бывает визгливый голос: когда какой-нибудь гру-

бый мужлан вваливается в помещение в грязной обу-

ви, да ещё во время обеда расшвыривает повсюду

обглоданные кости – ну как не разоблачить его сущ-

ность? И я разоблачал. Делал внушения, призывал

к порядку, заставлял уважать свои нелёгкий женский

труд. И, вспомнив про традиции станции СП-15, бес-

пощадно штрафовал за каждое оскорбляющее слух

выражение.

Однако это ещё не все. Я считался не просто де-

журным, а дежурным по станции. Значит, у меня в

руках оказалась хотя и маленькая, но власть. Обыч-

ный дежурный редко ею пользуется, так как завтра он

оказывается уже простым смертным и его вчерашняя

жертва может ему отомстить. Но ведь я-то был дежур-

ным постоянным! Малейшая обмолвка за столом – и

получай наряд вне очереди: вот какая сила оказалась

в моих руках. Ни в армии, ни после неё я никогда не

был начальником – и вдруг стал по меньшей мере еф-

рейтором. А ефрейторов, как знает по опыту всякий

рядовой, боятся куда больше, чем генерала. Даже по-

вар, этот всесильный человек, и тот замечания мне

делал максимально тактично:

– Я, конечно, Владимир Маркович, не собираюсь

вам указывать, но чашки нужно мыть так, чтобы их не

противно было взять в руки…

Или:

– Я, конечно, не навязываю вам, но помойные вед-

ра следует выносить до того, как из них польётся на

пол…

Или:

– Не поймите меня, упаси бог, что я недоволен ва-

шей работой, но если эти тарелки, покрытые толстым

слоем жира, вы считаете чистыми, то какие же гряз-

ные?

Приходилось перемывать и выносить. Хлебнул я

горя из-за этого чистюли!

Как дежурный по станции я строго следил за тем,

чтобы люди работали на свежем воздухе не больше

сорока-пятидесяти минут, а потом обязательно отды-

хали в помещении. Нарушителя согласно приказу я

тащил к Сидорову, который делал ему строгое внуше-

ние. Но эти случаи были редки. В первые дни всякая

работа на свежем воздухе давалась с таким трудом,

что мои гипоксированные товарищи без напоминаний

вваливались в кают-компанию погреться за любимой

чашкой чаю.

Не забуду наших чаепитий! Это священный обряд

на Востоке, где чай не просто приятен, а необходим

с медицинской точки зрения. Если в обычных услови-

ях наши организмы всасывают часть потребной вла-

ги из атмосферы, то на Востоке с его абсолютно су-

хим воздухом, этого не происходит. Человеческий ор-

ганизм здесь быстро обезвоживается и, идя навстречу

его требованиям, восточники в огромных количествах

поглощают чай, компот, морс – на выбор. Пьют утром,

днём, вечером и даже ночью, так как плоть жаждет

влаги вне зависимости от времени суток. А те, кто не

желает ночью вставать, вешают возле койки мокрую

простыню или набрасывают на лицо влажное поло-

тенце: всё-таки воздух становится помягче, не так де-

рёт носоглотку.

Чаепития обычно проходили в холле, за круглым

столом – главной арене сражений в «чечево». Здесь

рассаживалось человек пять-шесть, дежурный до-

ставлял из камбуза чайник, заварку, сахар, сгущёнку –

и начиналось священнодействие. Особенно предан-

но и беззаветно любил эту процедуру Иван Тимофее-

вич Зырянов. Он пил чай истово, со вкусом, самозаб-

венно опустошая чашку за чашкой и жмуря от насла-

ждения глаза. Иногда, устав лежать в опостылевшей

постели, выходил на огонёк и Василий Семёнович. Он

заметно похудел и ослаб, но дышал уже не так тяже-

ло, как в первые дни болезни. В наброшенной на пле-

чи каэшке и в унтах на босу ногу, начальник присажи-

вался к столу, прихлёбывал чай и рассказывал одну

из своих бесконечных и, как правило, поучительных

историй,

– Эх, дежурный, дежурный, – с упрёком говорил

он, – не умеете вы рационально использовать рабо-

чую силу… В бытность свою начальником станции

СП-13 я поступал таким образом: собиралась вот та-

кая весёлая компания почесать язык или на диспет-

черское совещание – ставил два мешка картошки.

Чтобы совместить приятное с полезным. Научными

авторитетами доказано, что именно за чисткой кар-

тошки в голову приходят самые умные мысли!

– Лично мне, – как всегда, без тени улыбки возра-

жал Коля Фищев, – самые светлые мысли приходят

тогда, когда картошку чистят другие.

– В Мирном снова пурга, – приносил свежую но-

вость Гера Флоридов. – Наши ребята мечут икру.

Новость плохая. Ещё два дня непогоды – и придёт-

ся из-за нехватки строительных материалов сворачи-

вать работы. Золотое летнее время пропадает. По-

мимо всего прочего, у нас кончается курево. Под Но-

вый год Сидоров послал Ташпулатову радиограмму с

просьбой первым же бортом прислать «Стюардессу»

– наши любимые сигареты, но некурящий Рустам вос-

принял радиограмму слишком прямолинейно и своим

ответом на несколько дней развеселил станцию: «На-

мёк насчёт стюардессы понял, рад был бы помочь, но

увы…»

– Ничего, прорвутся, – успокаивал Сидоров, не

столько нас, сколько себя. – Ермаков и Русаков лёт-

чики опытные и не из робких и трассу хорошо чув-

ствуют. А знаете, чем закончился первый полет иа Во-

сток? Это было во Вторую экспедицию. Лётчики – и ка-

кие лётчики! – просто не нашли станцию. Повертелись

над предполагаемым районом, израсходовали горю-

чее и вернулись в Мирный несолоно хлебавши. Игол-

ка в стоге сена! Вот закончат Борис и Гера монтаж пе-

ленгатора – будем самолёты к себе притягивать, как

на ниточке. До конца февраля времени ещё много,

в марте, когда стукнут настоящие морозы, к нам ни-

кто не полетит. То есть полетели бы, да инструкция не

позволяет, с нарушителями Марк Иванович Шевелев

расправляется как повар с картошкой.

К лётчикам восточники относятся с большой сим-

патией, уважают их за смелость и постоянную готов-

ность к риску. Сесть на нашу полосу не хитрость –

взлететь тяжело. Воздух настолько разрежен, что два

мощных мотора с натугой поднимают разгруженный

ИЛ-14.

Я припомнил случай, рассказанный Павлам Андре-

евичем Цветковым. Это произошло в Шестую экспе-

дицию. Последний самолёт, пилотируемый Борисом

Миньковым, прилетел на станцию в середине мар-

та, когда морозы достигали шестидесяти пяти граду-

сов. Самолёт разгрузили в считанные минуты, но и

спешка не помогла: моторы заглохли. Началась отча-

янная борьба с морозом. Самолёт обложили брезен-

том и начали прогревать моторы авиационными лам-

пами АПЛ. За несколько часов отогрели, выбросили

из самолёта все лишнее, максимально его облегчи-

ли, но тщетно: совершенно пустой ИЛ сделал четыре

захода, но не мог оторваться от полосы. Когда люди

совсем обессилели, Миньков сказал радисту: «Все,

строчи радиограмму: привет, ребята, остаёмся зимо-

вать…» На пятый раз взлетели…

– Молодец Миньков, – включился Борис. – Такие,

как он, скорее своей жизнью рискнут, но не подведут

товарищей. А в Одиннадцатую экспедицию произо-

шёл такой эпизод. Оставался последний рейс на Во-

сток, а мороз – за пятьдесят. По инструкции все пра-

вильно, можно не лететь. Но ведь тогда физик Генна-

дий Давыдов останется без приборов! Мы умоляли:

прилетайте, не надо садиться, сбросьте на парашю-

тах! Отказались. Так и остался Геннадий на год без

приборов. Экипаж тот ушёл на «Оби» домой, а мы,

помню, сели за стол и сочинили радиограмму: «Пла-

вать у вас лучше получается. Счастливого пути. Бла-

годарные восточники». Рассказывали, что командир

экипажа после такой благодарности весь рейс людям

на глаза старался не показываться. Понял, наверное,

что такое не прощается.

Одни чаёвники уходят, другие приходят им на сме-

ну.

– А работать будем, водохлёбы?

И Тимофеич уходит к своим дизелям, Коля Фищев –

собирать из деталей домик, он сегодня прораб, Сер-

геев и Флоридов – монтировать пеленгатор, а Васи-

лий Семёнович – в постель болеть.

Я спохватываюсь: пора сервировать стол, скоро

обед. Выгружаю из шкафа посуду, ножи, ложки и вил-

ки, разливаю в чашки компот. Нас пока ещё всего три-

надцать человек, за столом размещаемся легко. А

после обеда будет отдых, потом – полдник, вечером

ужин, кинофильм, и во всех промежутках – чай, чай,

чай и любимые всеми нами беседы за круглым сто-

лом.

«Какой я, к черту, сэр!..»

– Дежурный, на выход с вещами!

– Полундра!

– Спасите наши души!

Смех, топот ног! Я разбудил крепко спящего на

верхней койке Валерия и в одном бельё выскочил

в каюткомпанию. Здесь в окружении полуодетых то-

варищей стоял Гера Флоридов и размахивал радио-

граммой.

– Сенсация века! Только в нашей газете! Спешите

купить нашу газету!

Новость действительно умопомрачительная: часа

через два к нам в гости прилетят американцы. И не

простые, так называемые средние американцы, а кон-

грессмены Соединённых Штатов Америки! Ну, поло-

жим, сенатора Фулбрайта среди них нет, равно как Тэ-

да Кеннеди и Губерта Хемфри, а есть не столь широ-

ко известные их коллеги: Джеймс 0'Хара, демократ от

Мичигана, Джон Уолд, республиканец от Вайоминга,

Вильям Мак-Калоч, республиканец от Огайо, Джерри

Петтис от Калифорнии и Д. Уолли от Пенсильвании.

Вместе с ними прилетают начальник американской

антарктической экспедиции адмирал Уэлч, шеф про-

граммы антарктических исследований Томас О. Тоунс

и журналист Джеральд Дьюпи.

Мы схватились за головы и бросились одеваться.

– Человек, мой смокинг!

– Личному составу выгладить каэшки и надраить до

блеска унты!

– Дежурный! Срочно заказать по телефому корзину

цветов.

Дима Марцинюк, парикмахер-самоучка, открыл в

холле салон и начал запись клиентов. Обернувшись

в простыню, в кресло плюхнулся Коля Валюшкин.

– Оболванивай скоростным методом!

– Родная мать не узнает! – обнадёжил Дима и, скор-

чив страшную мину, запустил в буйную шевелюру кли-

ента свой электрический агрегат.

– Ульев, как будет по-английски: «Сэр, вы играете

в „чечево“?

– Ребята, забыл в Мирном лакированные штибле-

ты, бегу за такси!

Василий Семёнович призвал свой легкомысленный

коллектив к порядку и объявил аврал по уборке поме-

щений. Заниматься с утра чёрной работой никому не

хотелось.

– Не красна изба углами, а красна пирогами!

– Кто сказал?

– Фольклор!

– Рядовому Фольклору наряд вне очереди!

Шутки шутками, а прибрать пришлось по-настоя-

щему: ведь прилетают, как задумчиво сказал Ельси-

новский, гости не из тех, кого можно запросто хлоп-

нуть по плечу и спросить: «Проголодался небось как

собака?» И ответственный за санитарное состояние

станции «док» отправился злодействовать по комна-

там. Только и слышалось:

– Начистить пол, чтобы я в него смотрелся как в

зеркало! Убрать со стола окурок и сменить наволочку!

Снять ковбойку с лампочки!

– Это теперь модно, у них в Капитолии люстры та-

кие, из ковбоек!

Едва успели прибраться, как послышался гул мото-

ров. Успевшие одеться высыпали из дома встречать.

На полосу садился огромный реактивный самолёт ти-

па «Геркулес» с опознавательными знаками Соеди-

нённых Штатов Америки. Из открытой двери выгля-

нул весёлый негр, подмигнул нам и закрепил трап, по

которому один за другим начали спускаться высокие

гости. Опережая всех, к нам быстро шёл моложавый

конгрессмен, приветственно помахивая рукой.

– Гуд морнинг, сэр! – вежливо рявкнул один из нас

на чистом английском языке.

– Какой я, к черту, сэр! – завопил конгрессмен, и

чуть ли не прослезился: – Здорово, братцы! Умоляю,

скажите что-нибудь по-русски, хоть выругайтесь! Сил

нет, как соскучился!

И бросился в наши объятия. Это был Сергей Мяг-

ков, гляциолог из Москвы, зимующий на Мак-Мердо

в порядке научного обмена (на Майкла Мейша, четы-

ре дня назад улетевшего в Мирный). Сергей бил нас

по спинам, целовал в подшлемники и прямо-таки све-

тился от счастья. Но даже в такую волнующую минуту

он успел шепнуть нам предупреждение:

– Готовьтесь к тому, что они будут выпрашивать у

вас шапки, унты и каэшки!

В самом деле, американцы были одеты явно не по

сезону: какие-то куртки на «рыбьем меху», высокие

ботинки, спортивные кепи. Да, в таком обмундирова-

нии по Антарктиде не погуляешь. Дрожа от холода

и задыхаясь – воздух-то у нас выдавался по восточ-

ной норме! – гости ускорили шаг и устремились в ка-

ют-компанию. Здесь их встречали представители об-

щественности, учтиво шаркая унтами и произнося за-

ранее вызубренное слово «велкам», что в переводе

означает «добро пожаловать!», и «хау ду ю ду?», чего

можно было и не спрашивать, так как ответ был напи-

сан на уже заметно посиневших лицах наших гостей.

Особенной изысканностью манер блеснул Тимур Гри-

горашвили, который в рукопожатия вкладывал столь-

ко радушия и экспрессии, что пострадавшие долго

ещё дули потом на свои онемевшие ладони.

Выяснилось, что конгрессмены прибыли в Антарк-

тиду для знакомства с жизнью американских поляр-

ных станций. Ну а пролетая из Мак-Мердо на Южный

полюс, где расположена станция Амундсена – Скотта,

они не могли устоять против такого искушения – за-

свидетельствовать печатями и автографами своё по-

сещение полюса холода и геомагнитного полюса Зем-

ли. У нашего почтмейстера Геры Флоридова распухла

рука – с такой пулемётной скоростью ему пришлось

хлопать печатью. Впрочем, досталось и всем нам: за

три часа мы раздали столько автографов, сколько Со-

фи Лорен и Элизабет Тейлор наверняка не разбрасы-

вали за целый сезон. Что ж, конгрессмены тоже люди,

со свойственными людям слабостями. Разве не при-

ятно, прогуливаясь в кулуарах Капитолия, обронить

между прочим, с этакой небрежностью: «Когда я был

на станции Восток, где, кстати говоря, зарегистриро-

ван абсолютный мировой рекорд холода…»

Набрав запас печатей и автографов, гости успоко-

ились и уселись за стол. По предложению Сидоро-

ва был приглашён и экипаж «Геркулеса», наполови-

ну состоявший из белозубых и весёлых негров, кото-

рые сразу же повели себя так непринуждённо, словно

всю жизнь только и делали, что сидели за одним сто-

лом с конгрессменами: хохотали, хлопали нас и друг

друга по плечам и притихли только после того, как ко-

мандир корабля пригвоздил их к месту грозным взгля-

дом. По антарктической традиции высокие встречаю-

щиеся стороны политических вопросов не поднима-

ли, но, когда один из присутствующих провозгласил

тост: «Чтобы отношения между нашими странами бы-

ли такими же сердечными, как между советскими и

американскими полярниками!» – аплодировали и вы-

пили все, даже непьющие.

А потом, как и предсказывал Сергей Мягков, нача-

лась отчаянная атака на наше обмундирование. Об-

щеизвестно, что русские в Антарктиде одеты лучше

всех других, мех у нас натуральный, добротный, без

обмана. Чилийцы, американцы и японцы (с которы-

ми я встретился впоследствии) почему-то предпочи-

тают синтетику. Она, конечно, легче и изящнее, но гре-

ет чуть лучше, чем наброшенная на обнажённые пле-

чи красавицы газовая косынка. Поэтому многие ино-

странные полярники в Антарктиде вечно простужены

и при встречах не скрывают своего желания заполу-

чить наше обмундирование. Особенно шапки – пото-

му, наверное, что уши полярников, как и всех прочих

людей, обмораживаются в первую очередь.

– О, вери, вери найс! – восторгались американцы,

примеряя у зеркала наши шапки. – Очен карошо!

У меня сохранилась фотография: на фоне ка-

ют-компании, над которой развеваются советский и

американский флаги, весёлая (после застолья!) тол-

па людей. Рядом со мной стоит конгрессмен. На нем

чья-то каэшка второго срока службы и классический

российский треух, в котором, как поклялся его счаст-

ливый владелец, он появится на первом же заседа-

нии конгресса.

С другой стороны стоит Джеральд Дьюпи, мой кол-

лега, молодой журналист из Сан-Франциско. В заду-

манной им книге об Антарктиде главе о Востоке пред-

назначается роль «пикэнт» – изюминки. С помощью

своего скромного запаса английских слов и разрыва-

емого на части Валерия Ульева я, как мог, удовле-

творил любознательность коллеги, и мы пообещали

прислать друг другу будущие книжки. Обещания были

скреплены скромными подарками. К величайшему со-

жалению, я вынужден был игнорировать пламенные

взгляды, которые Джеральд бросал на мою шапку, –

свои уши как-то ближе к телу, роднее…

Не смогли мы удовлетворить и некоторых дру-

гих запросов наших гостей. Так, в качестве сувени-

ров американцы пытались выпросить термометры с

метеоплощадки, фиксировавшие космически низкие

температуры. Но в этом Сидоров тактично отказал.

Пришлось присматривать и за Тимуром, который в

пылу кавказского гостеприимства готов был разда-

рить всю свою одежду и остаться в одном бельё.

Расставались мы, довольные друг другом. Адми-

рал Уэлч, не раз бывавший на Востоке, подарил нам

огромный двадцатикилограммовый арбуз, съеденный

с неслыханным энтузиазмом, и ящик персиков. Но

главный сюрприз был впереди. Можете представить

себе мою радость, когда перед посадкой в самолёт

адмирал пригласил Василия Семёновича и меня на-

нести ответный визит на станцию Мак-Мердо и… Юж-

ный полюс! Вместо того чтобы сдержанно поблагода-

рить адмирала (подумаешь, Южный полюс, не вида-

ли мы полюсов!), я с такой прытью заорал: «Большое

спасибо!», что всем стало ясно: дипломата из этого

человека не получится. Сэр Уэлч улыбнулся уголками

губ и откланялся.

Подброшенный мощными ракетными ускорителя-

ми, «Геркулес» почти без разбега взмыл в воздух, уно-

ся с собой адмирала, гипоксированпых конгрессме-

нов и Сергея Мягкова, облегчившего свою исстрадав-

шую душу трехчасовым общением с земляками.