Калейдоскоп одного дня

На станцию медленно, но верно надвигался жи-

лищный кризис. Шестнадцать человек – личный со-

став старой смены – с грехом пополам размещались

в своих четырех комнатках; на сегодняшний день на

той же площади нас живёт уже двадцать два, а через

неделю, когда придёт санно-гусеничный поезд, будет

около сорока.

– Может, повесим табличку: «Местов нет. Ближай-

шая гостиница в Мирном»? – шутил Борис Сергеев, –

Придётся, Семеныч, расти вверх, приваривать второй

ярус.

Утром, проснувшись, Валерий привычно вздохнул:

наш медпункт выглядел безобразно. На нижних нарах

спал я, диван доктор сдал новому коечнику, Алику Ми-

клишанскому. Повсюду разбросаны чемоданы, веще-

вые мешки, каэшки, унты…

– Санинспекцию бы сюда… – с мечтательным ужа-

сом проговорил Валерий.

– Кощунство! А что, если мы сегодня…

– …объявим аврал? – хмыкнул Алик. – Вымоем

пол?

– Ну конечно!.. Нет, сегодня не выйдет. Давайте зав-

тра, а?

Мы охотно согласились. Завтра так завтра. Мыть

полы всегда лучше завтра.

– Потому что сегодня до обеда, – разъяснил Вале-

рий, – Семеныч разрешил мне – ей-богу, не вру! – за-

няться медициной.

Сказано с лёгкой иронией. Когда мы прилетели

на Восток, Сидоров категорически запретил Валерию

принимать участие в тяжёлых работах: доктор всегда

должен быть наготове. Но жизнь опровергла эту пра-

вильную, но нереальную теоретическую установку.

– Валера, ты свободен? – слышалось по десять раз

на день.

И с утра до ночи доктор был занят именно на тех ра-

ботах, которые ему категорически запрещались. При-

летали самолёты – «Ельсиновский, на выход!»; нужно

притащить продукты, поставить на крышу антенну –

«Док, будь другом!»; идёт монтаж домика – «Валера,

без тебя ничего не получается!». А что прикажете –

сидеть в медпункте и ждать, пока кто-нибудь не чих-

нёт? И Валерий, стараясь не думать о своей обшир-

ной научной программе, превратился на время в раз-

норабочего – и какого! Бригадиры погрузочно-разгру-

зочных бригад готовы были отдать свою бессмертную

душу, лишь бы заполучить доктора, мощного и безот-

казного, как хороший трактор.

– Потерпи, Валера, – утешал его Сидоров, – во-

бьём последний гвоздь, отправим в Мирный сезонни-

ков, останемся одни – и тогда издам по станции при-

каз: «С сего дня каждый восточник отдаётся в рас-

поряжение доктора В. И. Ельсиновского в качестве

подопытного кролика». Можешь простукивать нас, ре-

зать, вскрывать, жарить на медленном огне – никто

пе пикнет. Годится? Считай, что первый научный ма-

териал я тебе уже подкинул, из моей истории болезни

можешь в два счета монографию соорудить!

Сегодня, однако, Семеныч подарил доктору

несколько часов свободного времени и обязал ука-

занных в графике товарищей явиться на обследова-

ние. Ради такого праздника Валерий велел нам рассо-

вать по углам вещички и с гордостью облачился в бе-

лый халат. Медпункт, до сих пор напоминавший ноч-

лежку из «На дне», сразу преобразился, словно к нам,

погрязшим во грехе и беспорядке, снизошёл ангел

в белых одеждах. Брезгливо отбрасывая ногой унты

и прочие случайно попавшие в рай предметы, Вале-

рий расчистил место, установил электрокардиограф и

нежно погладил его, как гладят обиженную недостат-

ком внимания любимую собаку.

– Начнём с вас, Маркович. Раздевайтесь, ложитесь

и замрите!

Результаты исследования моего организма вызва-

ли у доктора некоторую озабоченность. Если судить

по перной кардиограмме, я был совершенно здоров,

по второй – уже умер.

Вопросительно взглянув на меня, Валерий решил

отбросить вторую версию – видимо, потому что ни ра-

зу не видел покойника, который ухмыляется и подми-

гивает. Пришлось начать все сначала. Третья кардио-

грамма, однако, констатировала у меня предсмерт-

ные судороги, и Валерий, вздохнув, отправился на по-

клон к Тимуру – мастеру на все руки.

– Это я мигом, – через минуту приговаривал Тимур,

разбирая аппарат, – тебе повезло, док, что ты обра-

тился ко мне!

Рядом с кают-компанией, в крохотной проходной

комнатушке, сплошь заставленной приборами, скло-

нились над столами Саша Дергунов и Коля Фищев.

Как и все метеорологи на полярных станциях, Саша

задыхался от недостатка времени и на мои вопросы

отвечал невпопад. Зато Коля, который обрабатывал

полученные от радиозонда сведения, при моем появ-

лении оживился и вытащил шахматную доску.

– Прибыл ответ? – спросил я.

– Пешка на а4, – кивнул Коля. – На наш следующий

ход конь ф6 они готовы пойти слоном на е2.

Мы погрузились в раздумье. Московские художники

уже на пятом ходу уклонились от теоретического ва-

рианта. А это значит, что они либо такие же пижоны,

как мы, либо, наоборот, хотят нас запутать.

– Говорили с Семенычем? – спросил Коля.

– Не соглашается…

Несколько дней подряд я пытался вырвать у на-

чальника разрешение на одну авантюру. Дело в том,

что я хорошо знаком с Михаилом Талем (о чём гросс-

мейстер, возможно, и не подозревает): лет десять на-

зад я брал у него интервью для радиопередачи «С

добрым утром!». Миша – а тогда это юное шахматное

чудо позволяло себя так называть – обладал отлич-

ным юмором, и я не сомневался, что он охотно примет

участие в невинном розыгрыше. Идея была такая. Мы

посылаем Талю радиограмму, в которой раскрываем

все карты и предлагаем ему играть за Восток, против

художников. Те, разумеется, будут разгромлены, под-

нимется шум, наша вечнозелёная партия прогремит

на весь мир, а мы, вдоволь посмеявшись, раскроем

мистификацию. К сожалению, Василий Семеныч счёл

идею сомнительной и зарубил её на корню.

– Какой розыгрыш пропадает! – огорчился Коля и

неожиданно ухмыльнулся. – В почте таится масса

неиспользованных возможностей. Когда я учился в

ЛАУ 8, мы славно разыграли одного курсанта. У него,

в общем-то неплохого парня, был один недостаток: он

очень любил хвастаться своими победами: «Я, мол,

8 ЛАУ – Ленинградское арктическое училище.

такой и сякой, для ихней сестры неотразимый!» Лад-

но. Написали мы ему письмо якобы от девчонки, ко-

торую он еле знал: «Умираю от любви, жду вечером в

субботу по такому-то адресу, буду одна. Навеки твоя»

и прочее. Смотрим – клюнул. Весь день гладился,

отмывался, душился и с упоением читал желающим

письмо. Хорошо. К вечеру укатил по указанному ад-

ресу – черт знает куда, километров за сорок от Ле-

нинграда в какую-то деревню. Мы ждём, не спим –

кому охота терять такое удовольствие? Вернулся он

ночью, промокший до нитки, грязный, в разорванных

штанах – противно смотреть. До утра спать ему не да-

вали – расскажи! Признался, что заблудился, стучал

в несколько домов и какой-то псих на него собаку на-

травил. И что вы думаете? Перевоспитали!

Колю я всегда слушал с наслаждением. Рассказы-

вая весёлые истории, запас которых был у него неис-

черпаем, он сам не смеялся, и лишь в его голубых и

мягких, огромных, как у девушки, глазах дрожал смех.

Коля являлся одним из членов-учредителей нашего

филиала «Клуба 12 стульев» и активнейшим участни-

ком чаепитий, частенько превращавшихся в «вечера

устного рассказа».

– Ребята, а уж не рекорд ли сегодня? – Саша Дергу-

нов оторвался от стола. – Минус 21,5 градуса! Кажет-

ся, так тепло на Востоке ещё никогда не было.

– Рекорд не засчитывается, – возразил Коля. – Се-

меныч говорил, что в одну экспедицию было 20,9 гра-

дуса. А вот нам с Борей до рекорда действительно ру-

кой подать – сегодня зонд махнул на сорок километ-

ров. Ещё немного – и Семенычу придётся выставлять

бутылку коньяку согласно неосторожно данному обе-

щанию!

– Эй, служба погоды! – из соседней комнаты высу-

нулась голова Валерия Фисенко. – В порядке расши-

рения кругозора – какой самый точный метеорологи-

ческий прибор?

– Большой палец!

– Каменный век! Берите полотенце и вывесьте его

на форточку. Если мокрое – дождь, если колышется –

ветер, если нет – украли…

– Эрудит! – с восхищением сказал Коля. – Кулибин!

– Люблю, когда меня уважают, – растрогался Фи-

сенко. – Как с Борисом выставишь Семеныча на ко-

ньяк – смело зови, приду.

В соседней комнате летали искры и пахло жаре-

ным железом. Юрий Зеленцов наваривал на кровати

«второй этаж». Ему помогали Игорь Сирота и Валерий

Фисенко. Вся эта троица, молодые горные инженеры,

прибыли на станцию позавчера; год они отзимовали в

Мирном и теперь на месяц с небольшим стали восточ-

никами. Именно им предстояло «потрогать Антаркти-

ду за вымя» – смонтировать буровую установку в углу-

биться в недра ледового материка. Старший группы –

Фисенко, известный всей экспедиции балагур и вели-

колепный работяга; будучи одним из создателей бу-

ровой установки, он последние три года почти непре-

рывно разъезжал по разным полярным областям, усо-

вершенствуя своё техническое дитя и очень скучая по

другому, тоже трехлетнему ребёнку, которого в честь

деда назвали Филипок и которого за всю его жизнь

папа видел лишь несколько месяцев. В Мирном уста-

новка работала безотказно, и теперь Валерий горел

желанием испытать её на Востоке. С понятным чув-

ством ждали этого Нарцисс Иринархович Барков, ру-

ководитель темы, и его отряд – инженеры Никита Бо-

бин, Геннадий Степанов и Георгий Соловьёв; по пла-

ну они должны были за год углубиться в лёд на полки-

лометра и привезти в Ленинград добытый керн. Вре-

мени для монтажа установки оставалось в обрез, и

Барков был вне себя от нетерпения: всячески ухажи-

вал за буровиками, оберегал их сон и намекал, что

пора приниматься за дело.

– Какое дело? – удивлялся Фисенко, облизывая си-

ние пересохшие губы.

– Что я сюда, товарищи дорогие, работать прие-

хал?

Вот и сейчас Нарцисс Иринархович с немым упрё-

ком смотрел на буровиков, которые по просьбе Се-

меныча отказались от положенного гипоксированным

элементам трехдневного инкубационного периода и

занялись сварочными операциями.

– Но ведь это стрельба из пушек по воробьям! –

негодовал Барков. – Разве можно уникальным специ-

алистам тратить время на такую чепуху?

– Это все Сирота, с его аристократическими замаш-

ками, – пояснял Фисенко. – Спать на полу, видите ли,

ему не нравится. Кровать требует с пружинным мат-

расом и шишечками.

Дав буровикам несколько бесценных советов по по-

вышению качества сварочных работ, я зашёл в радио-

рубку покормить рыбок. Они мирно плавали в аквари-

уме, не имея представления о том, что являются са-

мыми южными гуппиями в мире. В старой смене за

рыбками ухаживал, кажется, Дима Марцинюк, теперь

заботиться о них будет Гера Флоридов. Зашёл я, как

оказалось, не зря – Гера с ухмылкой вручил мне ра-

диограмму, в которой сын сообщал о том, что получил

паспорт, и заканчивал угрожающим намёком: «При-

езжай скорее, а то женюсь». Это на меня продолжа-

лась атака, начатая женой: узнав, что я решил не воз-

вращаться на «Визе», она прислала радиограмму, вы-

держанную в духе лозунгов гражданской воины: «Да-

ёшь шестимесячную программу за три!» Бесполезно,

мои дорогие шантажисты, «Визе» уже ушёл! Ничего

нам с вами не остаётся, как поскучать друг по другу

до конца мая.

Написав на розовом бланке оптимистический ответ,

я решил подышать свежим воздухом и пошёл в мед-

пункт одеваться.

Здесь происходили драматические события. С ис-

кажённым от ужаса лицом доктор взирал на груду де-

талей, которые ещё час назад были электрокардио-

графом, а слегка озадаченный Тимур с ненужным в

данной ситуации энтузиазмом цокал языком и воскли-

цал:

– Ай, ай, ай, какая беда, подумаешь! И не такие ма-

шины чинил. Будет тебе аппарат как новенький.

– Когда будет? – сверкая чёрными глазами, грозно

уточнял Валера. – Когда?

– Когда, когда… – ворчал Тимур, порываясь уйти. –

Есть другие, более важные дела.

– Нет уж, голубчик, пока не соберёшь – не выпущу!

– Как так «не выпущу»? Что я, нанялся тебе чинить

эту рухлядь?

Я потихоньку оделся и выскользнул из медпункта.

Над домиком геохимиков вился уютный деревенский

дымок. Казалось, вот-вот замычит корова, откроется

дверь и выйдет женщина с эмалированным ведром в

руке. Даже сердце ёкнуло от такой домашней мысли.

Увы, молоко нам долго ещё суждено видеть в состо-

янии сгущёнки, а женщин – только на киноэкране. …

Ба, дверная ручка! Бутафория? Нет, держится. Ну и

ну, как они ухитрились её прибить, ведь на двери жи-

вого места не осталось.

– Спасибо, нам помогать не надо, мы уже все сде-

лали! – испуганно взвился Терехов, едва я пересту-

пил порог.

– Как все? – возразил я, делая вид, что беру моло-

ток. – А полку кто приколотит?

– Я сам!!

– Тогда, может, плинтуса прибить? Десять лет будут

держаться!

– Ну чего корчитесь? – прикрикнул Терехов на Гену

и Алика. – Он же нам домик развалит! Не дам! Поло-

жите молоток на место!

– Хотите чаю? – в изнеможении пролепетал Алик. –

Князь, кружку для гостя!

«Князь», он же Гена Арнаутов, налил в кружку креп-

чайшего чая, и я присел к столу. Спрятав молоток,

Иван Васильевич успокоился и присел тоже. Вот уже

несколько дней друзья любовно отделывали лабора-

торию: соорудили стеллажи и полки, разместили на

них аппаратуру и украсили стены произведениями ис-

кусства, вырезанными из иллюстрированных журна-

лов.

– Здесь будет жить и работать Альберт Миклишан-

ский! – торжественно возвестил Гена. – Кстати, Ваня,

не забыть бы нам до отъезда вырезать из фанеры ме-

мориальную доску. Все поколения восточников долж-

ны знать, кто в суровую полярную зиму мыслил в этом

домике. Да, не боюсь этого слова – именно мыслил!

Ибо…

– Побереги энергию, Князь, – заметил Алик. – Зав-

тра тебе копать траншею.

– Почему «Князь»? – поинтересовался я.

– Из почтения к древнему роду, – пояснил Гена. –

Когда ереванский архивариус узнал, что перед ним

стоит представитель редчайшей фамилии Арнауто-

вых, он разволновался и созвал всех сотрудников.

Выяснилось, что меня можно за деньги показывать –

такой я древний! Есть версия, что, когда Ной пришвар-

товал свой ковчег к горе Арарат, первым взял у капи-

тана интервью знатный горец по фамилии Арнаутов.

Бедняга умер в преклонном возрасте от свинки, и я до

сих пор чту его память. А по другой версии…

В этой компании я отдыхал душой. Гена извлекал

драгоценные крупицы юмора из самых, казалось бы,

бросовых рудных пород, и отныне за столом у нас ча-

стенько гремело «гип-гип-ура!» и звучали неподража-

емо оригинальные кавказские тосты. К превеликому

общему сожалению. Арнаутов – сезонник, его и Те-

рехова задача – оборудовать лабораторию и помочь

остающемуся на год Алику приступить к выполнению

геохимической исследовательской программы.

На Востоке, где сходятся магнитные силовые ли-

нии Земли, образуется своеобразная «магнитная ло-

вушка». Предполагается, что здесь особенно успеш-

но будут улавливаться «космические пришельцы» –

ничтожно малые частицы, выпадающие в виде метео-

ритного дождя. Восток потому и привлёк геохимиков,

что снег вокруг станции чище, чем где бы то ни было

на планете, он практически лишён всякого рода при-

месей. Значит, извлечённые из снега частицы, эти ви-

зитные карточки далёких миров, попадут на стол учё-

ного в девственнопервозданном виде. Представляе-

те? Тайны мироздания на ладони!

– Гм, гм… – вымолвит учёный, рассматривая в лу-

пу частицу. – Кажись, эта с туманности Андромеды.

А может, и нет. На Сириусе такие тоже валяются, и с

Персея одна намедни свалилась с отпечатком лапы.

Але! Есть там кто-нибудь на складе? Будь добр, при-

тащи частицу с Персея, которая с лапой.

Не знаю, как вам, а мне завидно. Очень хотелось

бы приобщиться, да образование не позволяет.

Пожелав геохимикам «больше частиц, хороших и

разных», я отправился с визитом к «отшельнику из

Колорадо» – американские учёные на Востоке волею

случая оказывались жителями этого штата, и их про-

звище унаследовал Валерий Ульев.

Даже среди восточников, которых трудно было уди-

вить преданностью работе, Ульев выделялся своим

фанатизмом. Жил он в американском павильоне, от-

дельно от всех, и сколько часов продолжался его ра-

бочий день – одному богу было известно. В кают-ком-

пании Валерий появлялся только во время завтрака,

обеда и ужина. Откушав, тут же исчезал. Сначала ре-

бята недоумевали и даже чуточку обижались, а потом

привыкли и махнули рукой.

– Да ты одержимый какой-то! Неужели тебе не хо-

чется передохнуть, посмотреть кино?

– Некогда, – виновато отвечал Ульев. – Времени не

хватает.

– Что, снова нет Ульева? – сердился Василий Се-

мёнович. – Придётся приказать ему ночевать здесь,

пусть хотя бы ночью живёт среди коллектива!

Валерию тридцать лет, но он ещё не женат.

– И не будет! – весело уверяли ребята. И пароди-

ровали «отшельника»:

– Извини, дорогая, времени не хватает. Вот закончу

исследование, выйду на пенсию – и мы поженимся.

Смеялись и невольно уважали «отшельника» за це-

леустремлённость и страстную влюблённость и рабо-

ту.

Когда я к нему пришёл, Валерий тяжело вздохнул и

с такой тоской взглянул на свои приборы, что другой

человек на моем месте легко бы догадался, что ему

от всей души желают провалиться сквозь землю.

– Сказать, что вас мучает? – развались на стуле, то-

ном ясновидца спросил я. – Неопределённость. Ибо

вы не знаете, сколько времени я намерен здесь про-

торчать. Так вот, ровно через час я должен накрывать

к обеду стол и честно вас предупреждаю, что не уйду

ни одной минутой раньше. Признайтесь, теперь вам

легче?

– Действительно, сразу стало легче, – согласился

Валерий. – Только интервью буду брать я. Давайте

поговорим о литературе. Вы, как я слышал, пишете

в юмористическом жанре. Скажу прямо, что предпо-

читаю серьёзные книги. Юмор, мне кажется, уводит

от действительности, упрощает и примиряет, а жизнь

– сложная штука, от её проблем шутками не отдела-

ешься.

Мы поспорили на эту отвлечённую тему и в кон-

це концов пришли к выводу, что юмор иногда всё-та-

ки бывает полезен – если он не самоцель. Конечно,

«Война и мир» – это гениально, но и «Янки при дво-

ре короля Артура» тоже не пылятся на библиотечных

полках.

– Юмор хорош как зарядка, – подвёл итог Вале-

рий. – Не как спорт, которому человек отдаёт всё своё

время и силы, создавая никому не нужные рекорды,

а именно как зарядка.

Его кредо: главное в жизни – это работа и непре-

рывное самоусовершенствование. Наука слишком

быстро развивается, и поспеть за ней можно лишь це-

ной отказа от многих привычных удовольствий. На-

пример, от кино – тем более что в прокат идёт очень

много плохих фильмов, которые дают лишь информа-

цию, а не анализ жизни. Хорошие фильмы, конечно,

полезно смотреть, но их мало. Что же касается других

удовольствий, то пусть ребята на него не обижаются:

он не собирается отрываться от коллектива, но в до-

мино играть не будет, это пустая трата времени.

– А мне нужно очень многое сделать. Я по специ-

альности радиоинженер, но увлёкся геофизикой и хо-

чу совершенствоваться в этой области. Здесь про-

должу советско-американскую программу по изуче-

нию ионосферы и магнитного поля Земли. Смонтиро-

ванная в павильоне высокочувствительная аппарату-

ра записывает космические шумы определённой ча-

стоты на определённом участке неба. За год у меня

накопится огромное количество материала; после его

обработки можно будет составить представление о

состоянии ионосферы, сравнить полученные данные

с предыдущими периодами и сделать выводы. Майкл

Мейш молодец, он оставил аппаратуру в отличном со-

стоянии. Но для того чтобы её как следует освоить, не

хватает суток: ведь, помимо текущей работы, непре-

рывных наблюдений, нужно ещё переводить с англий-

ского языка на русский множество инструкций. При-

бавьте к этому ещё и тома научных трудов по геофи-

зике, которые я должен проштудировать для новыше-

ния квалификации, да ещё разгрузку самолётов, стро-

ительные работы – и вы не станете осуждать меня за

то, что я так берегу своё время…

И Валерий виновато улыбнулся. У него волевое ли-

цо, крепкие скулы и твёрдо сжатые губы. Лицо силь-

ного, уверенного в себе человека. Улыбается он ред-

ко, а жаль – улыбка смягчает и красит его.

На этот раз я принял намёк к сведению и велико-

душно урезал свой визит на двадцать минут.

– А вечером всё-таки приходите, будут «Девушки с

площади Испании». Италия, неореализм и не только

информация, но и анализ жизни.

– Полтора часа времени… Действительно стоящая

вещь?

Я подтвердил, и Валерий тяжело вздохнул – как

вздыхал, наверное, святой Антоний, когда сатана вво-

дил его во искушение сладостными видениями смерт-

ного греха.