МАМА И МИСС ДЖОРДАН

Лишь две вещи мы можем оставить в наследство нашим детям: корни и крылья.

Ходцинг Картер

Мама подошла ко мне, взяла за подбородок, чтобы я не смогла отвести взгляд, и твердо смотрела мне в глаза. Сон как рукой сняло. Кажется, была середина ночи. Ее лицо не предвещало ничего хорошего.

— Мэри, — сказала она, — где твоя домашняя работа? Тогда я вспомнила. Я не выполнила задание. Дело в том,

что я не оставила на кухонном столе свои тетради с выполненным заданием, где она каждый раз находила их, когда поздно возвращалась вечером с работы.

— О, мама, я заснула, — пробормотала я в ответ.

— Что ж, в таком случае тебе сейчас лучше подняться и выполнить задание. Помни: занятия должны быть на первом месте! — сказала она, наконец-то отпустив мой подбородок.

Я с неимоверным усилием вылезла из постели, нашла свои книги и тетради. Когда я закончила домашнее задание, то вся горела от праведного гнева. Ну почему я? Ну почему она всегда выделяет меня, особенно если надо как следует наказать?

Но с мамой не очень-то поспоришь. Маму надо просто слушаться. Я принесла ей проверить выполненную работу. К этому времени она уже дремала в кресле-качалке, измученная за день.

Моя мама, Джозефина Хэтвуд, всегда мечтала быть медсестрой. Но ее родители умерли, когда она была маленькой, и ей пришлось оставить школу, закончив лишь шесть классов. С тех пор мама только работала и работала.

Моим первым воспоминанием был маленький дом, в котором мы жили в Алтависте, штат Виргиния. Это было замечательное бунгало, окруженное маленьким садиком. Отец работал строителем. Это были самые счастливые дни в нашей семье.

Потом отец заболел. Мы с мамой часто ездили на поезде в Линчберг навещать его в больнице. Но ему становилось все хуже и хуже, и мы видели, как мама борется со слезами, когда возвращались домой.

Вскоре отец умер. Наступили времена, когда нам нечем было оплачивать медицинские счета. Мы потеряли дом и переехали в Линчберг, где мама стала работать уборщицей в трех домах, и еще она помогала убираться в церквах. И все это ради того, чтобы накормить и одеть меня и мою сестру Энн.

Я помню, когда мы с Энн босиком пришли в школу. Был прекрасный сентябрьский день. Наши туфли порвались, а у мамы не хватало денег купить нам новые. Директор посмотрел на нас, с удивлением подняв брови, но ничего не сказал. На следующий день мы подумали, что он вызовет нас, но и тогда он ничего не сказал. На третий день он встретил нас у дверей школы.

— Почему на вас нет обуви?

Мы как смогли объяснили, что у мамы нет возможности купить нам туфли.

— Что же, — сказал он, — тогда вам надо идти домой. Мы не можем принимать в школу детей, которые ходят босиком. И вы должны передать это маме.

Энн взяла меня за руку, и мы вернулись домой. Из нас двоих я чаще всего придумывала всякие шалости, поэтому я предложила провести день у пшеничного поля, находившегося неподалеку. И как раз в то время, как закончились уроки, мы вернулись домой. Мама ждала нас. Удивительно, но

слухи в таком городе, как Линчберг, распространяются быстрее молнии.

Мама хмурилась и стояла прямо, как дорожный столб. Она спросила нас, где мы были. Я придумала историю, чтобы не расстраивать ее. И тогда она закричала на нас:

— Сегодня вас в школе не было!

Сразу стало ясно, что она все знает. Она говорила нам о том, как важно сейчас образование. Еще она сказала, что мы никогда не должны стыдиться своей бедности.

— Главное не во что вы одеты, а что вы собой представляете, — добавила она. — Это значит гораздо больше.

Несколько дней спустя она смогла получить деньги, оплатила счета и купила нам новые ботинки.

Если у мамы бывали свободные минуты, она непременно уделяла их нам. Это было такое особенное время, когда мы читали вслух. Я прыгала к ней на кровать и ждала той минуты, когда же начнется чтение. Потом была моя очередь читать, а за мной читала сестра.

Но несмотря на всю любовь, которую я испытывала к маме, мне всегда казалось, что она недовольна мной больше, чем другими детьми, и что я никогда не смогу полностью соответствовать ее требованиям. Моя сестра Марианна, которую мама удочерила (потому что мама Марианны умерла), имела ряд преимуществ передо мной. Я помню, как завидовала, когда мама купила ей новое пальто, в то время как мое уже давно требовало замены, Я не могла этого понять. Но мама полагала, что Марианна нуждалась гораздо больше меня, потому что раньше ей приходилось во многом себе отказывать.

Впрочем, один подарок мама мне подарила — я всегда чувствовала себя счастливой, даже если в нашем маленьком мирке не было покоя и радости. Еще я любила поговорить — черта, которая не особенно нравилась мисс Джордан, моей учительнице по английскому языку.

Она была одной из тех учительниц, которые никому не нравятся. Слишком строгая, она обычно стояла перед нами как каменное изваяние, высокая, крупная. Ее волосы всегда

были гладко зачесаны назад. К тому же она носила огромные, в пол-лица, круглые очки. Когда она бывала расстроена, то опускала голову и смотрела на вас поверх этих тяжелых очков. И каждый раз вы чувствовали себя при этом так, словно на вас упал тяжелый валун.

Однажды на ее уроке я так заболталась, что даже не заметила, как учительница прервала свой рассказ и стала смотреть прямо на меня.

— Юная леди, я бы хотела встретиться с вами после уроков.

Позднее мисс Джордан объяснила мне, чего она от меня добивается.

— В качестве наказания я хочу, чтобы ты написала эссе в тысячу слов на тему образования и его значения в экономике, — сказала она, как припечатала.

Ну уж это был мой конек! Здесь я была в себе уверена — писала я хорошо. На следующий день на занятиях она вызвала меня и вернула мою тетрадь.

— Возьми и перепиши, — заявила она, — и помни, каждый абзац должен содержать в себе новую мысль.

Вернув мне тетрадь во второй раз, она исправила мои грамматические ошибки. В третий раз — пунктуацию. На четвертый раз оказалось, что нашлись стилистические неточности. Я была полностью повержена и разбита!

В последний раз я медленно, аккуратно переписывала всю работу, оставляя большие пробелы между словами. Когда она увидела это, то сняла очки и улыбнулась. Наконец она приняла мою работу.

Несколько месяцев спустя после этого случая я снова разговорилась на занятиях. Ребята шипели мне: «Мэри, прекрати! Мисс Джордан смотрит!» Я испуганно озиралась. Да, на ее лице было точь-в-точь такое же строгое выражение, как обычно.

— Ты слышала, что я сказала, Мэри?

— Простите, нет.

Тогда мисс Джордан продолжила:

— Я говорила об итогах городского конкурса. Уже объявлены результаты и есть победители. — Она сделала многозначительную паузу. — Дети, я рада сообщить вам, что Мэри заняла третье место за эссе на тему важности образования в экономике.

Сказать, что я была в восторге, мало. Впервые в жизни я победила хоть где-то. Позже мисс Джордан объяснила важность того урока, который она преподала мне. Когда я писала и переписывала свою работу для нее, я училась самодисциплине. Я была тронута. Кроме мамы, оказывается, на свете есть еще человек, которому небезразличны мои успехи.

К концу выпускного класса вся наша группа должна была пройти контрольный тест, и я получила пятерку. Все учителя настоятельно советовали мне поступать в колледж. Но это оставалось для меня недостижимой мечтой. Нет, даже пытаться не стоит. И все же я подала заявление, надеясь на невозможное.

На выпускной вечер пришла мама. Она была особенно горда мной, потому что я первая из нашей семьи закончила среднюю школу (за мной следовала Энн). Мама сидела в первых рядах, и я встретилась с ней глазами, когда мне вручали диплом. На ее лице сияла улыбка, а на глазах блестели слезы радости.

И все же получение диплома не было самым замечательным моментом вечера. Чуть позже я узнала, что меня зачислили в колледж. Это была потрясающая новость!

Я знаю, что думала моя учительница мисс Джордан. Она улыбалась и кивала, как будто говорила: «Вот видишь, чего можно достичь, если приучить себя к дисциплине».

На каникулах мне пришлось подрабатывать. Потом наступили учебные дни в колледже. Но даже там я продолжала слышать замечания по поводу своей одежды. Большая ее часть была куплена в магазинах секонд-хэнд, а некоторую сшила сама мама. Только я всегда помнила мамины слова: «Главное не во что вы одеты, а что вы собой представляете». Но до сих пор я часто плакала, когда меня никто не видел.

И все же я знаю, что ничго не сравнится с болью и страданиями мамы, через которые она прошла ради меня.

Некоторые мои друзья по колледжу приходили в ярость, когда кто-нибудь начинал глумиться по поводу их социального статуса. И они старались не подкачать, чтобы «идти в ногу с модой». Но мисс Джордан и ее пример самодисциплины дали мне хорошую закалку. И я все время занималась, что не оставляло мне времени на отчаяние.

— Мэри Элис, если тебе не нравится что-то, пытайся это изменить, — говорила она. — А если ты споткнешься, то вставай и начинай все сначала!

С тех пор упорство и умения, которым я научилась от мамы и мисс Джордан, работали на меня с удвоенной силой, они руководили всей моей жизнью. Я долгое время была учителем в Александрии и недавно стала президентом Национальной ассоциации работников просвещения. В своей деятельности я пыталась руководствоваться маминой смелостью и ясностью ума мисс Джордан. В моей битве против дискриминации женщин и за права учителей я познала необходимость ценных советов моей мамы. И все же один вопрос продолжал мучить меня на протяжении более чем тридцати лет.

Как-то мама навестила меня. Мы стояли рядом друг с другом на кухне и мыли тарелки после семейной вечеринки. Я решилась на вопрос и набрала в легкие воздуха.

— Мама, почему ты всегда больше требовала от меня, чем от моих младших сестер?

Она положила на стол кухонное полотенце и задумчиво взглянула на меня. Но почему-то так. ничего и не ответила.

На следующее утро мы с мамой сидели за завтраком и смотрели в окно на цветущий сад. Мы болтали о том о сем и ни о чем конкретно, потом я налила нам по очередной чашке кофе. Минуту-другую мы сидели молча, а потом мама снова, как тогда, давно в детстве, взяла меня за подбородок, посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

— Вчера ты задала мне вопрос, Мэри Элис. Все это время я думала над ответом. Ты сильная. Но у тебя есть еще и упорство. Я должна была тебя лучше воспитывать, больше

требовать от тебя, потому что в тебе было заложено больше способностей, ты могла больше дать миру, и поэтому тебе было важно пройти эту школу. Я знала: в будущем многие люди будут зависеть от тебя. Вот мой ответ на твой вопрос, Мэри Элис.

Она все еще держала мое лицо в своих руках, и я могла слышать, как тикают настенные часы дедушки, такая стояла тишина. Я кивнула, и тогда она опустила руку.

— Я поняла, мама.

Наконец-то я поняла.

Мэри Хэтвуд Фатре.ы