Гл.16 Г А У П Т В А Х ТА

Наказание должно быть элементом воспитания человека, а не элементом страха. А командира нужно уважать, а не бояться. Я написал эти слова и подумал, как все просто. И для этого нужно всего только, чтобы наши командиры и начальники были мудрыми.

Я отдал свои рассказы своему старому знакомому, чтобы он прочитал их и оценил написанное мною книгу. Он весьма лестно отозвался о них, но заметил, что по тому, как я себя вел на службе, он не может представить, чтобы меня не наказывали.

- Ты, наверное, скрываешь. Хочешь казаться лучше, чем на самом деле.

- Совершенно верно. Ты угадал, было дело, и больше по моей глупости, чем нарушения устава, которое действительно строго наказуемо.

И я решил рассказать об этом случае, так как сегодня не все могут представить, какая жесткая дисциплина была в то время в нашей армии.

Около леса стояли два небольших здания, несколько небольших деревянных домиков и два больших барака, в которых жили солдаты и сержанты, то есть мы, пиротехники. Низкие и холодные бараки были построены в начале войны на скорую руку, как времянки, рассчитанные на временное проживание в теплое время года.. В них в два яруса стояли сколоченные из не струганных досок нары. Вот и весь наш “городок”. Метрах в двухстах от жилого комплекса, за колючей проволокой, находилась техническая территория, куда даже нам, ее постоянным работникам, вход разрешался только по пропускам. Когда мы входили на территорию, то пропуск сдавался на КПП и по количеству пропусков, сразу было видно, сколько людей на территории, а если вынуть пропуска, то можно было узнать кто именно находится на работе.

Режим был строгий, так как в случае диверсии, убытки были бы громадные.

Мы только что прибыли из училища и старались все точно выполнять, особенно пропускной режим, так как нас пугали шпионами, диверсантами и прочее. Однажды, выходя одним из последних с технической территории, я заглянул на минутку на КПП, чтобы хоть капельку отогреться. Дежурный по КПП, который проверял пропуска, вдруг обнаружил, что свой пропуск лейтенант Мезенов не обменял. Он и говорит мне:

- Давай, быстренько беги в городок и найди Мезенова. Пусть срочно обменяет свой пропуск, так как зону скоро нужно сдавать под охрану караула.

- Я сказал: « Есть!” - и побежал.

Вообще торопиться мне было глупо. Ведь это не я сделал нарушение и кроме того, лейтенант Мезенов не мой начальник, так зачем же мне переживать? Но я бежал для того, чтобы скорее исправить оплошность. Мне, дураку, казалось это очень важным. Добежав до штаба части, я увидел группу о чем-то беседующих офицеров. Там же был и Мезенов. Заметив его, я сразу обратился к нему:

- Товарищ Мезенов, дежурный по КПП просил передать вам, чтобы вы срочно обменяли пропуск.

Говоря это, я и не представлял, что совершил сразу несколько уставных нарушений. В этой группе находился и командир части, подполковник Ширшов. Обращаться к офицеру без его разрешения я не имел права, уж не говоря о том, что я не сказал звание Мезенова.

- Это чей? - Услышал я голос командира. - Почему он нарушает устав?

- Это мой подчиненный, - доложил мой начальник, - сержант Чебанюк.

- От моего имени объявите ему трое суток ареста с содержанием на гауптвахте, и немедленно посадите. – И, как будто это для него было обычным делом, он отвернулся и продолжил разговор, уже не обращая на меня никакого внимания.

Я отошел в сторону и стал ждать своего непосредственного начальника.

- Что ты спешишь, неужели не мог подождать, пока командир уйдет?

- Дежурный по КПП просил меня сообщить побыстрей, так как нужно было сдавать территорию под охрану караула, вот я и бежал.

- Вот и добегался. Ты пойми, что ты ни в какой степени не виноват, что Мезенов забыл сдать пропуск. Это его вина, а теперь видишь, к чему это привело. Это называется перестарался.

Я стоял с виноватым видом и слушал, как меня воспитывали.

- Иди, собирайся. Старшина скажет тебе, что нужно брать с собой.

На гауптвахте действительно было грязно и холодно.

- Зачем вы его привели сегодня? - спросил начальник караула. - Сегодня пятница, а в субботу мы всех выписываем, так как делать в воскресенье им нечего. Ведите его обратно. Посадите в понедельник.

- Не могу, командир сказал, что нужно посадить его срочно, чтобы он боялся начальства.

- Ну и зря.

Как я потом узнал, все арестованные, находящиеся на гауптвахте, ходят в будние дни работать на разных складах, на разгрузке вагонов и так далее. А в воскресенье работы нет, поэтому начальник гауптвахты старается на выходной день никого не брать. Но, оказывается, он уже знал нашего командира, который был по званию старшим в гарнизоне, и зная его вспыльчивый и необузданный характер, никто не смел его ослушаться, тем более спорить с ним.

На нарах ничего не было, поэтому сняв шинель, я лег на одну полу, а второй - укрылся. Рядом лежащие товарищи, подвинулись вплотную, и этим мы согревали друг друга. Утром нас построили, посчитали и направили на разгрузочные работы. Так как я был новичком, ребята меня напутствовали и, прямо скажу, заботились, узнав, у какого командира я служу.

- Вон там, в углу, бочка из-под меда, на ее стенках еще есть мед, если хочешь, то ешь. Меда много одного не съешь, его нужно заедать мукой, так как хлеба нет. К концу разгрузки вагона обещают, что будут сухофрукты. Если ящик разобьется, то можешь незаметно брать и есть, но ни крошки не бери с собой на гауптвахту. Если при проверке найдут что-нибудь со склада, попадешь под суд.

Вечером всех арестованных выпустили, и я остался один.

- Неужели у них всех срок кончается сегодня?

- Нет, не у всех. У некоторых завтра, но их все равно забирают дежурные по части по записке начальников штабов. А ты у нас особый. Солдатам из вашей части никогда таких уступок не делают.

Я остался один. Время тянулось медленно. Так как гауптвахта обычно на воскресенье полностью освобождалась, то комнату арестованных не топили, и я начал дрожать от холода. Лежать было невозможно. Я ходил по камере взад-вперед и иногда делал физзарядку.

Не выдержав гнетущей обстановки, я начал стучать в обитую железом дверь. Наконец, подошел часовой и спросил, какого черта я стучу.

- Здесь мороз, я больше не могу. Затопите печь.

- Ничего, до утра не замерзнешь.

- Но я продолжал стучать, пока не пришел карнач (начальник караула).

Обследовав карцер, иначе не назовешь, он приказал затопить печь.

Когда печь затопили, то через щели в камеру пошел дым, и я начал задыхаться. Оказывается, печь топили днем, когда все были на работе, а потом проветривали, и все было нормально.

Я вновь начал стучать в дверь.

- Какого черта ты не спишь? Прекрати дебоширить, иначе я доложу вашему начальнику, и он тебе добавит еще пару суток. - Закричал через дверь карнач.

- Из печи в камеру идет дым, нечем дышать, - кричал я, тоже через дверь.

Карнач открыл дверь, и дым повалил в коридор. Комментарии были излишни. Он приказал часовому проветрить мою камеру и не закрывать, пока не протопится печь и больше в печь не подкладывать.

Под утро дверь закрыли. Я подтащил тумбочку к печи, поставил рядом стул. Сел на тумбочку, ноги на стул и прислонился спиной к теплой печи. Когда я согрелся, то задремал и так просидел до завтрака. Мне дали стакан чая, кусочек хлеба и грамм десять маргарина. О большем мечтать не стоило, нужно было думать о том, как провести в этом карцере еще одну ночь.

В части меня встретили так, как будто ничего особенного не случилось, посетовали только, что я так опростоволосился. Здесь тебе не летная часть, где к каждому человеку относятся с уважением. Забудь о тех порядках и смотри в оба. Здесь больно бьют, особенно, командир. Его все “ уважают”, в смысле, боятся.

Лешка Макогон говорил обо мне с замполитом, а после рассказывал об этом мне. Замполит сказал, что такое начало службы в части не украшает, но если я себя в дальнейшем зарекомендую хорошо, то об этом инциденте забудут.

Я сделал простой вывод: коль скоро командир - психически нездоровый человек, то лучше просто его избегать. .

Я прослужил в этой части три года и ни разу по своей инициативе не обращался к командиру. В последующем я считал это уникальным явлением, так как невозможно в таком небольшом коллективе не встречаться с командиром, но я принимал все усилия, чтобы решать вопросы только с помощником командира по технической части, или с замполитом. И они ко мне прекрасно относились, за что я им благодарен, тем более, что они часто защищали меня перед командиром, учитывая мои хорошие знания техники, за то, что я никогда не боялся работать с неизвестными и опасными боеприпасами, и за то, что солдаты относились ко мне с уважением и без страха шли со мной на выполнение особо опасных заданий.