Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


ПИСЬМА БАТЮШКИ ИЗ ПЕЧОР 5 страница




Некоторых одолевала лень, в минуты немирности они не имели мужества, чтобы восстать и начать по-прежнему вести свой дневной режим. Батюшка и этим давал наставление: "На­рушение режима тела есть удел безбожников, неверов и сла­столюбцев, то есть смертный грех бесстрашия и саморазоре­ния. Надо до смерти не доверять своему телу: ленивости, плотоугодию; бесы будут до смерти ходить за человеком".

Или писал так: "Чадце мое родное, люби молиться, много молиться, молиться всем сердцем и всем своим сознанием, не механически, и совесть свою блюсти, как зрачок своего глаза, чтобы быть готовой на зов Господа, явиться Ему..."

Некоторые приходили в такую немирность после Батюш­киных приемов воспитания, что ему приходилось тратить много сил и времени для уговоров. Батюшка говорил: "Что же ты так унываешь? Ведь ты такая хорошая. Только ты так хорошо понимаешь, а с другими у меня такого понимания нет". И к этому еще какой-нибудь подарок пообещает. Чадо в радости, успокаивается. Проходит время, а Батюшка и не думает что-то дарить. Тогда Батюшке напоминали: "Вы же обещали мне..." Батюшка отвечает: "Мало ли что обещал, можно и без этой вещи тебе обойтись".

Иногда Батюшка поступал так: сперва приближал чадо к себе, давал много поручений, советовался с ним: "А как ты думаешь, как лучше сделать то-то?" или: "Как ты думаешь, как лучше поздравить того-то?".. И чадо пребывало в радости и утешении. И вдруг, через некоторое время, эти же поручения отдает другому, а ей говорит: "Поезжай к сестре, она так страждет". Или вообще ничего не говорит. Тут чадо и начинало выявлять свою немирность. Начиналась очень болезненная внутренняя борьба.

Своих келейников Батюшка тоже смирял. Если заметит, что у них начинает появляться небрежность или неточность в хозяйственных делах, применял меры: келейников отсылал куда-нибудь, а в это время вызывал других и давал послушание - готовить, убираться, хозяйничать... Келейники приходят, а у Батюшки новые помощники. Батюшка начинает говорить: "Вот, мне нечего было есть, вызвал, чтобы они что-то сделали, вам ведь все некогда!" После этого келейники сразу подтягиваются, появляются прежняя ревность и точность во всех послушаниях. Однажды он сказал: "Мне очень интересно со стороны за вами наблюдать, как вы иногда "грызетесь" между собой. Я смеюсь и удивляюсь".

Некоторые изнемогали оттого, что Батюшка бывал так строг. Одна его духовная дочь говорила: "Батюшка, вы бьете и бьете, и так больно! Хоть бы раз похвалили для поднятия духа". Батюшка отвечал: "Хвалят только умалишенных и больных!" Унывающим он говорил: "Всякое уныние - под левую пятку, пусть бес унывает, он - в преисподней!" И еще: "Нам унывать - постыдство! Мы столько знаем, мы так богаты!"

Батюшка учил на работе быть примерными, чуткими, лю­бящими, исполнительными. Одну девушку стали притеснять, давать слишком много работы, даже то, что в ее обязанности не входило. Она стала Батюшке жаловаться, спрашивала, что ей делать. Батюшка ответил: "Делай все, что просят, не отка­зывай никому ни в чем, не замечай их зла, насмешек. Это тебе гимнастика на кротость".

Батюшка смирял и так: одной из своих духовных чад пору­чал отдавать золотить и делать ценные вещи. Однажды вызы­вает ее и говорит: "Ты познакомь со своим мастером Таню. Только она исключительно выполнит все мои поручения. Ведь какая она замечательная, просто поразительно". У Батюшки был обычай при ком-то обязательно хвалить другого, чтобы данный человек не мнил о себе нечто. Некоторых Батюшка специально не вызывал на исповедь. Или лишал каких-то утешений, например, не приглашал к праздничному столу. А если у кого-то по отношению к Батюшке появлялось душев­ное состояние, то, чтобы это не вошло в привычку, Батюшка писал своему духовному чаду: "Любить и почитать своего авву-старца можно только не по-человечески, а только духовно: как учителя духовной жизни, делая ему все доброе, любящее, высокодуховное, как самому Христу."

Батюшка особенно строго наказывал нелюбовь к людям. К чадам, черствым сердцем, писал: "Люби людей, какие они есть. Презирай себя, что ты себя больше людей любишь. Почему тебе днем не отдать себя людям, а в храме и ночью - себе? Ты так подумала? Ты так делала? Покамест Ты себя не отдаешь, да еще в храме (ночью себе), Бог тебя не посетит. Дух Святой не придет и не вселится в тебя. Не поможет тебе. Подумай здесь глубоко. А покаяние Господь всегда принимает. Успокойся. Живи просто. Не мудри!"

Некоторые чада были уже в годах, и Батюшка поселял их к молодым, чтобы те им помогали в хозяйстве. Но они трудно переносили их веселость, резвость, искушались этим и жало­вались Батюшке. Батюшка им отвечал: "Чадце мое родное! Ты не была молодая? Ты не резвилась? Ты от избытка чистого сердца не пела, не щебетала, не смеялась, не говорила не дело? Вспомни себя, свою молодость!

Мои девушки - чистые Христовы дети; от избытка любви, ко Христу, от чистоты, от чистой совести поют, смеются, бол­тают. И болтают не злое, а святое или невинное, чистое. А если и унывают, то от зависти демонов. Девушки мои - ангелочки, барашечки. Тебя не умеют обидеть."

А если чадо начинало увлекаться непомерно своим вне­шним обликом: одевалась во все черное, забывая о внутрен­нем мире, и часто немирствовала, то Батюшка отрезвлял так: "Ты записалась в гордячки или в монашки, одев черное на себя? Или это тщеславие, любование собой, гордость бесовс­кая? Ты приносишь только грех и искушение этим людям!

Монахи истинные сейчас носят красное, синее, зеленое, цветное, но превзошли и превосходят своими молитвами и смирением монастырских. Знай это. Одень цветное, и будь мирной, тихой, ликующей. Ты знаешь, что страсти духовные лечатся так же насилием, как болезни телесные: прижигани­ем, операцией, горькими лекарствами."

Это был частный случай. Обычно же Батюшка советовал одеваться строго, по-церковному: в коричневое, темно-синее, темно-зеленое, вишневое, серое, черное. Он говорил: "Воен­ного как можно определить? По мундиру. Так и вас: по одеж­де, что вы из стада Христова.

Когда у кого-то из Батюшкиных чад напряженность духов­ной жизни падала, и они начинали предаваться нерадению, лени, забвению, безразличию, он увещевал их:

"Как нужно беречь каждый день, как нужно выжигать из себя гордыню, как нужно следить за своей ревностью и сове­стью, как нужно себя прибрать, себя подобрать, чтобы быть готовой для вечности; знать, что малейшая гордыня - и нас задержат. Какое должно быть тщание и как нельзя отставать! Иначе бесы прибьют. Пример - военнопленные. Когда их го­нят - проходят до 100 километров в день, а если кто отстает - его убивают, записывая: "Убит за попытку бежать". Так точно и бесы поступают."

Батюшка учил, как скрывать свое, тайное: "Со всеми есть - и, в то же время, быть голодной. Пить вино - и, в то же время, не пить (только пригубить). Спать не больше шести часов. Любить всех. Страдать со страждущими, веселиться с веселя­щимися. Во всем помогать: в стирке, в покупке, в уборке. Молиться ночью, умолять и плакать ради любви о тех, кого любишь. Во всем себе отказывать, делать все себе наперекор (хочу масла - не возьму, хочу яблоко - возьму картофель), не давать покоя телу: ни во сне, ни в еде, работой нудить.

Любить всех. Радуйся за тех, кто у меня бывает, вместе с ними радуйся!". Тем, кто увлекался познанием, многознанием, пренебрегая молитвой и чисткой совести, Батюшка объяснял: "Ум, мозг - сгинут после смерти, а сердце соделывает Царство Небесное, поэтому надо пещись об очищении сердца. Ведь не мозг воспринимает благодать Святаго Духа - сердце!"

Некоторые обижались, когда Батюшка давал епитимию.

"Епитимия - первая стадия смирения. Епитимия сама будет просить за наглость и гордыню".

Некоторые чада сетовали на Батюшку, говоря ему: "Вот вы с ней занимались пять часов, а приехал человек из Волгограда, - отправили обратно. Как же это понимать?" Он отвечал: "Этот человек, как губка, впитывает все, что я говорю, а той мне и пяти минут потратить жалко, она во мне не нуждается, без меня спасается. А принять ради тщеславия? Лучше пусть едет домой..."

Во время этих тяжелых браней чада смирялись до зела. У них даже изменялся внешний вид: делались унылыми, несме­лыми. Одна женщина долго не могла умиротвориться. Как Батюшка не увещевал ее, брань против старца не прекраща­лась. Наконец, Батюшка предупредил: "Смотри, чадо, если упадешь с такой большой крыши, можешь разбиться и никог­да не встать".

Строптивых он предупреждал: "Я прощу, да ведь Бог не простит за сан священства! Поэтому я предупреждаю, пере­стань капризничать". Но некоторые капризов не оставляли, полагая, что если ты чадо Батюшкино, Батюшка все вымолит: "Ему все возможно". И вот, одна женщина серьезно заболела и очень просила Батюшку, чтобы он ее исцелил. Но Батюшка предал ее на волю Божию, так как ее болезнь связана была со страстью гордыни. От обиды на Батюшку она увлеклась вра­чами, хотя Батюшка и говорил ей, что в данном случае ни один врач не поможет, только покаяние.

Она всегда чтила Святителя Николая, ежедневно читала ему акафист, который знала наизусть. А потом перестала. И вот Святитель Николай явился ей в иконе. И Батюшка напи­сал ей письмо по поводу ее болезни и Святителя Николая: "По сну, повторяю, что Святитель Николай Чудотворец:

1. Тебя не упускает из поля своего зрения.

2. Напоминает тебе о обычае твоего сердца: читать ему ежедневно акафист, умоляюще.

3. По мере твоей веры и усердия к нему будет, здравие тебе.

4. Так как болезнь твоя связана со страстью гордыни твоей (т.е. самоцена, самоуверенности, себялюбия и бесстрашия за себя пред Богом), напоминает тебе о смирении, покорности. Что только по Промыслу Божию и каменно-твердому упованию Небо исцелит тебя. Это зависит от тебя (от веры, упования, смирения сердца и осознания; покаяния с раскаянием в содеянном ранее).

... но чрез покаяние (прикрыто) может наступить полное исцеление.

Таким образом, все решит вера, смирение и раскаяние, вместе с надоеданием Небу".

Батюшка каждому давал свободное развитие. Он ломал все барьеры ограниченности, косности, сухости и вводил во всю ширь православия; а по мере способности восприятия даров, вводил в Небесную Церковь. В общении с Батюшкой пропадала всякая скованность. Люди около него делались совершенно новыми, нестандартными, с широким кругозором. По мере созревания в человеке желания быть "вящим к Богу", Батюшка давал и ночные бдения, и другие, более трудные подвиги. Вот как это происходило.

Одна из духовных чад его была очень сентиментальной. Особым путем Бог привел ее к Батюшке. После своего обра­щения она оставила мир и стала ревностным Батюшкиным; чадом. Она была совсем молоденькой. С первых дней обще­ния с Батюшкой старательно писала ему каждый день хотя бы понескольку строк; такая была у нее жажда общения. Каж­дый свой шаг, поступок, мысль, пожелание - записывала. В своих письмах, как малое дитя, раскрывала себя; ее сердце льнуло к старцу, Каждое предложение она начинала обраще­нием к нему: "Авва мой! Как мне быть с сестрой?", "Авва мой! Каждый ли день ходить мне в храм?.." Батюшке очень нравились ее непосредственность, детская вера, доверчивость. Он, видя ее особое стремление и жажду любомудрия и Богопознания, часто напоминал ей:

"Какое подлинное счастье - знать Христа! Как можно боль­ше пиши о своей внутренней, незримой жизни. Мне кажется, что мы ежедневно беседуем с тобой". Она даже о малейших сомнениях спрашивала: может быть, это у нее чувственное состояние к нему?

Батюшка отвечал: "Это не чувственность. Это есть состоя­ние душ. Это только можно духовно чувствовать. Поразитель­но близкое, что-то родное." Она и этим ответом до конца не удовлетворилась и в дальнейшем спрашивала, как духовно надо любить Батюшку. "Меня уважать - есть понимать предлагае­мый мною путь спасения и борьбы, делания. Благоговейное, младенческое доверие и послушание духовнику есть любовь".

Однажды, читая письмо, она не вполне поняла его содер­жание, и пишет Батюшке:

-Не смогла уловить суть от вас.

-Сразу не все дается. Терпение нужно. Я написал, что иногда вырывается чувственная молитва, так бывает у новоначальных.

-Разве Господь отвергает мою молитву?

-Если она чувственная, мечтательная, отвергает.

-Всегда у меня проявляется чувственная молитва?

-Чувственная проявляется, но не всегда. Только не надо образно представлять ничего во время молитвы.

-А как надо молиться?

-Нужно всегда молиться умом и сердцем. Что такое молитва? Например, Иисусова? Мы произносим: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" - да? А как мы произносим? Надо произносить так, чтобы каждое слово фиксировать в сердце и уме. Если Иисусова внимательная, если она без экстазов и чувств, то она сама научит. Только покаянно, только плакать, только настойчиво: "помози, услыши нас, немощных, грешных, но Твоих рабов!"

-Можно один раз в месяц заменять правило другим, чтобы не чувствовать казенности?

-Всегда можно: или узелками, или Евангелием. Богу нужно - сердце, а от сердца вопль, а не казенно - акафисты, каноны, узелки. Ведь без воздуха как человек может жить? А сердце дышит только беседой с Богом. Святые молились, как жвачку жевали, несколько раз повторяли слова от сладости. Поэтому один акафист можно читать несколько часов. Я сегодня слу­шал молитвы ко Святому Причащению: стоял бы и слушал, и слушал без конца, и повторял бы без конца одни и те же слова сладкие! 50 лет монах, и каждая литургия озаряла меня новым и давала что-то новое, неповторимое!

...Лежал в мраморном сундуке и ждал смерти, кричал "по­милуй, я не готов!" Великая вера. Господь сохранил только по моей неготовности. Тонул в 45 году в канале, тоже спас Гос­подь от смерти. Вот сила молитвы с верою!"

Однажды в доме у этой девушки произошла неприятность: сестра отдала гостям без спросу ее вещь. Расставание получи­лось нехорошим.

"Да, да! Враг отомстил, посмеялся - эта история в канун праздника и Святого Причащения. Поверь мне, что все это устраивают бесы, а мы забываем, так как законы совести не блюдем".

-Не могу причаститься из-за ссор. Что делать?

-Бесы будут стараться. Помни это. Надо постараться причаститься несколько раз. Моя седмица будет.

Каждый из нас, причащаясь Тела Господня, является Те­лом Христовым и здесь, на земле, и в Вечной Вечности, явля­ется залогом Вечной Вечности, залогом того, что мы - Тело Христово и тем будем после смерти. Мы с тобой возьмем именно эту крупицу Тела Господня, которым причащаемся на земле...

 

Со временем у нее появилась большая ревность к духовно­му деланию. Она даже не давала себе отдыха после Святого Причащения, вся была в трудах. Батюшка после долгих служб; и молитвенных трудов давал всем отдых. Она на это ему говорила: "Вот в Глинской пустыни не отдыхали, а были всегда в бдении". Батюшка ей ответил: "То, что в Глинской делалось, мне неизвестно. Знаю, что положено после трудов говения отдохнуть". Она очень переживала, что в день Ангела Батюш­ки не смогла сделать ему подарок, и здесь он ее успокоил: "Это меня утешает, так как трудно переношу подарки, чувствую просто несчастным себя, и люблю безумно быть в тени. Но так много дарили и дарят, что угнетаюсь".

Видя ее усиленное стремление к молитве, ей много молиться не давал, чтобы погасить в ней самохотение и приучить к послушанию. "Дам тебе благословение ложиться спать с 10 часов до 12 часов ночи. Заведи будильник, и с 12 часов до 1 часа ночи - один час молитвы. Хватит тебе и часа".

Но, вместе с тем, Батюшка строго следил, как она читает правило. Однажды она пожаловалась, что быстро прочитала утренние молитвы. "На исповедь - за нерадение и неблагоговеинство". Однажды она спросила его:

-После полуночи поела, как быть?

-Отлично. Можно, Можно даже хлеб. Греха нет. Когда причащаешься - только тогда нельзя.

-Жаловалась сердцем преподобному. Почувствовала его покровительство.

-Конечно. Ведь твердо верим в его покров. Да. Безусловно, да!

Прошло некоторое время, и она уже привыкла к такому режиму молитвы. Батюшка вдруг снимает это послушание и дает ночное правило: с 9 часов вечера до 12 часов ночи - спать, с 12 часов до 4-х часов утра молиться. С 4-х до 7 часов утра спать.

"Те, кто живут с тобой, удивлены моему решению и согла­сились на твой новый режим. В субботу, воскресенье - по-старому. Почин замечательный. Их это не касается. Решаю и решил. Твой новый режим и для них школа. Это школа им (любы и себе укор) и Тебе. Двумя свойствами сердца: любы к Богу и любы ко всем людям. Смиряться сердцем (и, следова­тельно, умом). Иметь живой образ и сознание вездеприсутствия Божия."

Однажды она пожаловалась Батюшке: "У меня помыслы осуждения на вас, что редко стали принимать, не как всех". Батюшка очень резко на это ответил: "Ты дурочка и дура - своей гордостью, самолюбием, глупой самоуверенностью, несмирением. Каждому в свое время и в меру возраста духовно­го. Тут бес насел на твои плечи и диктует тебе бунт на твоего авву. Твоим гордым умом под дудочку демона трудно разу­меть. Смири себя. А смирение входит в сердце только бесконечным терпением и исканием поругания".

Так, постепенно Батюшка приучал ее к суровому, строго­му режиму, без каких-либо послаблений. Но если к Батюшке приходили люди уже в возрасте, то привыкнуть к Батюшки­ному режиму им было очень трудно, Однажды в духовные чада к Батюшке пришла одна московская монахиня. В первое время она часто исповедовалась, беседовала с Батюшкой, была очень радостной, веселой. Но через год она сникла. Когда Батюшка взялся по-настоящему воспитывать ее, требовать от нее, она сказала: "Отпустите меня, мне трудно, мне просто непосильно такое строгое воспитание". Батюшка отпустил ее.

Батюшка совершенно незаметно учил постоянному трезвению и трудолюбию, чтобы каждая минута жизни несла Богу добродетель. Кто больше имел прилежания к молитве, тому больше разъяснял, учил, приучал к молитве. Кто больше имел прилежания к труду (что-то сделать, кому-то помочь, за кем-то ухаживать), в том особенно развивал эти качества.

За время жизни в Москве Батюшка несколько раз рассе­лял своих чад: одних соединял, других разъединял, чтобы они духовно воспитывались в самом разнообразном общежитии, чтобы имели больше возможностей очищаться, живя с разны­ми по характеру людьми.

Более сильных поселял со слабыми, чтобы те, видя житие ревностных, подтягивались, настраивались и брали пример во всем: и в воздержании, и в подвигах молитвы, и в подвигах труда, и в смирении, и в послушании. Никто никого не обли­чал, не учил, никто не превозносился. Всегда был один ответ "надо спросить у Батюшки", "как Батюшка благословит".

Батюшка всегда был недоволен житием своих питомцев, от которых ожидал более высокой жизни. И во время испове­ди или беседы иной раз жаловался своим: "Как до вас туго все доходит. Или я такой сумасшедший, или вы такие толсто­кожие! Как вы мало в себя впитываете! До какой тонкости мы здесь все разбираем, все по полочкам раскладываем, а ушли - и опять ветер в голове. Как все это несерьезно. Помните, я не вечный. Кто вам еще так будет объяснять? Кто вам столько сердца отдаст? Пользуйтесь этим даром, пока я жив!"

Если Батюшка замечал малейшее падение ревности к мо­литве, записи совести, к регулярной переписке с ним, к посещению храма и чтению духовных книг с выписками, то он находил новые возможности, чтобы возродить и поднять их ревность. Он начинал "шевелить" всех, как только мог. Одно­го он просил послать телеграммы. Другому давал поручение что-то приобрести для него. Третью вызывал убрать его келию. Четвертому поручал приобрести иконочку. Некоторых посылал посетить близких ему людей. Кому—то давал что-ни­будь штопать, чинить, шить. Одним давал задание переплести книги или обновить обложку Святого Евангелия, или что-то позолотить. Другие приносили воду из источника для приго­товления пищи. Кому—то поручал сделать разные покупки к столу, когда собирались гости.

Особо унывающих вызывал, чтобы с ними посетить боль­ного, пособоровать, причастить. Батюшка умел подхлестывать ревность не только унывающих, но и самых ревностных. У них основная молитва была Иисусова, "Всемилостивая". Этим ревностным он благословлял особо чтить пятницу.

А как они чтили? Постом, молитвой. В течение дня ничего не ели, даже не принимали воды. После 12 часов ночи несли молитвенный подвиг. Подкреплялись ночью стаканом чая с булкой. После молитвы завтракали. Днем работали, как все.

Батюшка строго следил за их духовным ростом, за их мо­литвой, за их здоровьем. Такой трудный подвиг требовал здоровья. Если у кого-то начиналось недомогание, Батюшка сни­мал этот подвиг, чтобы не повредить здоровью, чтобы чада духовные несли свой подвиг не в тяжести телесного бессилия, а в духовной радости.

Батюшка их чаще других исповедовал, следил за их духовным состоянием, чтобы не вкрадывалось в них тонкое тайное тщеславие, а напротив, чтобы строгая жизнь приводила к еще большему смирению. Однажды случилось так, что в один день собрались все, кто соблюдал пятницу. Батюшка, заметив это, сказал: "Как замечательно. Сегодня у меня были в гостях все подвизающиеся одним подвигом. Господь показал, что они несут подвиг равный, собрав их в один день".

Число Батюшкиных чад с каждым годом увеличивалось. В основном это была молодежь. "Молодежь - это воск, из которого можно лепить любую фигуру". Ссамого начала своего воспитания Батюшка стремился открыть им, что Бог есть Любовь. Батюшка около года с человеком возился, не трогая его, не обличая, не наказывая, а только с любовью поучая. Только иногда он каким-то тонким намеком, очень осторож­но, о чем-то спросит, помогая разобраться в себе. Новеньких Батюшка часто исповедовал, часто писал им.

У одной девушки была страсть к одному греху, и только спустя три года она исповедала этот грех Батюшке:

-Вот, давно у меня эта страсть, а я только сейчас заметила это за собой и вам исповедую.

А Батюшка ответил:

-А я три года ждал, когда же ты мне это скажешь.

-Почему же вы молчали и не подсказали мне?

-Ценно то, когда ты сама скажешь, а не я тебе скажу.

Одну такую новенькую Батюшка поселил со своими чадами, чтобы она, приглядываясь к ним, набиралась бы духовного опыта. В первое время он давал ей большую свободу: что бы она ни просила, все ей разрешал:

-Можно купить вкусное?

-Купи.

-Можно иногда полежать?

-Лежи.

-Можно в гости сходить к другим сестрам?

-Сходи.

Все вместе приходили с работы, вместе готовили к столу. А эта новенькая, пока готовится обед, то кусок хлеба возьмет, то что-нибудь еще. Сестры стали возмущаться: "Что же ты хва­таешь раньше времени, нужно ждать обеда!" А она им отвечает: "У меня нет терпения ждать, вот и хватаю, и мне Батюшка благословил. На исповеди я ему говорила, что у меня нет терпения дожидаться обеда: беру то одно, то другое. А он мне ответил: "Берешь - бери, ничего здесь страшного нет".

А они: "А-а, Батюшка благословил, тогда и мы так будем делать". А когда пошли на исповедь, то Батюшка им за это епитимию дал: что слабого человека соблазняют своим пове­дением и укрепляют ее страсти.

Прошло некоторое время, и эта новенькая возгорелась такой ревностью к Богу, что сама стала выпрашивать у Батюшки нести такие же подвиги, которые несли ее духовные сестры. Вот так Батюшка снисхождением к ней в очень корот­кий срок укротил ее строптивый характер, и она очень много плакала о своих прежних грехах, а вскоре стала по духовной жизни наравне со строгими духовными чадами.

Одна женщина как-то сказала Батюшке: "Я раньше ходила в церковь, каялась, слушала Богослужение, читала домашние молитвы, но ничего не понимала, не понимала смысла слов, а после вашей исповеди у меня открылось осмысленное пони­мание слов молитвы и Богослужения. Я с интересом и трепе­том стала слушать Богослужение, по-новому стала читать молитвы. Я стала понимать смысл молитвы".

Батюшка ответил: "Ум открылся у тебя через таинство по­каяния. Это было таинство покаяния, человек-священник тут ни при чем."

Она, не удовлетворенная ответом, опять спрашивает Ба­тюшку: "А как же я до вас исповедовалась и ничего подобного не получала?" - "Потому что ты не умела правильно каяться. Именно это. Мы получаем дары Святаго Духа через Святые Таинства. Почему таинство Священства - это одно из больших таинств? Он (священник) передает эти дары Святаго Духа вам. Освящение, просвещение, озарение. Вот почему вне благода­ти, вне Церкви нет даров Святаго Духа. Вот в англиканской церкви, в лютеранской и католической церкви - у них даров Святаго Духа нет. У них нет этого освящения, озарения, про­свещения. Не только чудес явных, чудес вообще нет. Они не лечат, не имеют исцеления. У них не бывает такого случая: загнать беса в стакан с чаем. Нет таких вещей. А он пищит, орет, пищит, и - сдох! После него надо кропить иорданской водой, чтобы избавиться от этой вони".

Как же Батюшка исповедовал людей? Во время исповеди Батюшка стоял молитвенно и был весь в слушании кающегося. От него не укрывался даже малейший вздох. Весь был на страже кающегося. Он слышал кающегося духом своим, как он каялся: с ненавистью ко греху или просто перечислял гре­хи.

Когда человек сокрушался о грехах, Батюшка молитвенно помогал ему каяться. Он разъяснял, по какой причине про­изошел грех и степень этого греховного преступления пред Богом; разъяснял, как исцелиться от этого греха, как избегать его, приводил много примеров. И у кающегося появлялось чувство неприязни ко греху, невольно текли слезы. И только после этого Батюшка переходил к разбору следующего греха: "Дальше, какой грех у тебя?" В таком порядке проходила вся исповедь. Батюшка четыре греха мог исповедовать два часа. Если кающийся заканчивал исповедывание грехов, Батюш­ка мог подсказать грехи, которые остались в забвении: "А что же ты ничего не говоришь про этот грех?" или: "Вот этот грех твой по какой причине произошел?", или подсказывал в виде вопроса: "Ты ничего не имеешь против такого-то человека? Почему он унывает? По какой причине он обижен?" Через некоторое время Батюшка опять намеком спрашивал: "Как твои отношения с тем-то? Ты все, "до дна" простила? Или есть еще какая-нибудь царапина в твоем сердце?" В конце испове­ди Батюшка многих спрашивал: "Что бы могло Тебя задер­жать на мытарствах в случае внезапной смерти? Что бы Тебе помешало пройти мытарства?"

И только после этого разрешал грехи. Наступала легкость. Вся тяжесть уходила. Кающийся стоял успокоенный, умирот­воренный и внимал, что же еще скажет Батюшка. А Батюшка говорил много и после исповеди: "Пора кончать с завистью. Читай, делай выписки о зависти. Мы будем браниться, ругать­ся и на Страшном Суде. Нам будет тяжело спасаться, если мы не будем принуждать себя здесь к молитве и не выполнять того, что говорит духовник. Вины чтобы не было пред людьми - когда мы чем-то соблазнили человека, потому что мы долж­ны строго за собой следить, особенно при людях.

Будут говорить: "она духовная чадо о.Сампсона, она мо­лится, она не ложится без молитвы!" Надо жить и делать так, чтобы людей разжигать к молитве. Не надо бояться, что люди будут говорить, что мы молимся. Надо знать Иисусову не только как: "Господи, помилуй", то есть кричать о помиловании, а во всех формах.

Если мы постимся, то ради любви ко Христу. Это не как подвиг, а как должное. Как же не поститься в день распятия Господа?! Как же не молиться нашему Создателю?! И от та­ких помыслов все наши действия войдут в привычку, как мы каждый день умываемся, т.е. как необходимость.

Если начнут нападать на нас помыслы тщеславия, то надо бранить себя пред святыми иконами: "Господи, Иисусе Хрис­те, Сыне Божий, виждь, какой я окаянный и зловонный, по­щади меня; виждь, какой я пепел и земля, я - ничто, а считаю себя за нечто", - то есть ругать себя и бранить.

Надо спрятать язык и бояться что-то сказать о ком-то пло­хое, даже хорошее. Надо возненавидеть грех, как зловоние, и бояться сделать грех, чтобы не быть отверженным, чтобы не услышать гласа: "Не вем тебя, уходи, не подходи!"

Надо особо любить людей, делать им только хорошее, за­бывая себя; и все хорошее чтобы в нас вросло, чтобы выпира­ло из нас. Делать только добро, только любовь.

Как наше естество спит, ест, отдыхает и без этого не мо­жет существовать, так мы должны врастить в себя природу любви, как бы в нас вкоренившуюся, как наше естество, нашу природу. Если мы сделаем человеку что-то на булавочную головку и вспомним как-то об этом, то мы очень далеки от христианства, мы еще не вступили в пределы христианства. Надо из этой тины страстей нам выходить, чтобы не мешать врастать в нас христианским добродетелям, потому что без этих добродетелей навряд ли нам спастись - можем оказаться в числе отверженных.

Молиться только от духа сокрушенна и смиренна. Мер­зость пред Богом молиться с восторгом! Только от сознания греховности, что мы как отверженные; умолять, как самые последние, в надежде на маленькую ниточку - на услышание. И только в тех случаях, когда мы особо будем любить людей, и, в первую очередь, людям, а потом - себе. И всегда думать о себе, как об отверженном.


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 90; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты